Оксана Обухова - Мисс Марпл из коммуналки
Оксана Обухова - Мисс Марпл из коммуналки краткое содержание
Оксана Николаевна Обухова
Мисс Марпл из коммуналки
Моей бабушке и старым, заросшим лопухами и сиренью дворикам с любовью посвящается
Пролог
Зеленый мокрый лист сорвался с клена и с чавкающим смачным звуком ударил в окно.
Прилип.
Лейтенанту Бубенцову показалось, что кленовый лист шлепнул не по стеклу, а по левой его щеке, за которой ныл простуженный на рыбалке коренной зуб.
Застуженный нерв отозвался на шлепок пульсирующей болью, в ухе как будто взорвалась петарда. Алеша скривился и с тоской оглядел свой скромный рабочий кабинет: обтертый по углам письменный стол, стул для посетителей, скрипящий дверцами шкаф с отделением для верхней одежды и книжными полками, сейф на тумбе.
Сходить, что ли, к зубодеру?
Пусть попытает десять минут, зато потом благодать…
Но у дантиста лейтенант Бубенцов уже был. Кариеса в ноющем зубе врач не обнаружил, посоветовал примочки и физиопроцедуры.
Процедуры не помогли.
Зуб, ознакомленный с последними достижениями медицинской науки, ехидно продолжил ныть.
Вырвать его, что ли, к едрене фене?!
Глухая, обитая изнутри бордовым дерматином дверь распахнулась без упредительного стука, и в кабинет участкового Бубенцова вошла Надежда Прохоровна Губкина. Соседка по дому, пенсионерка и попросту баба Надя. Была она в коричневом пальто и алом вязаном берете, с закрытого зонта слезливо капал прокравшийся к участковому холодный сентябрьский дождь. Баба Надя – крепкая суровая особа семидесяти пяти лет – шмякнула на стол перед Алешей непрозрачный черный пакет, узлом завязанный поверху, оглядела лейтенанта Бубенцова слегка неприязненно и сказала густым старушечьим басом:
– Ну что? Дождался, голубь…
– Чего? – упрятав голову в плечи и сглотнув, поинтересовался участковый.
– Смертоубийства, – известила суровая старуха, и у Алеши тут же болезненно сжался недоубитый анальгином желудок.
…Шесть дней назад Надежда Прохоровна уже была в этом кабинете. Сидела на скрипучем «посетительском» стуле и убеждала Алексея Андреевича в том, что ее соседку по коммунальной квартире Клавдию Тихоновну Скворцову убили.
– Ну не могла Клавдия сама на стремянку по лезть, – гулко связывая предложения, басила уп рямая старуха. – Не могла. Незачем.
– Надежда Прохоровна, – стараясь быть убедительным, мямлил Алеша, – стремянка стояла под люстрой…
– Вот именно – стояла! – упорствовала Губкина. – Если бы Клавка с нее упала, стремянка б тоже рухнула!
– Не обязательно, – кривился лейтенант. – Стремянка могла устоять.
– А чего Клавка вообще туда полезла?! – горячилась Надежда Прохоровна. – Лампы – горели…
– Она их могла уже поменять…
– Да чего там менять-то?! – Посетительница и участковый безостановочно перебивали друг друга. – Они ж все пыльные! Не меняла она ничего…
– Лампа могла загореться снова от легкого прикосновения…
– Ага, чего удумал. А где тогда новая лампочка? Куда она делась?!
– Клавдия Тихоновна могла вначале залезть на стремянку, проверить…
– Ага, – снова с вредностью закивала старуха. – Слазать – посмотреть. Она что, лазальщица ненормальная – туда-сюда ползать?! Она б новую в карман положила…
– Забыла!
– Чего это она могла забыть – у нее мозгов побольше, чем у тебя, было!
За пять дней до этого разговора Алеша лично побывал на месте происшествия. Встречался с дежурной опергруппой, прибывшей по звонку Надежды Прохоровны:
– Милиция? Приезжайте срочно, у нас убийство.
На этот призыв убойный отдел откомандировал лучшие силы во главе с капитаном Дулиным.
Примерно через час, посовещавшись, медэксперт, следователь и старший в группе Дулин признали труп некриминальным.
Клавдия Тихоновна Скворцова – пенсионерка восьмидесяти двух лет – полезла на стремянку заменить погасшую лампочку, не удержалась на верхотуре, упала и ударилась затылком об угол серванта мебельной стенки.
Отчего последовал перелом шейных позвонков.
…Сухонькая, с коричневыми кругляшками на синевато-белой коже Клавдия Тихоновна лежала под стремянкой и смотрела на виновницу происшествия – люстру с пятью открытыми плошками-плафонами – блекло-серыми глазами с неизъяснимым удивлением. И даже гневом.
