Ольга Тарасевич - Тайна «Красной Москвы»
Наверное, на лице Анри отразилась такая тоска, что Шарлотта спохватилась, поцеловала мужа в губы и ободряюще улыбнулась:
— Это ничего, что так много у нас вещей. Нам надо просто найти для них другое место, не наш дом. И выставить их там. Пусть люди смотрят, ходят же к Третьякову.
Брокар почувствовал, как предательски дрожат губы.
У него есть все: деньги, признание, любимая жена, хорошие детки. И вроде бы грех Бога гневить жалобами да стенаниями.
Да только вот все равно сам себя не обманешь.
Нет у него того, ради чего он приехал в Россию. Мальчишкой мечтал он о том, как сочинит ароматы сладкие, как сама любовь, глубокие, как небо, незабываемые, как солнечный свет. Сейчас в волосах полно седины. А эта мечта так далека, словно и не было этих долгих лет напряженного труда…
Мыло мятное, мыло кокосовое. Мыло русское, мыло французское. Мыло сельское и мыло театральное. Спермацетное, выставочное, ярмарочное, электрическое… Десятки сортов, десятки интересных ароматных отдушек… Все это быстро раскупается, все это приносит деньги. Цветочный одеколон исправно пользуется спросом. Но духи, духи…
А ведь он всегда мечтал быть не мыловаром, а парфюмером!
И что, что вышло? Ничего!
А ведь большая часть жизни уже прожита, и будут ли благоприятственные изменения в дальнейшем — не известно…
Русские дамы не берут брокаровских духов. Заказывают из Парижа, платят Пино или Любэну втридорога. А было бы за что платить! Брокаровские духи тоньше, изящнее. И стойкость у них выше. Что, Брокар глупец — на деньги от секрета повышения стойкости духов фабрику открывать, а в своих духах тех веществ не применять? Но нет — даже если и купят духи, то потом вернут. Говорят — плохие. А они вовсе не плохие! Они лучше французских, голову можно дать на отсечение!
Шарлотта рассмотрела покупки, потом помогла разложить их по комнатам и коридорам. Затем, лукаво улыбнувшись, увлекла Анри в гостиную.
Там, на рояле, с превеликим удивлением увидел он коробку с любэновскими духами, линейку брокаровских пустых флаконов, а также несколько больших пузырьков, в которых на фабрике смешивались духи для дам. А еще в кресле, лаская шпица Шарлотты, сидел нотариус, господин Бородин собственной персоной.
— Я все чудесно придумала, — жена бросила на Анри лукавый взгляд, — Послушай мой план. Сейчас мы перельем любэновские духи в твои флаконы. А твоими духами наполним флаконы от Любэна. Господин нотариус письменно все это засвидетельствует.
Анри оживился:
— Что же потом?
— А потом мы станем продавать Любэна в наших магазинах. Скажем: коли плохи брокаровские духи, вот вам Любэн.
— То есть не Любэн, а Брокар — но во французских флаконах?
— Совершенно верно! А если кто купит «Брокара», а потом вернет нам в магазин, то это значит, что на самом деле он вернул те самые французские духи! А потом… Потом тебя ждет сюрприз!
Анри сразу же повеселел и занялся переливанием духов.
Пару недель он был невероятно счастлив и ни разу не ходил в антикварные лавки.
Брокаровские духи (которые на самом деле были самыми что ни на есть любэновскими) покупатели возвращали часто.
Но отдавать деньги за любэновские флаконы не приходилось, дамы говорили им комплименты — и Анри только самодовольно улыбался и расправлял свои широкие пушистые усы.
Обещанным сюрпризом оказался знакомый Шарлотте газетчик. Он был приглашен в дом и все записал самым подробным образом.
«Недавно фабрикант Генрих Брокар провел любопытнейший эксперимент. При свидетельстве нотариуса Бородина он разлил свои духи во флаконы известной французской фирмы «Любэн». Французские же духи он перелил во флаконы производства фабрики «Брокар и Ко». Сделано это было в связи с тем, что Генрих Брокар имеет мнение относительно полной неразборчивости московской публики в духах, а также в ее совершенной предвзятости к русскому мылу и духам. За все время, в течение которого продавались якобы французские духи, не обнаружено ни одного недовольного покупателя. Настоящие французские духи, напротив, упрекались в том, что они слишком просты и нестойки. На сим Генрих Брокар полагает завершить свой эксперимент и уверяет, что готов вернуть деньги введенным в заблуждение покупателям, коли те будут иметь в том такую необходимость», — сообщили вскорости «Московские ведомости».
