Олекса Белобров - Волчье правило
После душевной беседы с типичным представителем спецслужб, Александр осознавал, что подобная тактика (воспоминания о ночи на воде) уже не принесет ожидаемых плодов. Поэтому решил держаться независимо и несколько нахально – терять все одно нечего.
– А вот это мы с вами, – сообщил следователь, – общими усилиями, и выясним.
– Началось в колхозе утро! – грустно вымолвил старший лейтенант. – Опять за рыбу гроши…
– Следствие покажет, – сухо сообщил капитан, что в травмированных Сашкиных мозгах прозвучало почти как «фирменное» заверение врача-патологоанатома: «Вскрытие покажет!»
Место в клубе оказалось занятым – политотдельцы загнали туда толпу солдат и сержантов срочной службы с целью проведения так называемого боевого и политического информирования. Александр недоверчиво взирал на сие действо – за относительно небольшой отрезок времени пребывания на войне, он, с одной стороны, научился воевать, а с другой – напрочь забыл о партийно-политической бредятине.
Следователю пришлось отыскивать место для проведения допроса. И он его нашел – свой кунг выделил исполняющий обязанности начальника тыла армии полковник Спицин. Будка на базе армейского вездехода ЗиЛ-131 была обставлена великолепно – два небольших кожаных диванчика, однотумбовый стол, печка-буржуйка (как для зимы – неплохо), тумбочка, крутящиеся стулья – все было крепко прикручено к полу…
В уголке что-то скрывалось за занавеской. Более всего старлею понравился так называемый «афганский кондиционер». О нем он много раз слышал от опытных воинов, но вживую увидел впервые. Состояло данное устройство из большого электровентилятора, питавшегося автоэлектрикой, и обрешеченного ящика с плотно запрессованной верблюжьей колючкой.
Специально выдрессированный боец время от времени заливал в «кондишен», торчащий за бортом автомобиля, ведро воды и струя воздуха, насыщенная влажными испарениями, создавала эффект, отдаленно похожий на результат работы настоящего кондиционера.
Полковник Спицин, с сочувствием глянув на Хантера, уступил следователю на два часа свой кунг и, наблюдая, как неуклюжий капитан влезает в будку, легенько похлопал десантника по плечу.
– Все обойдется, сынок, – тихонько промолвил он, отдаляясь от автомобиля.
Такое напутственное слово неожиданно успокоило Петренко. «Действительно, нужно все это пережить, – решил он про себя. – Хуже, чем в кяризах, все одно не будет!»
Расположились по разные стороны стола, благо привинченные к полу стулья позволяли. Тщательно разложив бумаги на столе, Серебряков снял с себя шлем и бронежилет, аккуратно разложив амуницию на диване. Под жилетом у него находилась затрапезная «эксперименталка» с мечами и оралами в петлицах. Вдобавок капитан под броником таскал офицерскую портупею с ремнем. На ремне висела потрепанная кобура, в ней угадывался знакомый абрис ПМ.
– Что же, начнем допрос! – начал следователь, держа какие-то бланки перед собой. – У вас имеется какой-либо документ, удостоверяющий вашу личность? – ошарашил он первым вопросом.
Специфика ситуации крылась в том, что все документы Хантер оставил в ППД, справедливо предполагая – ему придется несладко на этих боевых. О том, что предстоит доказывать, что ты – это ты, и никто иной, Хантеру даже и не приходило в голову… Мысли перепрыгивали с одной зацепки на другую, как вдруг он вспомнил – в полевой сумке еще с лейтенантских времен валяется… удостоверение киномеханика.
Необычность появления этого удивительного документа состояла в том, что в политических училищах по итогам занятий по техническим средствам пропаганды, каждому выпускнику выдавалось такое удостоверение.
Возможно, когда-то, где-то, в каком-то райцентре после Великой Отечественной подобное удостоверение давало возможность некоему отставнику устроиться на довольно непыльную работу киномеханика в сельском клубе, но в годы афганской войны эта корочка являлась уже полнейшим анахронизмом. Но, как оказалось, ничего случайного в жизни не бывает…
– Есть одно удостоверение, – рылся в полевой офицерской сумке старлей. – Вот оно! – Он действительно нашел присыпанную пылью коричневую слипшуюся ксиву – ее никто никогда не раскрывал.
С трудом разодрав корочки, Хантер вгляделся в себя (оттуда с вызовом, в форме курсанта-артиллериста пялил зенки самоуверенный юнец) и всучил корку в руки правосудия. Следователь, взяв удостоверение, внимательно его разглядел.
