Екатерина Лесина - Золотые ласточки Картье
Обзор книги Екатерина Лесина - Золотые ласточки Картье
Екатерина Лесина
Золотые ласточки Картье
© Лесина Е., 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
* * *Человек вытащил альбом из стола, притом что стол этот был самым обыкновенным, разве что старым. Лак его потускнел, покрылся трещинами, столешницу украшали весьма характерные круглые пятна, которые остаются от горячих кружек, а слева виднелась выцарапанная надпись: «Васька – дурак».
Человек надпись погладил, читая ее кончиками пальцев, и закрыл альбом. Тоже старый, тяжелый, в переплете из искусственной кожи. И пахнет от альбома пылью. Запах этот человека будоражит, заставляя вспоминать…
Вспоминать он любил.
Сладко заныло сердце.
Человек открыл альбом, задержавшись на первой фотографии. Общая. Курс, кажется, еще второй… или уже третий? Нет, на обороте год написан, и значит, все-таки второй. Надо же, какие все… молодые. Вглядываясь в лица однокурсников, человек улыбался сам себе. Так и не поняли.
Никто не понял.
Не заподозрили даже… глупые-глупые люди… друзья и подруги… подруги и друзья… как же его они раздражали… Интересно будет взглянуть на них, на тех, кем они стали. В социальные сети он заглядывал, просто поддерживая маску, но там – все лгут.
И здесь лгут.
У людей есть право на эту ложь, ведь он и сам притворяется. А потому человек перевернул страницу. Первая фотография… Первое убийство… Тогда все получилось случайно, человек не знал, что убийство способно доставлять такую радость. Тогда он совсем не умел радоваться…
– Здравствуй, – сказал он женщине, которая давным-давно жила лишь в его памяти. – Я скучал по тебе, – сказал человек, солгав, но мертвые не способны различать ложь.
Мертвые вообще ни на что не способны.
Ее нашли, а он потом долго трясся, что найдут и его. И этот страх, который потускнел через месяц-другой, тоже был частью игры.
Человек перевернул страницу. Еще одна. Мертвой она была лучше. Правдивей. Ушла красота, осталась пустая человеческая оболочка… Женщина-бабочка вновь стала женщиной-гусеницей. Он завернул тело в простыню, белый кокон, мертвый кокон, из которого никто не вылупится… и пускай…
Он закрыл глаза и откинулся, пристроив голову на спинку кресла. В полудреме, в полусне он вновь и вновь переживал сладкий момент чужой смерти.
Он видел страх в чужих глазах. Отчаяние. Ощущал, как бьется под ним тяжелое сильное тело, не способное вырваться. И слышал хрип. И видел, как глаза тускнеют, теряя жизнь. Каплю за каплей.
Он и сам задыхался вместе с жертвой и, задохнувшись, заново учился дышать. С каждым вдохом мир обретал новые краски. А он сам, едва ли не с детства лишенный этой способности – чувствовать, – обретал ее.
Ненадолго.
Сначала хватало на год… потом окружающий мир вновь тускнел. Краски выцветали. Звуки гасли. Все менялось, возвращая его в тот момент, когда…
– Скоро, – пообещал он сам себе, перелистывая страницу за страницей.
И памяти, запертой в лицах – их, в отличие от его первой-второй, никогда не найдут, – хватало, чтобы мир ожил. Неделю? Две? Пускай…
Неделя или две… А там состоится глупая встреча.
Васька – дурак.
Точно дурак, тогда ничего не понял и сейчас… Человек замер, пораженный очевидной простотой догадки. Конечно! Он должен изменить правила игры. Немного. Ровно настолько, чтобы охота стала интересней. Для начала следовало узнать, кого еще Васька пригласил.
– Васька – дурак, – сиплым голосом произнес он, закрывая альбом.
Голуби на крыше отозвались воркованием. Глупые птицы.
Идея с самого начала была глупой. Но разве Ляльку переубедишь?
– Много ты понимаешь! – воскликнула она, наматывая светлую прядку на бигуди. Бигуди были крупными, разноцветными и мягкими, а прядки, напротив, жесткими, и это обстоятельство Ляльку премного огорчало. – Сваха – это модно! И надежно!
– Чем надежно? – внутренне Софья уже смирилась с тем, что придется к этой самой свахе обращаться, поскольку с детства Ляльке ни в чем отказать не могла. Нет, она, конечно, пыталась, но Лялька от этих попыток отмахивалась легко, привычно приводя аргументы, доказывавшие полную Софьину несостоятельность в столь важном деле, как поиски мужа.
– Всем! Помоги, – Лялька повернулась спиной, – ровно крути. Снизу вверх… На Руси сватовством издревле занимались специально обученные женщины. Считай, это исторически сложившаяся традиция, которая была разрушена.
– Кем?
