Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее
Обзор книги Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее
Анастасия Валеева
Летом в Париже теплее
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Это видение-воспоминание посещало Яну Борисовну Милославскую по несколько раз в год. Страшные события той ночи, когда они с мужем и сыном возвращались домой, каждый раз вставали перед ее внутренним взором, то проносясь за одно мгновение, которое она даже не успевала осознать, то прокручиваясь плавно, словно в кадрах замедленной съемки. Тогда Яна Борисовна могла рассмотреть все в деталях.
Катастрофа произошла несколько лет назад. К вечеру, когда они выезжали с дачи, перекопав под зиму свой небольшой участок и сложив в сарай садовый инвентарь, на небе стали курчавиться светлые, не предвещавшие ничего плохого облака, но вскоре они начали собираться в большие кучи, темнеть и набухать, словно сосцы щенной суки. Выехав на дорогу, все поняли, что дождь застанет их в пути, но сильно по этому поводу не переживали: все-таки на машине.
Загородная трасса была пустынна, она отражала лишь дальний свет фар, который метался по мокрому асфальту, повторяя движения старенькой «шестерки», подпрыгивающей на неровностях дороги. Александр Васильевич, Шурик, – муж Яны Борисовны – уверенно ведет машину сквозь пелену дождя, соблюдая разумную скорость. Он радуется, что успели управиться с садом до дождей, перебрасывается шуточками с Андреем, сидящим на переднем сиденье рядом с ним, и пытается разговорить Яну Борисовну, которая отвечает односложно и невпопад, ерзая на заднем сиденье.
– Да что с тобой, Яна, – он поворачивает голову, пытаясь посмотреть ей в глаза, – устала, что ли?
Яна только молча пожимает плечами. Если бы она знала! А ведь она знала, чувствовала – что-то не так! Она сама тогда не понимала, что с ней происходит. Это уже потом, пережив клиническую смерть и открыв в себе способности, о которых раньше и не подозревала, она стала по-другому смотреть на вещи, на людей и на события. Все в жизни взаимосвязано. Ничто не происходит просто так…
Дорога идет на подъем. Салон «шестерки» осветился фарами догнавшей их машины. Саша снизил скорость и принял немного к правой обочине, давая возможность обогнать. Обычная, в общем-то, ситуация на дороге, но у Яны почему-то учащенно бьется сердце, бухая в груди словно паровой молот. Невыносимо захотелось что-нибудь сделать, закричать, остановить машину, но она молчит, боится напугать Сашу, боится, что ее слова заставят мужа ошибиться. «Он хороший водитель, – пытается она себя успокоить, – все будет хорошо.» «Не будет», – слышит она чей-то голос и хватается за спинки передних сидений.
Легковушка пошла наконец-то на обгон, выехав в левый ряд. Яна смотрит на нее через боковое стекло и ей кажется, что сквозь темень и плотные струи дождя, она видит профиль водителя. Она знает, что этого не может быть, что на фоне сырого черного поля человеческий глаз не может ничего воспринять, но этот профиль словно стоит у нее перед глазами. «Мистика какая-то, – шепчет она и проводит рукой перед глазами, – ну что же ты, обгоняй».
Уже потом, в больнице, ей рассказали, что водитель старого «Москвича» не смог почему-то переключить скорость на подъеме, и мощности двигателя не хватило, чтобы закончить маневр. Так они и приблизились к вершине холма, идя параллельными курсами. Яна слышит, как чертыхнулся Саша, видя, что ситуация выходит из-под контроля. Если сейчас из-за перевала появится встречный автомобиль, аварии не избежать.
Так все и произошло. «КамАЗ» вылетел навстречу на огромной скорости. Он шел по своей полосе и водитель, естественно, не ожидал, что дорога будет занята. Что происходило у него в голове, когда он увидел свет фар встречного автомобиля, трудно сказать. Если бы он свернул направо – в кювет – может быть, и остался бы в живых, хотя падение с высоты нескольких метров да еще на большой скорости почти не оставляло ему никаких шансов на это. Он выбрал другой вариант. Скорее всего, подумав, что водитель «Москвича» заснул за рулем, он крутанул руль влево, на встречную полосу, и надавил на тормоза. На скользкой дороге «КамАЗ» занесло и тяжелая машина продолжала двигаться по асфальту боком.
– Тормози! – теперь уже не сдерживая себя, закричала Яна, но Саша и так вдавил педаль тормоза до отказа в полик.
«Шестерка» почти остановилась до столкновения с «КамАЗом», но самосвал, уже неуправляемый, продолжал по инерции двигаться вперед. До сих пор этот металлический удар, жестяной скрежет, визг резины об асфальт стоят у Яны в ушах. «КамАЗ», столкнувшись с «шестеркой», опрокинулся прямо на нее. Его стальной кузов раздавил переднюю часть легковушки, словно песочный кулич. Яна Борисовна помнит белую, ослепительно яркую вспышку, после чего ей стало невыразимо хорошо, куда-то исчезли все страхи и тревоги, и всю ее окутало какое-то радостное чувство, сравнимое с экстазом. Она стала подниматься все выше и выше, скользя по светящемуся тоннелю, стенки которого представляли собой скрученный спиралью светящийся серебром воздух. А может быть, это был эфир или еще что-то невесомое.
