Мария Семенова - Дядя Лёша
— Бабуля! Что с тобой?! — Ноги вдруг подкосились, и Кристина испугалась, что сама сейчас уляжется рядом с бабушкой, вместо того чтобы оказать помощь. !
Бабушка ничего не отвечала: она была без сознания. На миг Кристина совершенно растерялась, не зная, что предпринять, но тут же взяла себя в руки. Расстегнула шубу, намочила полотенце и приложила его бабушке ко лбу, а затем брызнула ей в лицо холодной водой. Бабушка вздохнула и открыла глаза.
— Одну минуту, полежи, я сейчас, — прошептала Кристина и бросилась к телефону вызывать «скорую». По телефону обещали, что врач будет.
— Бабуля! Милая! Держись! — шептала она. — Скоро приедет врач. Бабуленька…
Но бабушка ее не слышала. Она снова провалилась в глубокий обморок.
Врача все не было. Кристина не знала, сколько прошло времени, но ей казалось, что она ждет уже целую вечность. Что делать?! Она вскочила на ноги. Может быть, позвать соседей? Но чем они смогут помочь? Она бросилась в прихожую, чтобы позвонить матери. Скорее всего той еще нет дома, но вдруг… вдруг…
Дрожащими пальцами Кристина набрала знакомый номер. Долгие гудки… ну, конечно, мать еще в своем ларьке на Техноложке. Нет, трубку сняли.
— Мама! — закричала Кристина.
— Кристя, это, ты? — раздался спокойный голос.
— Мама, с бабушкой плохо! Я не знаю, что делать!
— Что с ней? — Теперь в голосе послышалась некоторая тревога.
— Не знаю! Она без сознания на кухне. Я пришла, а она лежит. Мама!
— Так, — прервала ее мать. — Вызывай «скорую».
— Я уже вызвала.
— Жди. Если не приедут, звони еще. И еще. Требуй. Они обязаны приехать.
— А если они не приедут?
— Звони мне. Я найду на них управу. Кристина повесила трубку. Разговор с матерью ее не успокоил. Требуй… Легко сказать… А если они все равно не приедут…
В прихожей зазвонил телефон. Врачи, подумала, Кристина, на ходу соображая, почему они звонят по телефону, а не едут. Она подняла трубку:
— Да, я слушаю!
— Пеппи? А у меня для тебя сюрприз. Знаешь, куда пойдем? В дискотеку при клубе «Планетарий».
— Вадим, я не могу. С бабушкой плохо, она без сознания, — не в силах больше сдерживаться, Кристина рыдала в голос. — Вадим, я боюсь. Вдруг с ней…
— Кристина, — серьезно заговорил Вадим, — постарайся успокоиться и действовать разумно. «Скорую» вызвала?
— Да, — сквозь слезы ответила Кристина.
— Я сейчас еду.
И сразу стало спокойно. Если Вадим приедет, все будет нормально, почему-то Кристина была в этом уверена.
Она поспешила на кухню.
— Сейчас, бабушка, врач приедет. В этот момент раздался протяжный звонок в дверь.
Крабы и хванчкара
Когда через сорок минут на пороге квартиры появился Вадим, нагруженный яркими коробочками, пакетами с соками и большим пластиковым мешком с фруктами, Кристина встретила его уже с улыбкой.
— Обошлось, — сказала она с порога. — Ой, да сколько ты всего притащил!
— Ладно, ладно. — Вадим скинул ботинки и прошел на кухню, где водрузил покупки на стол. — Врач был?
— Да. Сказали, что у бабушки тяжелый гипертонический криз. Сделали укол, прописали кучу лекарств. Главное, удалось довести ее до постели. Она спит теперь. Так что, — Кристина виновато пожала плечами, — на сегодня никакого «Планетария». По крайней мере для меня.
— А значит, и для меня. Давай посидим здесь. Какая разница.
Он встал, чтобы убрать соки, йогурты и прочие продукты в холодильник. Открыл старенький «ЗИЛ» и даже присвистнул от удивления:
— Я вижу, у вас тут настоящая ледяная пустыня.
— Так ведь… — запнулась Кристина. — Стипендию я только двадцатого получу, а пенсия…
— Понятно, — коротко сказал Вадим.
Ни слова не говоря, он оделся и уже на пороге сказал:
— Сумка есть? Да побольше?
— Ну что ты в самом деле… — пробормотала Кристина.
— Не люблю пустоты. Да, кстати, давай сюда рецепты.
Ту ночь они впервые провели на низенькой Кристининой тахте. Несколько раз за ночь Кристина вставала и подходила к бабушке. Та была слаба, но чувствовала себя лучше.
— А твой Вадим молодец, — сказала бабушка, когда Кристина кормила ее на ужин йогуртом с кусочками тропических фруктов. — Сразу примчался. Храни вас Господь и Дева Мария.
