Наталья Андреева - Нить Ариадны
Обзор книги Наталья Андреева - Нить Ариадны
Наталья Андреева
Нить Ариадны
Жил-был на свете кукольных дел мастер, он держал магазин игрушек, которые никто не покупал. Кукольник все никак не мог расплатиться с долгами. Он стал подолгу болеть, чахнуть от тоски и от зависти к другим, более удачливым кукольникам, просто-таки купавшимся в золоте, его семья голодала, дети не хотели ходить в школу, потому что ровесники над ними смеялись, а порою откровенно издевались. Ведь отпрыски вконец обнищавшего мастера носили заштопанную одежду, из которой давно уже выросли, и не могли купить себе даже маленькой шоколадки, у них совсем не было денег. Жена бедного кукольника постоянно жаловалась на жизнь и ночами горько плакала, квартирная хозяйка грозилась их выгнать. И тогда отчаявшийся мастер стал продавать своих кукол дьяволу…
– Слава Богу!
Передо мной висели ноги. Женские ноги, на тонкой щиколотке одной болтался золотой браслет с пятью брелками. Машинально я их пересчитала. Штанины брюк задрались, пятки у носков были грязные, из дырки на правом торчал большой палец с желтым ногтем. Веревку покойница перекинула через перила на высоте второго этажа, поэтому я видела только ноги. Они находились как раз на уровне моих глаз, и я подумала: «Слава Богу!»
Это была моя мать. Недавно она сняла с ногтей на ногах бордовый лак, я помню, как нашла на полу ее спальни испачканный ватный диск. Кто делал педикюр, знает, что ногти от яркого лака желтеют. Я вспомнила об этом, как только увидела висящие передо мной мамины ноги. «Слава Богу!»
Все остальные мысли были правильные: «Боже, какое несчастье!», «Милая мамочка, как я теперь без тебя?», «Какое ужасное горе!», «Какая утрата!», ну и так далее. Вы все их прекрасно знаете, эти мысли, на похоронах именно так и говорят. Вслух.
Но самая первая мысль всегда дрянь, и про нее молчат. Почему-то дрянь вылезает из нас первой, и именно она – правда. Я не люблю людей, которые делают паузы перед тем, как что-то сказать. Чем больше пауза, тем меньше я доверяю человеку. Это означает, что он высказывает не вторую мысль и даже не третью. Он тщательно перебирает свои мысли, выискивая самую-пресамую правильную. Это люди успешные, всеми уважаемые, они прекрасно устраиваются в жизни благодаря тому, что умеют манипулировать другими, но они все равно самые плохие на свете люди. Для меня. Я говорю первое, что придет в голову. Попробуйте угадать, сколько у меня друзей? Правильно: ни одного.
Я почти не делаю пауз, вот в чем беда. Наверное, поэтому на меня все смотрят как на сумасшедшую. Сотрудник милиции (или уже полиции) просто открыл рот, когда я сказала:
– Мне теперь достанется огромное наследство.
Он ожидал, что я буду рыдать, биться головой о стену, рассказывать о том, как горячо любила свою мамочку. Все делают именно так, когда в их доме находят труп близкого родственника. Когда этот родственник богат, делают это с удвоенной энергией. Я действительно любила свою мать. Я любила ее так сильно, что подумала: «Слава Богу!», когда она умерла. И я сразу сказала про наследство, потому что это была вторая мысль, которая пришла мне в голову. И очень честная мысль: я теперь богата.
– Она не оставила предсмертной записки?
Он поставил в конце фразы жирный вопросительный знак.
– А зачем? – удивилась я. Мой вопросительный знак, легкий, как облачко, повис в воздухе. Меж тем фраза прозвучала без паузы: вопрос – ответ. Не было ни малейшего зазора, в который могла бы просочиться какая-нибудь правильная мысль. Я вовсе не собиралась выкручиваться.
– Самоубийцы, как правило, оставляют предсмертные записки.
– Ее любимой книгой были «Бесы» Достоевского. Если вы ее прочитаете, то поймете, что мама и не могла оставить никакой записки.
– Это шутка? – разозлился мент.
Я интеллигентка в третьем поколении, что подтверждается моим дипломом о высшем образовании и дипломами о высшем образовании моих предков, но уж простите великодушно, буду называть его именно так. Он мент. Он ходит, как мент, говорит, как мент, и даже дышит, как мент. И злится он, как мент: его злость кому-то может обойтись тюремным сроком. Мне бы надо сделать паузу, но я, как обычно, ляпнула:
– Вы не умеете читать? Ой, простите. – Я сообразила, что здорово обидела его. Взглядом мне было обещано лет десять за решеткой, и если я буду продолжать в том же духе, срок только увеличится. Каждое мое слово тянет на год, не меньше. Черт возьми! Все-таки надо делать паузы!