Анри и Шарлотта ликовали.
Никто из покупателей любэновских духов в магазин не заявился.
А брокаровские духи дамы стали покупать так же охотно, как мыло, пудру и помаду.
Вдохновленный спросом на духи, Анри сутки напролет просиживал в мастерской, составляя композиции то на основе ноты розы, то с ярким ландышем. Особенно же радовался он, когда удалось воссоздать аромат сирени. Парфюмеры знают: цветки сирени не поддаются перегонке, все попытки получить и сохранить запах терпят фиаско. Но можно попытаться «собрать» всю нежность аромата сирени, комбинируя запахи других цветов. Когда из пробирки запахло самой настоящей персидской сиренью, по щекам Анри заструились слезы.
«Всевышний сейчас подле меня и ангел-хранитель, — пронеслось в голове у Брокара. — Какую же невероятную судьбу мне даровали! Я сделал все, что хотел. Все мечты и мои стремления сбылись и достигнуты. И это так красиво, как запах розы. А еще в этом есть нотка пачули. Это страх мой и растерянность. Я сделал все, что хотел. Куда же нам с Шарлоттой теперь двигаться дальше?..»
* * *Звонок Андрея по скайпу, мягко говоря, не обрадовал.
Что я скажу мужу? Про два трупа, подарочки на мой день рождения? Про то, что я — мать-кукушка, подкинула ребенка бабушке и дедушке? Хотя последнее, наверное, разумно.
Мне приходится перманентно мотаться по допросам. Я так и не разобралась с отпечатками пальцев на статуэтке. И с учетом всех этих странных событий намного спокойнее, когда дочь находится в безопасности, вовремя получит полагающийся обед или ужин и не будет, как сиротинка, ждать, пока непутевая мамаша заберет ее из садика…
Я сбросила звонок Андрея, но написала ему сообщение: «Перебрала вчера с Настей, сплю». Прилетевшее в ответ «люблю тебя, пьяница» слегка укололо мою совесть. Но я решила, что сейчас времени на рефлексию у меня нет, а потом я все объясню своему чудесному и умному мужу.
От моих намерений сидеть тихо, как мышь под веником, и сочинять истории о победе добра над злом не осталось и следа.
Этот второй труп, эксперта-криминалиста, меня просто доконал!
Да не хочу я быть пешкой непонятно в чьих играх!
Я не позволю подводить себя под монастырь и превращать свою жизнь в нескончаемую череду допросов!
В конце концов, каждый должен уметь постоять за себя. Иначе самоуважение пикирует ниже ватерлинии, и приходится жить с ощущением собственной слабости, трусости и аморфности!
Уже много лет я зарабатываю себе на жизнь тем, что сочиняю загадки на криминальные темы. Теперь мне предстоит разгадать что-то подобное. Надеюсь, справлюсь…
Вчера с Седовым мы полночи давали показания об обстоятельствах обнаружения тела. До дома я добралась под утро, выпустила Снапа побегать по участку, потом попыталась заснуть, но ничего из этой затеи не вышло. Перевозбужденная последними событиями психика показывала мне зловещее кино с кадрами то проломленного черепа лаборанта, то проклятой статуэтки, то алой странгуляционной борозды на шее криминалиста.
Поэтому утро я начала с большой чашки крепкого кофе. А потом стала прикидывать, как заставить парфюмера Орехова, у которого явно рыльце в пушку, рассказать мне все, что он знает.
Наверное, бита или зажатые в дверь пальцы позволили бы получить ответы на все вопросы максимально быстро. Однако с учетом гендерного фактора пришлось отказаться от этой идеи. Привлекать грубую мужскую силу для усиления разговорчивости парфюмера мне не хотелось.
Впрочем, довольно скоро у меня появилась одна идея… И чем больше я ее обдумывала, тем более интересной она мне казалась. Риска особого вроде не было. А вот результат вполне мог появиться…
Мои размышления прервал телефонный звонок Седова.
— Подъезжаю к твоей деревне, ворота открывай, — не здороваясь, выпалил приятель и отключился.
Я включила чайник, достала из морозилки готовую пиццу и поставила ее в микроволновку. Седов, конечно, не откажется перекусить — за городом на свежем воздухе у него всегда пробуждается зверский аппетит.