– Коммунистами, естественно. Сонька, не тупи.
Сонька не тупила, но пыталась совладать с бигудями и Лялькиными волосами.
– Но это неважно, главное, что мужик нынче робкий пошел, боязливый. Поверь, я знаю, о чем говорю.
Софья верила, как-никак у Ляльки четырежды случались отношения, которые она с гордостью именовала серьезными, а однажды дело едва до свадьбы не дошло. Может, и дошло бы, когда бы Лялька не совершила стратегическую ошибку, вернувшись из командировки на сутки раньше и без предупреждения. Почти-уже-супруг сюрпризу не обрадовался, а его новая приятельница и вовсе пришла в расстройство.
– Посмотри, кто на форумах сидит? Разведенные, озабоченные или маменькины сынки…
Софья вздохнула.
Не то чтобы ей так уж хотелось замуж, но с личной жизнью определенно не ладилось, здесь Лялька была всецело права… разведенные, озабоченные или маменькины сынки…
Хорошо сказано.
Вот Матвей Игоревич, начальник Софьи, он из разведенных, в третий раз, к слову, и сам шутит, что развод – это тоже своего рода традиция. Петька из соседнего отдела – определенно озабоченный, не способный пропустить мимо ни одной юбки, пусть бы и носит эту юбку Ангелина Витольдовна, дама предпенсионного возраста, глубоко счастливая в браке и собственных ста двадцати килограммах веса. А вот Витюша, Софьин единственный подчиненный, – он явно из породы маменькиных сынков. И маменька его на работу провожает, сама несет пакет с судочками, в которых остывает домашняя еда, звонит семь раз на дню, напоминая, что Витюше надо покушать, выпить минералочки и витаминчики принять…
Тряхнув головой, Софья снова занялась бигудями.
Ну их всех… От работы отдохнуть надобно, тем более что у Софьи – отпуск законный и провести его надобно с пользой. Вот только у Ляльки на это имелись собственные планы.
– У нее замечательные отзывы! Десятки благодарных клиентов! Да половина из тех, кто к ней обращается, в течение полугода замуж выходят!
– А вторая половина? – поинтересовалась Софья, вытирая руки полотенцем.
– Что вторая? А… вечно ты занудничаешь. И вторая выходит, но чуть попозже, – Лялька повернулась к зеркалу, оценивая работу. – И вообще, Сонька, хватит уже киснуть… Ну что мы с тобой теряем?
Ничего.
Софья послушно кивнула: Ляльке она уступала с детства. Она чудесно помнила первую встречу. Новый дом, новая квартира, пугающе огромная, на целых четыре комнаты. Запах бумаги и краски, рулоны с обоями, которые у мамы получилось достать по большому блату. Сияющий белизной унитаз. И не менее сияющий, но куда более внушительный рукомойник…
– Иди, дорогая, погуляй, – мама выставила Софью за дверь, всучив два бутерброда с маслом.
Переезд проходил одновременно с ремонтом, что прибавляло маме забот, а Софья мешалась под ногами. Она была спокойным ребенком, но мало ли… и вообще, пусть во двор идет, погода-то хорошая. Софья и вышла. Села на лавочку, не зная, как быть дальше.
– С маслом? – деловито поинтересовалась рыжеволосая девчонка, указав на бутерброд.
– Ага. Хочешь?
Софья разодрала слипшиеся куски батона и протянула один девчонке. Та взяла, но спасибо, как положено воспитанной девочке, не сказала.
– А я знаю. Ты из тридцатой квартиры! – девчонка села рядом.
Она ела и говорила с набитым ртом, облизывала пальцы, несмотря на то, что пальцы эти были не очень чистыми. Руки вытирала о колготы, красные, с зелеными квадратными латками на коленях. Юбка на девчонке была желтой, а кофта – васильковой. Рыжие косички торчали в разные стороны, перехваченные черными резиночками.
– Ага, – ответила Софья, не зная, что еще сказать.
– Меня Лялькой звать.
– Софья.
– Я тут давно живу, – она махнула в сторону дома. – Вот как выродилась, так и живу. Я тут все знаю! Хочешь, покажу тебе кошку? У нее котята! Маленькие совсем! Она их в подвале прячет…
В подвал соваться было нельзя, но посмотреть на котят очень хотелось, и Софья, оглянувшись на дом, решила, что если она быстренько сходит, глянет одним глазочком, то ничего страшного не произойдет. Она вернется…
…Тогда еще Софья не знала, что с Лялькой подобное невозможно.
Из подвала их извлекли поздним вечером. Мама причитала, папа взялся за ремень… но потом, уже в кровати, Софья про себя решила, что прогулка того стоила. В конце концов, она и вправду видела котят, троих рыжих, а одного – угольно-черного… вдруг да родители разрешат его взять?
Если очень-очень попросить…
