Сергей Соболев - Танго втроем
Дверь открыл Бокий. Вот так сюрприз! Забрали Антошу от Вадима Ломакина, где он, видать, начал морально, а возможно, что и аморально разлагаться. Перевели в боевики.
Андрей аккуратно обогнул стодвадцатикилограммовую гору мышц. Бокий наверняка зол на него, вон как надул свои мясистые губки…
В комнате, в которую они прошли гуськом, Бушмин, опасаясь подлого удара сзади, и Бокий, пребывающий в мучительных раздумьях: «бить или не бить», и если «бить», то сейчас или чуть погодя, — их поджидал еще один из числа «обиженных» Кондором — Василий Малахов.
Вася, взгромоздившийся прямо на стол и свесивший оттуда ножки, ручками своими поигрывал с некой штуковиной, смахивающей на пистолет, причем не игрушечный.
— Явился, тварь? — совсем незлобно сказал Вася. Затем так же «по-доброму», пользуясь вместо указки пистолетом, показал Бокию на визитера. — Поставь к стенке, обыщи!
— К стенке скорее тебя поставят, — заметил Бушмин. — Если и дальше будешь пистолетом забавляться.
Но все же, уловив, что ребятки с мозгами не дружат и что нервы у них не в дугу, решил дать себя обыскать. Антон, пыхтя от усердия, занялся шмоном. Обыскал «фасад» и, явно чем-то недовольный, скомандовал: :
— Повернись! Подыми руки, тварь! Теперь держи стену, чтобы не завалилась!
Бушмин отметил про себя, что у его бывших коллег по «Балтии» тоже крайне скуден словарный запас крепких выражений русского языка. Но ему уже до чертиков надоело обучать разных кретинов словесным премудростям, поэтому он решил промолчать.
Тем более что Бокий, кажется, замыслил гнусность. Он, дуролом, не понимает, что у Андрюши по жизни только один комплект почек, да и те уже слегка отбиты.
Андрей чутко уловил нужный момент — чуток, сантиметров на двадцать, отклонившись в сторону. Рядом с его левым боком просвистел кулачина и мощно врубился в стену. : — Уй-й!!
Бушмин не стая дожидаться, пока «дважды обиженный» устроит истерику по поводу произошедшего. Просто взял Антона одной рукой за пояс сзади, другой за шиворот, благо тот согнулся от боли, и приложил недоброго парнишу лбом о все ту же многострадальную стену.
Очевидно, шум привлек внимание г-на Карсакова, потому что тот тут же нарисовался в дверях гостиной. Посмотрел без особых эмоций на Бушмина, совсем равнодушно на валявшееся у того под ногами тело и довольно укоризненно — на Малахова.
— Василий, я что вам говорил?!
— А я че? — Малахов мигом сполз со стола, пистолет, правда, не убрал, но и вместо указательного пальца им уже не пользовался. — Я че, Саныч? Антон сам, дурила, полез к нему с кулаком…
— Перекури пока на кухне, — распорядился Карсаков. — Этого… оставь, он нам не помеха.
Бушмин вернулся в прихожую, взял там с полочки свои вещи. Антон не заметил, что Андрюша втихаря имущество свое в коридорчике заныкал. И откуда только, спрашивается, такие бараны берутся?
«Беретту» он сунул за ремень к копчику, микрокассету протянул Карсакову.
— Что здесь? — тот бросил на Бушмина пристальный взгляд. — Какое это имеет отношение ко мне?
— Непосредственное, — заверил Бушмин. — Вам лучше этот ролик просмотреть, желательно прямо сейчас.
— Не получится, — задумчиво сказал Карсаков. — Здесь у нас нет подходящей техники. Придется ехать в «Балтию»!
— Я с вами. Когда просмотрите, я хотел бы ознакомиться с вашими впечатлениями.
— Не боитесь?
— Если кому-то и надо из нас двоих бояться, так это вам, — окончательно заинтриговал своего собеседника Бушмин. — Поехали!
…Около получаса времени прошло, но Карсаков из дверей агентства все еще не появлялся. Видеоматериал, который сейчас наверняка внимательно отсматривает у себя в кабинете Карсаков, состоит как бы из двух частей. Примерно час по времени какой-то тип, «фейса» которого на пленке не видно, раскладывает для Казанцева пасьянс, причем расклад получается прелюбопытнейший… Выходит по нему, что Казанцев, перед которым разворачиваются широкие дали и блестящие перспективы, дальше по жизни проследует без своих верных «полканов», Бочарова и Карсакова. «Зачем они тебе сдались, Алексей? — вопрошает некий Марк. — У тебя ведь были в жизни сложные периоды, как у всех нас. А эти знают всю твою подноготную, когда-нибудь ненароком ты „спалишься“ на них…» Вот так убалтывает он Казанцева, убалтывает, выдвигая в пользу своей точки зрения все новые аргументы, и, кажется — уболтал. Потому что Казанцев довольно-таки спокойно заявляет:
«Бесспорно, Марк, в твоих словах есть резон. Но если я „сдам“ этих двух, то кто заступит на их место? И самое главное, где мне найти на них „исполнителей“?» — «Ноу проблем, — заверяет партнера по переговорам Марк. — Есть друзья, они всегда будут рады оказать тебе услугу. Слушай меня внимательно! Вот какой план действий мы тебе предлагаем…»
На самом интересном месте запись обрывается. В аккурат на слове «предлагаем».