– Читать? У меня на это нет времени, – буркнул он.
– Тогда вы не поймете, кто была моя мать, – сказала я печально. Как же долго мне придется ему объяснять!
– И кто? – подозрительно посмотрел он на меня.
– Писательница.
– А что она писала?
– Триллеры.
Он хмыкнул.
– Как эта?.. Донская?
Даже фамилию, которая у всех на слуху, он произнес неправильно. Совсем ничего не читает, бедняга. И смотрит только НТВ, а на других каналах – криминальные новости. Трудно иметь дело с человеком, у которого в голове всего одна извилина и он абсолютно уверен в том, что мозги других людей устроены точно так же. Что там единственная извилина, причем обязательная. Если ее нет у другого, этот другой что-то типа хромого щенка из принесенного бродячей собакой потомства, и дефективного следует утопить первым. Что делать со всеми остальными, здоровыми, пока не понятно. А этого надо топить однозначно.
– Триллеры – это немного не то, – промямлила я, почувствовав, что сейчас захлебнусь. Я тот самый щенок. Хромой на все четыре ноги, а главное, на голову. – Мама писала про маньяков.
– Марина Минина, – прочитал он вслух, заглянув в паспорт моей матери. – Не знаю такую.
– Вам достаточно зайти в любой книжный…
– У меня на это нет времени. Ну, что там, Коля? – крикнул он.
Тут я заметила, что дом полон людей. Кажется, они все пытались доказать, что я убила свою мать. Из-за наследства. Я поняла это по тому, какие долгие они делали паузы перед тем, как что-то мне сказать. Они буквально подталкивали меня к мысли: ты убила свою мать. Я чуть было в это не поверила.
– Следов насильственной смерти не обнаружено, – и Коля выразительно посмотрел на меня. Он слегка запыхался, пока бежал по лестнице.
– Она перелезла через перила на высоте второго этажа с накинутой на шею веревкой, – сказал мент и тоже посмотрел на меня.
– Да, она была в хорошей физической форме, – кивнула я.
– А предсмертной записки не оставила.
Мне надоело ему объяснять. Теперь я просто молчала.
– Иди, Николай. Работайте дальше, – он милостивым кивком отпустил взлохмаченного парня, а когда я попыталась пойти следом, рявкнул: – Сидеть!
Я села. Печально отметила, что у него красивые глаза, и не будь он ментом, был бы интересным мужчиной. И нравился бы женщинам. Но как он может нравиться, если он мент? Страх в любом человеке и в женщине тоже первичен. Она либо боится, либо любит. Вы можете это оспорить, как и любое мое умозаключение. Но все же дочитайте до конца. И вам придется признать мою правоту.
– Продолжаем беседу, – раздалось над ухом. Он встал, чтобы напугать меня еще сильнее, и навис надо мной как гора. Я почувствовала ледяной холод, исходящий от каменного ментовского сердца.
– Я готова.
Мой голос был похож на мышиный писк. Хотя нет. Я не мышонок, я щенок. Топите меня, топите!
– Ваша мать когда-нибудь говорила о том, что собирается покончить жизнь самоубийством?
– Последние двадцать лет – каждый день. Каждый раз, когда я ее видела, – тут же поправилась я. Это была правда. Мы встречались примерно раз в неделю с тех пор, как я вышла замуж. Это случилось пятнадцать лет назад. Кстати, моя мать вышла замуж в том же возрасте. И в двадцать один уже родила меня. – Да, мне тридцать четыре года, – сказала я, потому что он открыл и мой паспорт. Ну вот, с цифрами покончено. Я во всем люблю точность и доказательства теоремы выдаю залпом. Но для верности (ведь он мент) повторила: – Мне тридцать четыре.
– А выглядите моложе.
Я вспыхнула. Ненавижу, когда мне говорят комплименты! Я не верю в их искренность!
– У вашей матери что, были проблемы?
– Никаких, – заверила я.
– Я имею в виду проблемы с деньгами.
– У нее на счетах миллионы, – с гордостью за мать сказала я.
– Мужчины?
– О! Они ее обожали! Мама была красавицей!
– Ваш отец… э-э-э…
– Они официально развелись лет пять назад.
– Причина?
– По взаимному согласию.
– Я понимаю, но причина?
– А какая должна быть причина, чтобы люди развелись? – удивилась я. – Если я вдруг задумаю развестись со своим мужем, я сделаю это без всякой причины. И он меня поймет.
– Вы странная женщина, Ариадна Витальевна.
– Вот когда вы так говорите: Ариадна Витальевна, можно и в самом деле подумать, что перед вами сидит чудовище. Поэтому я Арина. Арина Петухова. Очень гармонично звучит, и я с этим именем чувствую себя комфортно.
