Ольга Степнова - Домик с крокодилами
Обзор книги Ольга Степнова - Домик с крокодилами
Ольга Степнова
Домик с крокодилами
Солнце палило нещадно, несмотря на раннее утро.
Я спустился к морю, прошёл по берегу метров сто и позвонил в ворота роскошной виллы.
– Кто? – спросил металлический голос в динамике.
– Глеб Сергеевич Сазонов, – сухо ответил я. – Ирма Андреевна Громова назначила мне собеседование на восемь часов утра.
– Проходите, – проскрипел голос, и калитка автоматически открылась.
Я пошёл по бетонной дороге к дому, спиной, грудью, затылком и другими частями тела ощущая на себе зоркие объективы камер.
Дом смахивал на средневековый дворец, но меня таким зрелищем не проймёшь – видал я и дома покруче, и лужайки позеленее…
На первом этаже меня встретил охранник с внешностью молодого Шварценеггера. Он был смешон в своей многозначительности и напыщенности. Таких гусаров я укладывал с полпинка на лопатки, а со второго пинка они начинали ныть и просить прощения за войну в Ираке, высокие цены на бензин, падение доллара и прочие чужие грехи. Охранник проводил меня к Ирме Андреевне, которая дожидалась в гостиной.
– Здравствуйте, – Ирма Андреевна сделала охраннику знак удалиться.
Он исчез как марионетка, которую дёрнули за нужную нитку.
– Глеб Сергеевич? – Хозяйка заглянула в ноутбук, стоявший на обеденном столе.
– Он самый. – Я не стал церемониться и сел на роскошный диван, тонкие ножки которого под моим весом жалобно крякнули, а шёлковая обивка подозрительно затрещала.
В серых глазах хозяйки мелькнуло не то осуждение, не то испуг, но как дама высшего света, она ничем не выдала своих эмоций.
– Я навела о вас справки, – сказала Ирма Андреевна и присела на стул возле стола, ловко, компактно и без лишнего шума разместив своё сухое, узкое тельце, затянутое в безупречный серый костюм.
– Я нисколько не сомневался, что вы наведёте обо мне справки, – парировал я. – Надеюсь, ничего плохого вы обо мне не узнали?!
– Нет. – У неё была странная манера смотреть поверх головы собеседника. Даже такому невозмутимому парню как я, от такого взгляда хотелось почесать затылок. – Нет, ничего плохого, но много удивительного. Имея баснословно богатого деда, живущего в курортном городе, вы забрались в холодную Сибирь и работали там простым учителем в школе за мизерную зарплату. Зачем? Почему?!
– В последнее время я работал не учителем, а завучем школы. А деньги… Я не считаю, что это главное в жизни, и привык довольствоваться малым.
– Понятно. – Ирма Андреевна встала, стремительно прошлась по комнате и остановилась возле стола. – Хотя, если честно, ничего не понятно. Если вы так любили свою работу, если зарплата вас устраивала, почему вы уволились и уехали из Сибирска?
– Устал, – усмехнулся я. – Наша школа оказалась весьма коррумпированным заведением, а директор был эдаким «крёстным папой». Я устал бояться за свою свободу, вот и уволился.
– Вы трус?
– Нет. Но в тюрьму не хочу. По-моему, это нормальное человеческое желание – прожить свою жизнь, ни разу не сев в тюрьму.
– Странно. Что ж это за школа такая, откуда можно загреметь за решётку?
– Я же говорю вам, директор постоянно сам впутывался в криминальные дела и впутывал в них меня. – Я почувствовал раздражение. Рассказывать этой холёной дамочке об авантюрах, в которые меня втягивал Троцкий, мне не очень хотелось.
– Поня-ятно, – протянула она, снова присаживаясь к компьютеру. – Значит, вы такой весь белый, пушистый и безобразно честный. Говорят, вас дети очень любили?
– Не мне об этом судить, – буркнул я. – Раз говорят – любили, значит, любили. Я не силён в сантиментах.
– Ага, значит, вы большой, добрый сибирский медведь!
Я пожал плечами. Ирма Андреевна начала меня дико раздражать. У неё были замашки «хозяйки жизни», а уж я-то знал цену таким «хозяйкам».
– Вы поймите, я должна понять про вас всё-всё-всё. Ведь мне нужно доверить вам своего ребёнка, – пояснила она, очевидно, заметив моё раздражение.
Я кивнул.
– Спрашивайте, что хотите. Мне нечего скрывать.
– Почему вы не участвуете в бизнесе вашего деда?
– А зачем мне в нём участвовать? У него своя жизнь, у меня своя.
– Вы с ним в ссоре?
– Насколько мне известно, – нет.
– Странно… Бизнес такого масштаба, как у вашего деда, всегда требует «своих людей».
– Я педагог в душе. Делать деньги мне неинтересно и скучно.
– Лучшего ответа для меня быть не может, но… Как-то уж всё это неправдоподобно.
– А что для вас правдоподобно? Бык с волыной, который мочит своего деда, отбирает у него бизнес, деньги, остальное имущество и наслаждается бездельем на островах?
– Ладно, – вздохнула Ирма Андреевна, захлопнув крышку ноутбука. – С этой стороной вашей жизни мы разобрались. Теперь поговорим о другом, думаю, для вас очень неприятном вопросе.
– О жене? – догадался я.
Она кивнула.
– Ну, если Элку Тягнибеду можно назвать «неприятным вопросом», давайте поговорим о ней.
