Андрей Курков - Город для отдыха героев враждующих армий
Андрей Курков - Город для отдыха героев враждующих армий краткое содержание
Андрей Курков
Город для отдыха героев враждующих армий
В
 - Кажется, я слышала взрыв... Как раз перед заходом
 солнца.
 - Наверное - эхо, - сказал он, оторвав взгляд от
 исписанного мелким почерком листа бумаги. - Какой-нибудь
 обвал в горах... Принеси ликера!
 - Ты дописал! - догадалась она и тут же радостно
 предложила. - Может тогда лучше "Шампанского"?!
 - Нет, - произнес он. - Сегодня нельзя праздновать.
 Полнолуние! Сегодня можно лишь напиться.
 Он сдвинул только что законченную рукопись на край
 красного пластмассового столика и, обернувшись к морю,
 закурил.
 - Он все равно не смог бы здесь жить... - шептали его
В РіСѓР±С‹.
 А с неба на террасу лился желтый лунный свет, и
 где-то далеко выл волк.
В (Рпиграф вместо эпилога)
В
В Рто был прекрасный РіРѕСЂРѕРґ. Единственный РІ своем СЂРѕРґРµ. Двумя
 величественными горами он был прижат к теплому южному морю. Вычурные
 домики, отели, магазины начинали в десяти шагах от линии прибоя и
 поднимались на тысячу метров вверх.
 Однажды я забрался достаточно высоко и оттуда около часа любовался
 невероятным сказочным видом - эти домики, как зверушки пришедшие на
 водопой, терпеливо стояли друг за другом, с завистью заглядываясь на
 корабли, катера и даже мелкие рыбацкие лодки. Ярко светило солнце и земля
 под его лучами безропотно испаряла солоноватую приморскую влагу. Было утро
 и испаряющаяся влага превращала воздух в перламутровое стекло. На моих
 глазах низенькие одноэтажные домики тяжело вздыхали известняковыми боками
 и спросонья щурили узенькие оконницы. Кипарисы потягивались и подравнивали
 свои ветви. А вышедшие на улицы люди казались медлительными, нехотя
 плывущими по воздушному течению птицами.
В Рто был чудесный РіРѕСЂРѕРґ. Немилосердная жизнь гоняла меня РїРѕ десяткам
 городов, по высокомерно насупленным столицам великих государств, по
 разоренным и процветающим селам, по равнинам и по взгорьям, но все эти
 мытарства, во время которых мне несколько раз приходилось менять военные
 формы, остаются грудой скомканных впечатлений на одной чаше весов. А на
 второй - в сиянии южного солнца, окаймленный ожерельем гор и пронзительной
В СЃРёРЅСЊСЋ РјРѕСЂСЏ, лежит этот РіРѕСЂРѕРґ, единственный встретившийся РјРЅРµ РњРРНЫЙ РіРѕСЂРѕРґ.
 Город, освободивший меня от того, что казалось мне неизбежностью - от
 необходимости пожизненно и посмертно принадлежать той земле, по которой ты
 идешь.
В
 В этом городе я стал потихоньку избавляться от единственной своей
 болезни - РѕС‚ врожденного абсурда моей жизни. Рту болезнь СЏ получил РїРѕ
 наследству и, мне кажется, я имею право винить ее во всем, что происходило
В СЃРѕ РјРЅРѕР№. Ртот абсурд начался незадолго РґРѕ моего появления. Начался РѕРЅ СЃРѕ
 случайной встречи моей будущей матери - палестинки по рождению, и отца -
 польского контрреволюционера, сосланного в Сибирь. Они были вместе
 несколько дней. Потом Адель, так звали мою мать, взяла у Мечислава, моего
 отца, адрес его родных и каким-то чудом добралась до Польши, где и
 произвела меня на свет. Проведя в Польше целый год, она исправно кормила
 меня грудью, но в один день собрала вещи и, оставив меня, уехала. Позже
 мои польские родственники объяснили мне, что она уехала сражаться с
 евреями, которые в 1948 году с благословения Сталина создали свое
 суверенное государство на палестинскоймле. Больше я не видел своей
 матери. А отца помню только по фотографиям, которые показывала мне
 бабушка. Мы как раз в то время уезжали в Америку и бабушка пересматривала
 семейные фотоальбомы, решая, какие снимки брать, а какие выбрасывать. Она
 очень спешила уехать, предвидя, какие в скором будущем выстроятся очереди
 перед посольствами развитых стран. Правда, бабушка признавалась потом, что
 мы поспешили. Можно было пожить в Польше еще лет пять-шесть, но, как
 говорят на родине отцовской ссылки - "после драки кулаками не машут".
 В Америке я получил достаточное образование, чтобы иметь обо всем
 собственное суждение. С Америкой же связано мое первое и, слава богу,
 последнее великое заблуждение о сути патриотизма. Поддавшись на
 "патриотические" воззвания, я оказался в первом эшелоне ограниченного
 контингента американских войск во Вьетнаме. Плывя по океану, мы пели
 прекрасные, бравурные песни. Чувствовали себя героями-конкистадорами. Мы
 плыли защищать хороших вьетнамцев от плохих вьетнамцев. Но мы-то не знали,
 что внешне хорошие вьетнамцы ничем не отличаются от плохих, как не