Страх от падения и тенью не запечатлелся на ее лице. Как будто, улетая вниз, Клавдия Тихоновна ожидала встретить затылком не угол деревянного серванта, а гору мягких подушек.
Сиреневый халат из застиранной фланели чуть распахнулся на высохшей старушечьей груди, под ним покойная носила доисторическую хлопковую рубашечку с подштопанными кружевами.
Смерть восьмидесятилетней старушки никто не хотел рассматривать как криминал.
Отсутствие в кармане халата какой-либо – новой или перегоревшей – лампочки, наличие полностью рабочих плафонов и устоявшая стремянка давали повод для размышлений…
Но смерть старушки никто не хотел рассматривать как криминал… Оперативники, следователь, эксперт были чужими в этой огромной коммунальной квартире, где жили три бабульки и один чудаковатый дядька. Алеше Бубенцову здесь был знаком каждый угол. Лет двадцать тому назад, в суровые постперестроечные годы, детский сад Алеши закрыли по техническим причинам – крыша протекала так, что на детские кроватки не малышей на дневной сон укладывали, а ведра с тазами ставили, – и мама привела сюда, к бабе Наде, пятилетнего Алешу и трехлетнюю Светлану. Надежда Прохоровна – главная старуха большого дореволюционной постройки дома – легко приняла к себе ребятишек, которых работающие родители не могли оставить дома одних. Мама и папа крутились с утра до ночи, стараясь прокормить семью на деньги-крохи, теряющие свою бумажную цену каждую неделю, и совершенно не имели возможности присматривать за детьми днем. Баба Надя взяла над ними руководство и вначале все полгода, пока ремонтировали сад, а затем время от времени занималась воспитанием.
Потом Алеша пошел в школу. Но и из группы продленного дня сбегал делать уроки сюда, в большую квадратную комнату бабы Нади, где в одном углу тихо играет в куклы Светлана, рядом постукивает спицами уютная бабулька, довязывая очередной носок под мерный дикторский голос, несущийся из радиоприемника.
Тогда в квартире пахло пирогами. И духами «Быть может». Их тайком таскала Светлана из стеклянной горки, заполненной всяческими «чудесами»: стеклянными бусами, перламутровыми брошками, пустыми фигурными баночками и флакончиками, сверкающими пуговицами и значками, ракушками, пером неведомой радужной птицы, – и мазала кукольные уши своих Марин и Танек.
Наверное, баба Надя об этом знала…
В недавний августовский день в квартире пахло смертью. И чужими людьми. В прокуренной одежде.
Баба Надя дергала за рукав капитана Дулина и требовала рассмотреть претензии к следствию:
– Ты смотри, милок, смотри внимательно. Не могла Клава одна на стремянку полезть. Она б нас дождалась…
Кэп Дулин – легенда сыска – морщился от обращения «милок» и осматривался невнимательно. Потертая тапка, слетевшая с высохшей ступни, – нашли под стремянкой. Стремянка стояла правильно – как раз под белыми плафонами. Погибшая лежала возле серванта, за выступ-угол которого зацепился вырванный клок седеньких волос.
– Покойная была в квартире одна? – налегая на слово «одна», спрашивал капитан.
– Да, – кивала Надежда Прохоровна.
– Входная дверь заперта на ключ?
– Да.
– Кто-то из посторонних лиц имеет ключи от вашей квартиры?
– Нет.
– Тогда в чем дело? Квартира была закрыта. Покойная лежит под стремянкой. Ссадина на затылке полностью совпадает с конфигурацией угла, иных следов насилия на потерпевшей нет…
– Ты мне голову конфа… конфу… конфигурациями не морочь! Не могла Клавдия одна на стремянку полезть!
– Она плохо передвигалась?
– Нет, хорошо.
– Она была в состоянии без посторонней помощи подняться на пять ступенек?
– Могла. Но…
– Надежда Прохоровна, остыньте и не мешайте нам работать. Ваша соседка погибла случайно. Это – несчастный случай.
– Несчастный случай – у тебя в мозгах!
Через несколько дней после похорон Клавдии Тихоновны баба Надя пришла к участковому Бубенцову и продолжила развивать тему:
– Твой капитан дурак. И лодырь первостатейный.
– Надежда Прохоровна…
– А ты не перебивай! Дослушивай старших. Не могла Клавдия одна на стремянку полезть. Она б нас дождалась. И лампочки все горели.
– Но медицинская экспертиза установила причину смерти! Она произошла из-за падения с лестницы!
– Дурак твой медик, – стояла на своем бабушка Губкина. – А ты умнее будь! Вот зачем она наверх полезла без новой лампочки? Да еще в светлый день? А вечером ведь все лампы горели…