– Мне нравятся её детективные романы.
– Мне тоже.
– Тогда почему вы разошлись с успешной, богатой и красивой женщиной?
– Мы не разошлись. Мы решили пожить отдельно.
– Почему?!
– Видите ли… – Вопрос действительно оказался неприятным. Я встал, подошёл к окну и задумался, как бы попроще рассказать о тех рифах и айсбергах, о которые разбилась наша с Элкой любовная лодка.
– Вы не вынесли того, что ваша жена очень известна?
– Нет.
– Вам не понравилось, что она зарабатывает больше вас?
– Нет.
– Вам опротивело то, что рядом с ней вы стали фигурой второго плана?
– Нет!
– Вы ревновали её к поклонникам!
– Нет!
– К издателям?!
– Нет и нет!
– К продюсерам и режиссёрам, которые кидаются экранизировать её романы?! К журналистам, которые рвут её на куски, чтобы взять интервью?
– Прекратите ставить диагнозы моей семейной жизни! – возмутился я. – Мы с женой решили пожить отдельно, потому что… Потому что нам стало скучно друг с другом. У неё своя жизнь, у меня своя. У неё – журналисты, поклонники и экранизации, у меня – её тапочки в зубах, когда она без сил приползает домой после какой-нибудь «презентации». Я стал болонкой на поводке. «Ко мне! Гулять! Фу!» Целый год я гордился своей женой. Второй год – терпел. Третий – мечтал расстрелять всех её поклонников, издателей и режиссёров. Я хочу быть самостоятельной личностью, а не «знаете, это же муж самой Эллы Тягнибеды!»
– Я же говорю, что вы ревновали! – обрадовалась Ирма Андреевна. – Мужики терпеть не могут, когда женщины добиваются большего, чем они сами.
– Вы рассуждаете, как… извините, баба! – Не выдержав больше светского тона, я повысил голос. – Как богатая баба, по первому свистку которой исполняются любые желания. А миром правят не деньги! Не только деньги и не только пресловутый успех, под которым у нас принято подразумевать известность! Миром правит любовь, как бы банально, беззубо и смешно это не звучало! Я любил Беду, когда она ходила в рваных джинсах и простых барахолочных майках! Я любил её, когда она пила чай в пакетиках и кофе из банок, не заморачиваясь брендами бриллиантов, которые теперь она вставляет в уши и нанизывает на пальцы! Представляете, было время, когда Элке было неважно, от какого дизайнера на ней платье… А теперь, знаете, что она говорит? Что мужчина, который фотографируется с ней для журнала «Бэлль» обязательно должен быть в тысячедолларовом пиджаке, потому что если он в джинсах за шестьсот рублей, то никогда, никому, ни за что не объяснишь, что на самом деле он добрый, умный, любит собак и детей! Она вдруг свято поверила, что бренды и цены на них открывают все двери и вводят тебя в мир особенных людей! Элка, которая спала со мной в школьном сарае, с которой мы плавились от восторга на старом, продавленном лежаке, с которой мы пили абсент из гранёных стаканов и закусывали его поцелуями, которой плевать всегда было на все условности мира и которая больше всего на свете презирала любую несвободу и невозможность делать то, что ты хочешь, эта Элка вдруг стала требовать от меня, чтобы я носил льняные пиджаки и ботинки ручной работы!!! Она заставляла меня напяливать медицинские перчатки, если нужно было долить воду в бачок омывателя! Я, видите ли, не должен испачкать руки!! Я – автомеханик по первой специальности!! А ещё я не должен звонить старым друзьям, потому что мне, звёздному Элкиному мужу, не о чем, видите ли, разговаривать с простым таксистом или ветеринаром! Мне вдруг стало нельзя носить удобную простую одежду, бриться наголо, мыться дегтярным мылом, здороваться с соседями и болтать с дворником, который метёт наш двор! Вся, вся моя жизнь должна быть подчинена её звёздному статусу! Я даже в туалет ходил, вздрагивая, а всё ли правильно я делаю? Достойно ли снял штаны? Не слишком ли бездарно сдёрнул воду? Мне стало казаться, что я всё это уже проходил когда-то. Давно, в детстве, при другом строе… Мы тогда носили одинаковую одежду, повязывали одинаковые пионерские галстуки, маршировали и хором читали речёвки. И не дай бог кто-нибудь вздумал бы выделиться! Не дай бог бы сбился с ноги, надел рубашку в цветочек или отрастил волосы больше положенной длины! Ты становился изгоем, тебя исключали, выгоняли и «прорабатывали». Да, вся эта ненавистная несвобода уже когда-то была. И что – опять?! Снова?! Ботинки только ручной работы и исключительно льняные пиджаки?! Униформа, униманеры и успешные унилюди?! Да плевать я хотел на них!!! Я хочу петь, когда выгуливаю собаку! Хочу узнавать про погоду у дворника! Хочу болтать с другом-таксистом, потому что мне интересно, с кем и куда он поедет в выходные на рыбалку, что будет пить и как врать жене! Я хочу лезть в мотор своей машины без гинекологических перчаток, и я знать не хочу, что статус моей машины должен быть таков, что в мотор просто не надо лезть!! Я хочу… жить! А не думать, где меня с голой жопой застукает очередной папарацци! Элка не выдержала испытания славой! Она забронзовела и скурвилась. Моя жена сделала из меня болонку, виляющую хвостом, негра на побегушках, китайского болванчика, кивающего всему, что она скажет. Я ответил на ваш вопрос?!
