Ли Чайлд - Джек Ричер, или Дело
Постояв еще немного, я попробовал открыть дверь в левой стороне вестибюля. Она открылась; за ней располагалось какое-то неосвещенное помещение, пахнущее сыростью, пылью и плесенью. Напрягая зрение, я разглядел непонятные предметы, которые в темноте принял за кресла. И тут словно все вымерло. Ни одной живой души. Я вернулся в вестибюль и снова нажал на кнопку звонка.
Никакого ответа.
— Эй, кто-нибудь! — закричал я.
Никакого ответа.
Решив на некоторое время прекратить попытки поселиться в отеле, я пошел назад через шаткую веранду, вниз по мокрым ступеням и, выйдя на улицу, остановился на тротуаре в тени под одной из перегоревших ламп. Тут тоже никого не было. По другую сторону Мейн-стрит выстроился длинный ряд невысоких зданий. Похоже, магазины. Все окна в них были темными. За домами чернела непроглядная темнота. Ночной воздух был чистый, сырой и чуть теплый. Март в Миссисипи. С точки зрения метеорологии такая погода могла быть во многих местах. До меня долетал легкий посвист бриза в ветвях далеких деревьев и слабые перекатывающие звуки, похожие на падение мелких песчинок или возню термитов, поедающих дерево. Я услышал гул вытяжного вентилятора, встроенного в стену кафе, расположенного чуть дальше по улице. И больше ничего. Никаких звуков, издаваемых человеком. Ни голосов. Ни шума пирушки, ни шуршания автомобильных шин, ни музыки.
Ночь вторника вблизи военной базы.
Нетипично.
После обеда в Мемфисе я ничего не ел, поэтому направился в кафе. Это было узкое, вытянутое в длину здание, торцевая стена которого выходила на Мейн-стрит. Вход на кухню располагался, по всей вероятности, позади здания. Внутри, сразу за входной дверью, стоял столик распорядителя, а на стене висели платный телефон и перечень подаваемых блюд. Чуть подальше по обеим сторонам длинного прохода стояли столики: с левой стороны для четырех персон, с правой — для двух. Кабинок в зале не обнаружилось. Единственными посетителями заведения была супружеская пара примерно вдвое старше меня по возрасту. Они сидели лицом к лицу за столиком на четыре персоны. Супруг укрылся газетой, супруга уткнулась в книгу. Они так удобно устроились, словно долгое ожидание заказанной еды доставляло им истинное счастье. Единственным лицом из обслуживающего персонала была официантка. Она стояла возле двустворчатой, открываемой в любую сторону двери, ведущей на кухню. Увидев, что я вошел в зал, она спешно двинулась по проходу, чтобы приветливо встретить меня, и усадила за столик на две персоны, стоявший в центре зала. Я сел лицом к входной двери и спиной к кухне. Мне всегда казалось предпочтительным держать под наблюдением одновременно обе двери, но здесь это было невозможно.
— Будете что-нибудь пить? — спросила официантка.
— Будьте добры, черный кофе, — попросил я.
Она ушла, но скоро вернулась с чашкой кофе и меню.
— Спокойная ночь, — сказал я.
Девушка печально кивнула, сожалея, очевидно, об упущенных чаевых.
— Базу-то закрыли для выхода, — пояснила она.
— Келхэм? — изумился я. — Они закрыли Келхэм?
Она снова утвердительно кивнула.
— Они закрыли базу сегодня во второй половине дня. И все они сейчас там, лопают на ужин свою армейскую жрачку.
— И часто такое случается?
— Никогда прежде.
— Жаль, — сказал я. — Что вы мне посоветуете?
— В каком смысле?
— Из еды.
— Здесь? Здесь все хорошее.
— Тогда гамбургер, — попросил я.
— Пять минут, — ответила официантка.
Она ушла, а я, прихватив с собой чашку с кофе, прошел к двери, возле которой висел платный телефон. Порывшись в кармане, вытащил три двадцатипятицентовика — из сдачи за мой обед, — которых должно было хватить для короткой беседы; долгие разговоры по телефону я не любил. Я набрал номер кабинета Гарбера и, когда дежурный офицер перевел разговор на него, он сразу спросил:
— Ты уже там?
— Да, — ответил я.
— Доехал нормально?
— Всё в порядке.
— Нашел место, где остановиться?
— Обо мне не волнуйся. У меня семьдесят пять центов и четыре минуты до ужина. Я хочу спросить кое о чем.
— Давай выкладывай.
— Кто зарядил тебя на это?
Несколько мгновений Гарбер молчал.
— Этого я тебе сказать не могу, — произнес он после паузы.
— Ладно, кто бы это ни был, он весьма смутно представляет себе подробности этого дела.
— Вполне возможно.
— А Келхэм закупорили.
— Мунро приказал сделать это сразу, как прибыл туда.
— Почему?
— Ты же знаешь, что происходит. Есть риск возникновения враждебных настроений между городом и базой. Это вполне здравомыслящий поступок.
— Но это же признание вины.
— Ну… возможно, Мунро знает что-то, чего не знаешь ты. Ты за него не переживай. Твоя единственная задача — следить за местными копами.
— Это я и делаю. Один из них меня подвозил.
