Леонид Словин - Такая работа
Обзор книги Леонид Словин - Такая работа
Такая работа
Глава первая
ДЕЖУРСТВО В ПЯТНИЦУ
1
Его первое дело было совсем заурядным: кража бензопилы с гормолокозавода. К тому же оно было и бесперспективным. Единственный подозреваемый в преступлении — некто Зарцев — хорошо знал, что, кроме одного лишь верного предположения, улик у Тамулиса нет, и поэтому наглел с каждым допросом. Он просто издевался над Тамулисом.
— Как вам хорошо известно, Зарцев, — каждый раз бесстрастно начинал Тамулис, — преступник, похитивший бензопилу, перерезал дужку замка на двери склада при помощи сварочного аппарата. Вы работали на строительстве молокозавода, имели доступ к сварочному аппарату, и у вас на следующий день после кражи были сильно воспалены глаза. Чем вы можете это объяснить?
— Соринка в глаз попала…
К этому времени Тамулис проработал в отделении около двух недель — он прибыл из Каунасской средней школы милиции. Худой, нескладный, в больших очках, оставивших красный непроходящий шрам на его переносице.
В кармане у него был диплом об окончании школы с отличием, а в голове — готовый план жизни на ближайшие пять-семь лет: уголовный розыск до первой же вакансии в научно-техническом отделении — эксперт-криминалист научно-технического отделения, Высшая школа милиции и подготовка материала для диссертации и наконец защита диссертации. Его влекла научная работа: сложные криминалистические исследования с применением кибернетических машин, изучение психологии свидетельских показаний.
О своих планах Тамулис, понятно, никому не рассказывал, только поинтересовался, как обстоят дела с вакансиями в научно-техническом отделении, у старшего оперуполномоченного Гуреева — он показался Тамулису положительнее и серьезнее всех, потому что ни над кем не подшучивал и никого не задевал. Гуреев ничего не заподозрил, обещал узнать обо всем подробно, но, видимо, забыл или что-то ему помешало. А между Тамулисом и его новыми коллегами по работе сразу же пробежал холодок: в уголовном розыске «гастролеров» не любят.
К Тамулису относились вежливо, доброжелательно, в достатке снабжали всякого рода бланками, карточками и папками, которых у него на первых порах не было; однако никто не высказал желания познакомиться с ним поближе или выслушать его мнение по поводу удивительных и неудивительных событий, происходящих в уголовном розыске ежечасно.
Будь Тамулис более эмоциональным, он, без сомнения, почувствовал бы этот холодок, возможно, обиделся бы и постарался сам отгородиться от своих черствых коллег. Но он, к счастью, так ничего и не заметил и с присущей ему серьезностью решил, что все это связано с его профессиональной беспомощностью. Он отложил на время свой «большой» план жизни и под руководством Гуреева взялся за раскрытие преступлений с мальчишеским азартом и прямолинейностью.
— Но у вас, Зарцев, были воспалены оба глаза…
— Правильно. Мне в оба глаза попали соринки — ветер был сильный. По-вашему, такого не бывает, товарищ начальник?
И Зарцев смотрел на него с любопытством, наслаждаясь своей неуязвимостью. Тамулис не сдавался.
— Но у вас глаза болели продолжительное время. Так от соринок не бывает. И почему вы не обратились к врачу?
— Знаешь, начальник… — Зарцев закидывал ногу на ногу, закуривал без разрешения и бросал мятую пачку «Памира» на стол к Тамулису. — Чего не бывает… Если по каждому пустяку к врачу бегать…
Они встречались почти ежедневно. И эти встречи вскоре стали дежурной темой острот всего ОУРа — отделения уголовного розыска.
— Брось ты пока этого Зарцева, — посоветовал Тамулису Гуреев, — мы его на другом деле возьмем. Весь народ смеется…
Но, как выяснилось, Тамулис не умел бросать начатое. На его столе появились брошюры по электросварке и учебник офтальмологии, а Зарцева он направил для осмотра к лучшему окулисту города.
Специалист ничем не мог помочь Тамулису — слишком много дней прошло со дня травмы. Зато Зарцеву он выписал очки. Когда Зарцев появился в горотделе милиции в массивных дымчатых очках, обычная невозмутимость Тамулиса дрогнула. Он молча отметил Зарцеву повестку, не спеша засунул бумаги в сейф и, покусывая ногти, направился к начальнику горотдела милиции полковнику Альгину — было ясно, что оперативник из него не получится.