Когда бабушка заснула, Кристина с Вадимом закатили настоящий пир. Скромная кухонька давно не видывала такого изобилия. Тут были и крабы, и хванчкара, которую пили, правда, не из хрусталя, а из простых стеклянных стаканов. Но она от этого не становилась хуже.
— Ты прямо как Дед Мороз, — смеялась Кристина, — или как добрый волшебник. Приходишь — и сразу все становится хорошо. А подарков сколько!
— Да нет, я просто спортсмен, — отвечал Вадим.
— Что ли, и мне заняться… Буду как Мартина Навратилова.
— Нет уж, пожалуйста! Лесбиянки не в моем вкусе. Ты лучше рисуй…
— За нас! — сказала Кристина и подняла стакан с рубиново-красным вином.
Они выпили.
Вадим смотрел на счастливое лицо своей девчонки и вдруг почувствовал к ней такую нежность, какой никогда ни к кому не бывало, разве что к маме.
— Слушай, — сказал он, — а ведь у тебя скоро день рождения.
— Ты все помнишь, — улыбнулась Кристина. — Между прочим, не сколько-то, а двадцать один. Дата. Могу теперь в Думу баллотироваться.
— Ну ты и подкована!
— Да у меня же бабушка — великий политик. Она всегда в курсе событий.
— Ну что ж, в честь потенциального члена Государственной думы надо закатить пир. Я приглашаю вас в ресторан, синьорита. Выбор за вами — называйте любой.
— Да я даже не знаю… — смутилась Кристина. — Может, лучше дома посидеть?
— Нет, — покачал головой Вадим. — Никаких этих «дома». Мы должны отметить этот день.
— Тогда Литературное кафе? — предложила Кристина. — Я когда-то была там с мамиными друзьями. Мне очень понравилось. Тихо, уютно, музыка.
— А мне бы хотелось размаха, — сказал Вадим. — Чтобы все видели, какие мы с тобой счастливые. Впрочем, посмотрим, как там будет с финансами.
На это Кристине было нечего сказать — они с бабушкой жили на стипендию плюс пенсия. Кое-что подбрасывала Ванда, Кристинина мама, которая, бросив инженерить, ушла сидеть в коммерческий ларек и теперь бойко торговала разными мелочами у Техноложки. Денег хватало только на самое необходимое.
И ни разу Кристине в голову не пришла простая мысль: откуда у Вадима такие деньги?
Вадим никогда не говорил с Кристиной о финансах, не бывало случая, чтобы у него на что-то не хватило денег, но она ни о чем не спрашивала. Она знала, что Вадим как спортсмен получает деньги от клуба, от Спорткомитета, а может быть, считала, что Вороновы, люди из прекрасного мира, выше таких вещей, как нехватка материальных средств.
До какой-то степени это было верно раньше. Нонна Анатольевна — доктор наук, искусствовед из Эрмитажа, Владимир Вадимович — кандидат наук, преподаватель Университета, — они жили значительно лучше основной массы советских людей. И маленький Вадик представления не имел, что лето можно проводить иначе, как на море, споры возникали только по поводу того, что выбрать — Крым или Кавказ.
И мать, и отец были выездными/а значит, их гардероб разительно отличался от гардероба тех, кто довольствовался мешковатой продукцией фабрики «Большевичка» и стирал в кровь ноги испанскими сапогами, сработанными на «Скороходе».
Эпоха реформ привела к тому, что прежние доходы стремительно приблизились к нулю, и привыкшая к определенному уровню жизни семья оказалась перед неизвестной доныне проблемой — как выжить.
Однако вместе с экономическими трудностями новая эпоха принесла и неизвестные доселе резервы. В один прекрасный день на пороге вороновской квартиры появился благообразный английский джентльмен в добротном темном пальто и с дорогим кожаным портфелем в руках, на верхней крышке которого красовалась гравировка на металле: Samuel P. Walshe Jr.
Любезный мистер Уолш оказался владельцем небольшой, но преуспевающей фирмы, торгующей произведениями искусства. Узнав, что у любезного Владимира Вадимовича Воронова есть большая коллекция картин его отца, он пришел с предложением купить несколько картин, которые он затем выставит на аукционе Сотби.
Такие предложения поступали Вороновым и раньше, но они никогда не откликались на них. Во-первых, денег и так хватало, а во-вторых, валюту все равно забирал ЛОСХ (Ленинградское отделение Союза художников), выплачивая владельцам лишь мизерную сумму в рублях. Но теперь ситуация изменилась.
Мистер Уолш провел у Вороновых два приятных вечера, посвященных возвышенным беседам об искусстве, после чего со стены были сняты две картины — «Уголок Васильевского острова» и «На даче».
— А сколько вы хотите за эту? — спросил англичанин, указывая на висевшую в гостиной картину «Женщина с петухом».