– Для того чтобы убедиться, что вы действительно являетесь Петренко Александром Николаевичем, это удостоверение подходит, – положив ксиву перед собой, неспешно промолвил военюрист. – Но, чтобы удостоверить ваши биографические данные: должность, воинское звание, личный номер, этого мало.
– Удостоверение личности я не брал на боевые, – сообщил десантник. – Поскольку оно быстро превратилось бы в макулатуру, а личный номер – вот он, – Александр вытянул серебряный самодельный жетон, болтавшийся у него на шее, на серебряной цепочке (подарок Ядвиги).
– Хорошо, – согласился очкарик. – Давайте запишем с ваших слов, к тому же, из вашей бригады я уже получил определенные сведения.
Хантер рассказал капитану о себе – кто он, где родился, учился и служил, вступил в брак, вступил в партию, и всякое такое. Капитан тщательно записывал все в бланк допроса. И здесь старший лейтенант Петренко получил колоссальный удар, даже нокдаун, правду говоря…
– Вы уверяете, что по должности вы – заместитель командира четвертой парашютно-десантной роты по политической части? – спросил Серебряков. – Каким образом это соответствует действительности?
– Это соответствует действительности, – ответил Хантер, не ожидая каверзы. – Вся четвертая рота подтвердит. Однако удостоверение мое, в котором записана моя должность, на это время находится в бригаде, поэтому сейчас я не могу доказать документально и наглядно.
– А вот я имею выписку из штатно-должностной книги вашего соединения, – капитан выложил лист плохонькой бумаги, на которой шрифтом разбитой печатной машинки было что-то напечатано.
Внизу стояла печать с подписью – бумажку заверили.
– Так здесь написано, – читал по-писаному следователь, – вы являетесь… заместителем командира роты материального обеспечения бригады по политической части…
Ежели б Сашку ударили веслом по голове, эффект был бы менее впечатляющим. У Хантера зашумело в голове, перед глазами расплылись белые пятна, из носа и ушей ручьем полилась кровь… Очухался старлей привычно быстро, а вот следователь перепугался не на шутку.
– Дежурный! – громко закричал он, высунувшись из кунга. – Немедленно врача сюда, офицеру плохо!
Пока он орал, Петренко, подсев к ведру с водой для «кондишена», умылся, приводя в порядок себя и свою форму.
Вскоре в кунг влетел капитан-медик с медицинской сумкой в руке, в компании с довольно симпатичной прапорщицей-фельдшерицей. Не слушая никаких объяснений, они положили Хантера на диванчик, приступив к осмотру. Померяли давление, посчитали пульс, помяли живот, осмотрели горло, глаза, нос и уши. После того как старшего лейтенанта проверили на нервные реакции, врач объявил безжалостный приговор.
– Контузия. Средней тяжести. Старшего лейтенанта необходимо немедленно госпитализировать! – Врач был безапелляционен.
Хантер не стал возражать – будь что будет, как говорила Оксана.
– Девушка! – с деланным любопытством обратился он к симпатичному медицинскому прапорщику – Если вы меня лично сопроводите в госпиталь, я полечу с вами не только в Джелалабад, но и на самый край Вселенной!
– Какой проворный десантник! – засмеялась военфельдшер. – А вы говорите, что он сильно контужен, – обратилась она к начальнику.
Тот молчал, записывая что-то на бумажке, которую передал следователю военной прокуратуры.
– Вы уж не сильно мордуйте офицера, – сухо промолвил он, обращаясь к военюристу (очевидно, капитан медицинской службы недолюбливал военную прокуратуру). – Старшему лейтенанту Петренко нервные перегрузки противопоказаны.
После того как медицина ретировалась, Серебряков осторожно подошел к старлею, восседавшему на диванчике.
– Александр Николаевич, вы в состоянии ответить еще на десяток-другой вопросов? – тихо спросил он.
– Конечно, товарищ капитан, – ответил Александр. – Вы уже меня извините, я не хотел…
– Ничего, – впервые улыбнулся следователь, – я не такой уж сухарь, каковым меня считают военные медики. Прошу вас, Александр Николаевич, – снова деликатно обратился он к Петренко, – если вы можете адекватно отвечать на мои вопросы, мы продолжим допрос. Поверьте, что мне, как и вам, весьма неприятно это дело, – Сашкина контузия вынудила даже следователя быть откровенным.
– Как вас по имени-отчеству? – спросил Александр у очкарика, возвращаясь за стол.