Это было днем, часа за два до обеда, и Гуреев, с которым Тамулис работал тогда в одном кабинете, поднял голову и проводил его долгим недоумевающим взглядом.
Альгин был занят. Тамулис присел на край стула.
Здесь, среди обычных посетителей приемной, его и увидел Андрей Мартынов, другой старший оперуполномоченный, удачливый, никогда не унывающий, плечистый, из того типа людей, которым Тамулис всегда немного завидовал и которых чуть-чуть побаивался. Мартынов бесцеремонно потащил его к себе и заставил рассказать всю историю с Зарцевым, с окулистом, с злосчастными очками.
В тот же день вечером Альгин (начальник уголовного розыска был в то время в отпуске) приказал Тамулису временно оставить свои дела и вместе с Мартыновым и майором Егоровым заняться раскрытием дерзких ночных краж, совершаемых через открытые окна. Тамулис дежурил с Мартыновым и Егоровым ночью на улицах, сидел в засадах, ездил на задержания.
Поиски ночных воришек продолжались около месяца. Само собой получилось, что уже через несколько дней Тамулис попал к Мартынову домой, а попав один раз и встретив сердечный прием жены Мартынова и их четырехлетнего сынишки, стал бывать у них снова и снова: его Ирина жила в это время в Каунасе, у мамы, ожидая появления на свет маленького продолжателя рода Тамулисов.
Ночные воришки были пойманы. Появились похитители велосипедов. И все-таки Тамулис не забывал свое первое дело. Месяца через два, узнав, что Зарцев брал краткосрочный отпуск и ездил в деревню, Тамулис тоже отпросился у Альгина на два дня, провел их где-то между Лукоянихой и Барбешками, и на третий день смущенный, измученный и с ног до головы перепачканный глиной притащил в кабинет Альгина похищенную на молокозаводе пилу. Зарцев был арестован. Оперативники признали Тамулиса равным.
Вскоре он получил самостоятельный участок работы и перебрался к Мартынову.
Тамулис сидел в кабинете майора Егорова и ждал, когда тот освободится.
Егоров быстро просматривал какие-то документы и раскладывал их по папкам. Когда, задумавшись, он подносил бумагу близко к глазам, его рука по привычке тянулась к серым, давно поседевшим вискам, а морщины на лбу углом сдвигались к переносице.
Егоров был старше всех в отделении и опытнее всех, и если Ратанов был начальником отделения уголовного розыска, то Егоров по праву мог считаться его заместителем или начальником штаба. Но таких должностей штатное расписание не предусматривало.
За окном было темно. На всем втором этаже, кроме них и Гуреева, дремавшего здесь же на диване, никого не было, и, пока они молчали, было совсем тихо. В коридоре из неплотно завинченного крана медленно капала вода.
Гуреев коротко, со свистом втянул воздух и сразу проснулся. Он взглянул на часы, достал расческу.
— Мартынов не вернулся?
Лицо у Гуреева было худое, треугольное, с тонким очень большим носом и маленькими пухлыми губками. В волнистой с аккуратным пробором смоляной копне волос — ни одного седого.
Причесавшись, он поддернул вверх обшлага рукавов, осторожно поправил стрелку на брюках.
— Пока они не вернутся, нам уходить нельзя.
Он на минуту замолчал, прикрыл глаза рукой.
— Представляете! Кое-кто считает, что мы здесь мед пьем! Позвать бы такого да показать: уж скоро час ночи, а уйти нельзя! Вот так-то!
— Может, устраивать дни открытых дверей? — не поднимая глаз от бумаг, спросил Егоров. — Ну, а если нас спросят, раскрыли ли мы кражу из универмага — зимнюю — сто штук часов и десяток костюмов? Что мы с тобой ответим? Скажем, что поздно задерживаемся по ночам?
— Зато все остальное раскрыто…
— Положим.
В комнате снова наступила тишина.
Егоров отложил в сторону бумагу.
— В научно-техническом отделении освобождается место…
Он сказал это просто, так, словно мимоходом прочитал на чужих дверях незнакомую фамилию и пошел дальше своей дорогой.
Тамулис знал, что рано или поздно его «большой» план жизни напомнит еще о себе, но теперь в нем ничего не дрогнуло.
— Об этом пусть отдел кадров беспокоится, — буркнул он.
Тамулис и сам не мог понять, почему ему не хочется теперь уходить из уголовного розыска, где и к экзаменам готовишься вот так — урывками, а тема для диссертации… Где она!
И не мог он вспомнить, с какого дня это началось. Может, еще с задержания Вихарева?