Яна парила в этом тоннеле, не касаясь стен, которые вибрировали и переливались всеми оттенками серебра и перламутра, удаляясь от места катастрофы. Три бестелесные сущности скользнули по тоннелю мимо Яны. Каким-то образом она поняла, что это Саша, Андрей и водитель «КамАЗА», который погиб одновременно с мужем и сыном Яны, при падении ударившись головой о стойку кабины. Почему-то она знала это, как и то, что водитель «Москвича», который тоже не избежал столкновения с самосвалом и свалился в глубокий кювет, несколько раз перевернувшись на косогоре, все еще жив, но вскоре должен умереть.
Обогнав ее, три сущности исчезли вдали, превратившись в маленькие золотые точки. Ей захотелось рвануть вслед за своими родными, догнать их и плыть в радости и легкости рядом с ними, но какая-то сила заставила вдруг ее остановиться. Вся жизнь пронеслась перед ней за несколько коротких мгновений, но в эти мгновения уместилось столько подробностей! Она поняла, что должна остаться. Яна замедлила свой полет, плавно развернулась и двинулась обратно. Все остальные события той ночи она наблюдала как бы со стороны. Невесомая, она легко парила над местом аварии, без труда проникая мысленным взором сквозь непреодолимые для физического тела и взгляда препятствия. Если бы она захотела, то смогла бы пронзить землю и очутиться с противоположной стороны земного шара, могла бы двигаться и дальше, сквозь солнечную систему, сквозь галактики и черные дыры, но она осталась над трассой, где находились тела любимых ею людей и ее собственное. Ей было любопытно, что произойдет дальше, и она почему-то знала, что пока должна оставаться именно в этой точке пространства.
Ливень продолжался всю ночь до самого утра, но Яна не испытывала никакого дискомфорта. Холодные струи проходили сквозь нее, и от этого ей не становилось ни хуже ни лучше. Примерно через час на перегороженной «КамАЗом» и «шестеркой» трассе с обеих сторон выстроились большие «хвосты» разнокалиберных авто. Еще некоторое время спустя, сверкая проблесковыми маячками и прорезая сырой ночной воздух сиренами, прибыли машины ГИБДД и «скорой помощи». Мужичка из «Москвича» быстренько уложили на носилки и впихнули в «скорую», в нем еще теплились остатки жизненных сил.
Теперь все столпились на трассе возле опрокинутого на «шестерку» КамАЗа». Тело водителя самосвала удалось достать довольно быстро, а вот из легковушки то, что осталось от людей, прибывшая служба спасения выковыривала долго, используя различные хитроумные механизмы. Только к утру из расчлененной с помощью домкратов и пневматических ножниц «шестерки» удалось извлечь тело Яны Борисовны. Ее грудь, зажатая между передним и задним сиденьями, замерла, не в состоянии впустить хоть немного воздуха.
Странно, она смотрела на себя со стороны, не ощущая ничего, кроме любопытства. Только в клинике, когда ее положили на операционный стол, и врачи начали колдовать над ней, она поняла, что должна вернуться. Вернуться, чтобы продолжать земную жизнь, полную страданий и радостей, разочарований и удач, побед и поражений. Какая-то неведомая сила заставила ее снова слиться со своим телом. Яна не противилась этой силе, она знала, что свободна в своем выборе, что стоит только захотеть, и она может остаться здесь, где легко и радостно, где нет ни скорби, ни печали, но знала она и другое. Теперь, когда у нее появилась вера в свои силы, она должна остаться. Остаться, чтобы до конца прожить свою земную жизнь. Упругие потоки подхватили ее, перевернули на спину, и она, будто рука – в перчатку, нырнула в свое тело.
Световой тоннель, в котором секунду назад находилась ее сущность, потерял свою искристость, стал понемногу тускнеть и вскоре совершенно растворился, рассеялся, словно далекий песчаный смерч. Вместо него сквозь опущенные веки Яна почувствовала свет лампы, висевшей над операционным столом, услышала характерный щелчок, какой бывает, когда в рукоятку пистолета вставляют обойму, и резкую боль, заглушаемую введенными ей наркотиками. После этого все исчезло. Много месяцев спустя, переосмысливая все произошедшее с ней в ту ночь, Яна Борисовна поняла, что находилась какое-то время между жизнью и смертью, и ее душа уже готова была покинуть этот грешный мир, но почему-то задержалась…
![Алан Эйкборн - Дверь в смежную комнату [=Тайна двери отеля «Риган»]](/uploads/posts/books/228832/228832.jpg)
