Наталья Александрова - Священные чудовища
– Меня все не интересуют, ты мне скажи конкретно, откуда знаешь Макса.
Катька подняла свой бокал, с грустью убедилась, что он пуст, и снова тяжело вздохнула:
– Да что же это такое! Только что заказала – а уже ничего нет! Какие у него бокалы маленькие!
Инга поняла намек и махнула бармену:
– Еще один мартини для моей подруги!
Катя оживилась, облизала губы и проговорила:
– Значит, ты на Макса серьезно глаз положила?
– Не то чтобы очень серьезно… Но, в общем, да. – Инга решила притвориться девицей простой, как грабли. У такой что на уме, то и на языке, а потом удивляется, что в жизни не преуспела.
– Зря. – Катя тряхнула головой, отчего парик сполз еще больше. – Зря, ничего серьезного у тебя с ним не выйдет.
В глазах ее было легкое пренебрежение.
– Почему это? – Инга сделала вид, что обиделась. – Он мне, если хочешь знать, предложил вместе жить.
– Ой, да не смеши меня! Мужики, они чего только не обещают, когда им приспичит!
В это время подоспел новый бокал, Катино лицо посветлело, она сделала большой глоток. Потом снова взглянула на Ингу и мучительно напряглась:
– О чем мы говорили?
– Ты сказала, что у меня с Максом ничего не выйдет. Вот интересно почему? Ты, подруга, уж начала, так договаривай.
Катька посмотрела пренебрежительно, дескать, видали мы таких подруг, но вспомнила про бокал мартини и ответила по-хорошему:
– Да потому, что он с Ульяной романится.
Тут она поперхнулась и испуганно взглянула на собеседницу:
– Ой, что я болтаю, видно, перебрала свою дозу… Не надо мне больше пить.
– С Ульяной, – вскинулась Инга, – с какой Ульяной?
– Да я не знаю, – заюлила Катя. – Это у меня так просто с языка сорвалось…
– Уж сорвалось так сорвалось! – Инга придвинулась вплотную к соседке. – Слово не воробей, начала – так уж договаривай. Кто такая Ульяна?
Катя все еще мялась, глаза ее бегали.
Инга снова призывно махнула бармену и заказала еще бокал мартини.
Катя вздохнула и начала, как будто бросилась в холодную воду:
– С Ульяной Спасской у твоего Макса роман. Только я тебе ничего не говорила, ты понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Инга, – я никому ни слова. А кто такая эта Ульяна Спасская?
– Да ты что? – Катя удивленно уставилась на Ингу, выпучила глаза. – Ты что, реально с дуба рухнула? Как можно не знать Ульяну Спасскую?
– А вот представь, не знаю. – Инга начала злиться, ей надоело по капле выдавливать информацию из пьяной бабенки. – Мы с тобой, подруга, в разных кругах вращаемся. Ты вот, наверное, тоже не знаешь, кто такой Стив Джобс. Так что кончай выпендриваться, а лучше рассказывай, что знаешь.
– Стив Джобс? – переспросила Катя, наморщив лоб. – Вроде знакомое имя… Артист, что ли?
– Сама ты артистка! Говорю тебе: выкладывай срочно, кто такая эта Ульяна и что у нее с Максом. И кстати, почему ты о ней так боишься рассказывать?
– Ульяна, – Катя придвинулась к Инге и таинственно понизила голос, – Ульяна – жена Вадима Спасского! Только не говори, что ты и о нем ничего не знаешь.
– Вроде слышала где-то эту фамилию. Но лучше ты мне все сама расскажи.
Катя опасливо огляделась и зашептала:
– Это тот самый Вадим Спасский! Владелец строительной компании «Спас-строй», владелец «Спас-банка», в общем, очень крутой мэн, очень влиятельный. И очень ревнивый. Вот моему мужу – ему уже давно наплевать, где я и с кем…
– Так ты замужем? – удивленно переспросила Инга, оглядев свою собеседницу. – А я думала…
– Ай, я, считай, свободная женщина Востока. – Катя махнула рукой. – У мужа своя жизнь, у меня своя, мы друг другу стараемся кровь не портить. Но Спасский – совсем другое дело, он за своей Ульяной следит, как этот… федерал. В смысле феодал. Шаг влево, шаг вправо – сразу расстрел, то есть развод, а это для нее еще хуже расстрела. Потому что у него с Ульяной такой брачный договор, что при разводе она ни гроша не получит. Поэтому она так тихарит свой роман с твоим Максом. Он-то совсем не того поля ягода, и если муж Ульянку кинет на ржавый гвоздь, то Максик ей ничем не поможет. Кто его знает, что за тип. Откуда взялся – неизвестно. Такой весь из себя интересный и таинственный, глазами играет, туману напускает, нам, бабам, это нравится. Вот что денег у него нет – это точно, так что Ульяна здорово рискует. Ее дело…
– Что-то у тебя не вяжется, – проговорила Инга, – сама говоришь, что Ульяна рискует сильно и потому тщательно роман с Максом скрывает. А получается, что все об этом знают, так ведь и до мужа скоро дойдет. Что-то ты, Катя, сама с собой расходишься в показаниях.