Из дверей агентства вымелся наконец Карсаков. Один, без своры «полканов». В машине его ждали двое: Малахов за рулем и Бушмин на заднем сиденье. Бокий по понятным причинам выбыл из их компании. Поблизости припарковалась еще одна тачка, Вася задергался, но Бушмин шикнул на него — это моя «страховка»!
Карсаков забрался в джип. Помолчал немного. Затем голосом, который у него почему-то внезапно сел и осип, поинтересовался:
— «Вторая серия» у вас при себе?
— Я что, похож на идиота? А вам, Вениамин, конечно, хочется думать, что просмотренная вами пленка — фальшивка?
— Нет, — серьезно сказал Карсаков. — Я так не думаю.
— Хотите заполучить продолжение?
— Естественно. Но что вы просите взамен?
— Думаю, вы уже догадались… как вы полагаете, дорогой Вениамин Александрович, ваш коллега не откажется просмотреть с нами в компании эту пленку? Где он, кстати, сейчас?
На лице Карсакова появилась гримаса, мало напоминающая усмешку.
— Василий, поехали к Бочарову!
Глава 10
Розанова продолжала стоять недвижимо — в немом изумлении! — окутанная с ног до головы нежнейшими, невесомыми, как восточные шелка, и в то же время плотными и насыщенными, золотистых, медовых, солнечных оттенков потоками дивного магического света.
Восторг, охвативший ее в данную минуту, был сродни религиозному экстазу. То, что она видела своими глазами, было настоящим чудом, тем самым чудом, размытые фрагменты которого она видела на немногих сохранившихся фотоснимках, да еще иногда в своих снах — «свит дрим», как говорят англосаксы, сладкие грезы, еверхмечта постичь нечто прекрасное, неземное и потому зачастую совершенно недостижимое.
Розанова как зачарованная стояла на пороге… Янтарной комнаты!
— Ну как, Елена Владимировна? — Казанцев, сам переживавший эйфорию, не столько сиял от счастья, сколько был накален изнутри становившимся нестерпимым даже для него самого жаром собственных эмоций и переживаний. — Как вам вещица? Не правда ли, неплохо получилась?
— Не торопи ее, Алексей Игоревич, — сказал Ломакин. — Мы только открыли притертую пробку, дегустировать рано, еще не проявились все оттенки и нюансы, нужна толика времени и терпения — и тогда можно будет вволю наслаждаться божественным содержимым…
Но все же и сам не удержался, словно видел сие необыкновенное зрелище в первый раз:
— Воистину… настоящее чудо!
Потрясенная до глубины души увиденным, молодая женщина, сама того не заметив, сместилась почти в самый центр зала. Она помнила наизусть все дошедшие до нас описания шедевра, прозванного «восьмым чудом света». В том числе и самое известное описание Янтарной комнаты, составленное одним из очевидцев еще в девятнадцатом веке и начинающееся такими словами:
«Комната представляет смесь стилей барокко и рококо и является настоящим чудом, не только по большой ценности материала, искусной резьбе и изяществу форм, но главным образом благодаря прекрасному, то темному, то светлому, но всегда теплому тону янтаря, придающему всей комнате невыразимую прелесть…»
Но как можно передать словами, как можно пытаться передать обыденным человеческим языком неземную красоту?
Казанцев торжествовал. Он видел, какой эффект произвело его творение на эту молодую красивую женщину, являющуюся, ко всему прочему, экспертом высочайшей квалификации. И хотя рядом с ними стоял блестящий художник, не просто реконструировавший, а как бы заново сотворивший неповторимый дизайн Комнаты, и были еще другие люди, внесшие свою лепту в решение сложнейших творческих задач, — все же это было его творение, Алексея Казанцева, сверхамбицийзный, дерзновенный проект, осуществленный им при финансовой поддержке и по заказу Дэви-да Уолтмэна.
Розанова незаметно для себя оказалась у одной из стен, поделенной резными рельефными рамами на поля, сверху донизу, от потолка до бликующего светом и отзеркаливающего, но не скользкого паркетного пола. Как и Царскосельская, эта Комната была двухсветной, и хотя окна — а их было, конечно же, три — заменяли имитации, все было сделано настолько мастерски, что трудно было поверить, что шедевр смонтирован не во дворце, а в подземной части здания казанцевского банка.