— А он поверил, что ты гражданский?
— Кажется, поверил.
— Отлично. Они же сразу онемеют, если узнают, что ты в деле.
— Я хочу, чтобы ты выяснил, была ли у кого-нибудь из батальона «Браво» голубая машина.
— Зачем тебе это?
— Тот коп сказал, что кто-то оставил голубую машину на железнодорожных путях. Поезд, прошедший в полночь, уничтожил ее. Может, это была попытка скрыть улики.
— Тогда ее сожгли бы, это надежнее.
— Возможно, это были улики такого рода, что огнем их не уничтожить. К примеру, большая вмятина на крыле или что-то подобное.
— Ну, а как это связанно с женщиной, которую исполосовали в аллее?
— Ее не исполосовали. Ей перерезали горло. Только и всего. Широкий и глубокий разрез. Похоже, одним махом. Тот коп сказал, что видел кости позвоночника.
Гарбер недолго помолчал.
— Рейнджеров обучают таким приемам, — сказал он.
Я ничего не ответил.
— Ну, а какое все это имеет отношение к машине? — спросил он.
— Не знаю. Может быть, никакого. Но давай выясним это, договорились?
— В батальоне «Браво» две сотни парней. Если обратиться к закону больших чисел, то количество голубых машин должно быть не меньше пятидесяти.
— И все эти пятьдесят машин должны стоять на базовой парковке. Давай выясним, уменьшилось ли число машин на одну.
— Возможно, это была машина кого-то из гражданских.
— Будем рассматривать и эту версию. Я ее проработаю. Но все равно, мне надо знать.
— Расследование ведет Мунро, — напомнил Гарбер. — А не ты.
— И нам еще необходимо выяснить, есть ли у кого-то ссадины, полученные на гравии. На коленях, на локтях. Они могут быть получены при совершении изнасилования. Тот коп сказал, что у Чапман на теле имеются аналогичные повреждения.
— Расследование ведет Мунро, — снова сказал Гарбер.
Я ничего не ответил. Официантка распахнула дверь кухни. Она несла тарелку, на которой возвышался гигантского размера гамбургер на круглой булочке, а рядом с ним лежала громадная и бесформенная груда картофеля фри, похожая на беличье гнездо. Я сказал:
— Мне надо идти, босс. Позвоню завтра.
Повесив трубку и держа в руке чашку с кофе, я пошел к своему столу. Официантка церемонным жестом поставила передо мной тарелку. Еда выглядела и пахла очень аппетитно.
— Благодарю вас, — так же церемонно произнес я.
— Принести вам что-нибудь еще?
— Вы не поможете мне с отелем? — попросил ее я. — Мне нужна комната, но в отеле ни души.
Официантка повернулась вполоборота, и я посмотрел туда, куда был направлен ее взгляд — на пожилых супругов, сидевших за столиком на четыре персоны. Они все еще читали.
— Они обычно сидят здесь подолгу, молча занимаясь своим делом, но потом все-таки идут назад. Это самый подходящий момент для того, чтобы пообщаться с ними.
Официантка ушла, а я принялся за еду. Ел медленно, смакуя каждый кусочек. А старики все сидели и читали. Женщина переворачивала страницу через каждые две минуты. Время от времени мужчина, переходя к чтению новых разделов газеты, переворачивал и разглаживал ее страницы; эти действия сопровождались громким хлопаньем и шелестением. Он внимательно изучал все материалы, помещенные в газете. Практически читал ее от первой строчки до последней.
Через некоторое время официантка подошла, чтобы забрать пустую тарелку и предложить десерт. Она сказала, что пироги у них просто объедение.
— Я хочу немного пройтись, — ответил я. — На обратном пути загляну к вам снова и, если эта пара все еще будет здесь, попробую пироги. Думаю, торопить их не стоит.
— Это не совсем обычно, — пожала плечами официантка.
Я заплатил за гамбургер и кофе и дал ей чаевые, которые не шли ни в какое сравнение с тем, что она получала, обслуживая полный зал голодных рейнджеров. Моих чаевых хватило на то, чтобы заставить ее слегка улыбнуться. Я снова вышел на улицу. К ночи похолодало, в воздухе вился легкий туман. Я повернул направо и прошел мимо незастроенного пустыря и здания, в котором размещалось ведомство шерифа. Возле него был припаркован автомобиль Пеллегрино, а из одного окна пробивался свет; значит, комната не пустовала. Я двинулся дальше и дошел до Т-образного перекрестка, на котором мы свернули. Слева была шедшая через лес дорога, по которой Пеллегрино привез меня. Дорога справа, идущая в восточном направлении, упиралась в кромешную тьму. Очевидно, она пересекала железнодорожные пути и шла дальше через оборотную половину города в Келхэм. Гарбер называл ее грунтовым проселком, которым она, возможно, когда-то и была. Теперь же она превратилась в стандартную сельскую дорогу со щебеночно-асфальтовым покрытием. Дорога была абсолютно прямая и неосвещенная. По обеим сторонам виднелись глубокие кюветы. На небе висел тоненький серпик луны, который давал слишком мало света, и не было никакой возможности что-либо рассмотреть. Я повернул направо и зашагал в темноту.