– Не все, – встрепенулась Катька. – Никто не знает, я случайно, случайно их видела! Ульяна очень просила никому не говорить, я ей слово дала…
«Да кто твоему слову поверит, – брезгливо подумала Инга, – небось денег с Ульяны за молчание слупила, оттого и молчала, что надеялась еще получить за шантаж. А теперь вот не удержалась и разболталась. Ладно, меня это не касается, не мои проблемы».
Катя поникла головой и протянула:
– Ой, если они узнают, что я тебе о них наболтала, мне мало не покажется.
– Не узнают, – уверенно заявила Инга. – Только ты мне расскажи все, что знаешь про эту Ульяну. Где она бывает, с кем общается, чем занимается и все такое.
– Да зачем? – опасливо спросила Катя. – Ты что, хочешь ей грандиозный скандал устроить? Глаза выцарапать, волосики повыдергать, в морду плюнуть? Вот этого не советую, можешь большие неприятности поиметь. Это тебе не какая-нибудь девочка из бара, это жена самого Спасского! Да ты к ней и близко не подойдешь! Так что оставь пустые мечты.
– Это уж мое дело, чего я хочу, – отрезала Инга.
– Ты же обещала ей ничего обо мне не говорить, – заныла Катя. – Ты обещала…
– Не беспокойся, не скажу! А ты давай излагай!
– Вот, значит, ей Спасский галерею купил, чтобы не скучала и на сторону не смотрела.
– Галерею? – удивленно переспросила Инга. – Какую еще галерею? Бутик, что ли?
– Бери выше, галерею современного искусства. На набережной Фонтанки, называется «Колючка». Я один раз в эту галерею зашла, чисто из любопытства, хотела посмотреть, чем это Ульяна там занимается. Так ты прикинь – скручены какие-то фигуры из проволоки, приделаны пластинки из ржавого железа, и это называется современным искусством. За большие деньги, между прочим, продают! Тут себе лишний коктейль заказать не можешь, а люди огромные деньги на ржавую проволоку выбрасывают!
Инга поняла намек и заказала собеседнице еще один коктейль.
Как выяснилось, это было ошибкой: Катя, сделав большой глоток, уронила голову на стойку и уснула.
– Черт, что мне теперь с ней делать? – пробормотала Инга, оглядываясь по сторонам.
– Не волнуйся, – раздался рядом с ней голос бармена, – она каждый вечер так. Напьется, отключится, я такси вызываю, таксист ее до дома довозит и сдает с рук на руки мужу.
– И муж к этому спокойно относится?
– Представь себе. – Бармен развел руками. – Я уже без малого пятнадцать лет барменом работаю и одно четко понял: люди очень разные. Каждому, как говорится, свое. Может, ее мужу важно, чтобы эта Катя в его жизнь не лезла и поменьше на его глазах была.
– Все может быть, – пробормотала Инга.
Домой она вернулась во втором часу ночи.
Она безумно устала за этот бесконечный день, но боялась ложиться в постель – перед глазами вставало минувшее утро и голова Макса на подушке.
Подумав, она нашла в кладовке надувной матрас и устроилась на кухне. Здесь было тесно, жарко и неудобно, но все же усталость взяла свое, и Инга заснула.
И ей снова приснился тот самый сон.
Она лежит на сыром и холодном полу подвала. Тяжелый потолок нависает над ней, и по этому потолку и по стенам пляшут багровые отблески свечей. Словно отблески адского пламени.
Сами свечи расставлены на полу двумя ровными рядами, а между ними, сложив руки на груди, лежит сестра.
Инга пытается позвать кого-то на помощь, пытается крикнуть, но из горла вырывается только хрип.
Она пытается подняться, но страшная боль в сломанной ноге пронзает ее, как молния.
Остается только одно – лежать и ждать, когда к ней придет милосердное забвение.
Пламя свечей тускнеет, дышать становится тяжелее – и Инга понимает, что в запертом подвале кончается кислород.
Она дышит, и свечи горят, расходуя живительный воздух. Кислорода хватит еще, может быть, на час, самое большее на два. Нужно потушить свечи, тогда, может быть, она проживет дольше. Немного дольше. Но она останется в полной темноте… Можно погасить хотя бы часть свечей.
Инга повернулась, чтобы задуть ближние свечи.
И проснулась.
Снова, как вчера, сквозь кухонные занавески просачивался болезненный утренний свет.
Только сегодня она, к счастью, была одна.
Инга вспомнила ужас вчерашнего пробуждения – и захотела как можно скорее принять спасительную таблетку. Как хорошо, что вчера наведалась к Дзюбе…
