Леонид Влодавец - Московский бенефис
Меня жиганул не то разряд, не то удар, в глазах мигнула оранжевая вспышка, потом лиловая. На какую-то секунду я ощутил себя какой-то маленькой болячкой, от которой чуткая, вибрирующая нить нерва тянется куда-то в бесконечность…
Потеря сознания была, но скорее всего совсем недолгая.
По ноздрям, в легкие хлынул свежий, воистину пьянящий свежий воздух. Глаза открылись и увидели солнце, небо с белыми облаками, знакомые очертания нашего «колхозного» дворца. Всего в десяти шагах от меня барахталась небольшая куча мала из четырех мелких хулиганов: Катьки, Кольки, Сережки и Ирки. Загорелые, лохматые, поцарапанные бариново-чебаковские гибриды.
А их отец и дядюшка сидел на травке в обнимку со своей сумкой, из которой торчала рукоять стреляющего зонта, и ощущал полное, прогрессирующее и доминирующее обалдение.
— Папка! — заорал Колька, выпрыгнул из свалки первым и подскочил ко мне, следом и остальные поросята прекратили возню.
— Дядя Дима, — деловитая Иришка посмотрела на меня с большим интересом. — А как это вы так тихо-тихо подошли?
Меньше драться надо, — пришлось сделать рожу построже. — А то так вот подойдет какой-нибудь и унесет вас отсюда…
— Унеси! Унесите! — заорало хулиганье. Пришлось сцапать всех в охапку и протащить по лужайке до спортплощадки.
Уже в то время, когда я тащил будущих юношей и девушек на руках, мне вдруг пришло в голову: как же это они меня сразу узнали? Ведь я же ходил к господину Белогорскому в гриме Короткова, то есть был совсем не похож на того папу и дядю, к которому юные Бариновы привыкли. Отпустив поросюшек, которые с визгом бросились носиться по спортплощадке, я ощупал рожу и обнаружил, что борода, которую столь усердно и качественно приклеил мне Соломонович, начисто исчезла. Осталась только отросшая за день щетина, но — родная. Усы и парик пропали тоже. Это было очень странно и непонятно. Я поглядел на руки. Перстни были на месте.
Неужели мне все это не приснилось? Если бы мне еще месяц назад сказали, что возможно выйти из наглухо запертой комнаты сквозь щель в два миллиметра шириной, и не просто выйти, а перенестись неведомым образом за полсотни километров, я посчитал бы утверждающего сие фантазером и предложил написать фантастический роман. Даже после того, как при разархивации памяти капитана О'Брайена я почти воочию пережил его перемещение из Бразилии в Ирландию, меня не покидала мысль, что все это — игра моего мозга, где хранилось немало всякой ерунды, реальных, постановочных, воображаемых картин и образов, почерпнутых из жизни, а также из кино-, теле— и видеофильмов. Может, случайно все выстроилось в какой-то сюжет, может, Чудо-юдо отрежиссировал, но на самом деле ничего не было.
Теперь я убедился — это БЫЛО. Как, по каким законам и по какому щучьему велению все это происходило — не моего ума дело. Это пусть Сергей Сергеевич с Хавроньей Премудрой и ее любезной сестрицей разбираются. Но мне уже никаких доказательств не надо. Я и так знаю, что перстни могут перекинуть меня хоть прямо в Штаты к старому дружку Дику Брауну и его благоверной Марселочке.
В Штаты мне, конечно, было не к спеху. А вот Чудо-юдо поискать следовало.
— Николай! — позвал я. — Дедушка дома?
— Дома, — на бегу отозвалась вместо Кольки Катька. Я подобрал сумку и отправился в дом.
У моего подъезда стоял «Чероки» с Лосенком, как видно, пребывавшем в ожидании приказа ехать за мной к Соломоновичу.
— Привет, Юрик! — сказал я Лосенку, который был погружен в полудрему.
— Вот те на, — Лосенок сдвинул на затылок свою бейсбольную кепку, — интересное кино! Его, понимаешь, обыскались, а он, оказывается, пешим
туризмом занялся. Ну, нагорит тебе от бати! — Раньше надо было воспитывать, — сказал я. — Дома он?
— На телефоне висит, — сообщил Лосенок. — Соломоныча напугал, будто он виноват. А ты, как я понял, не заходя к нему приперся.
— Пойду клистир получать, — сказал я с притворной грустью. Хрюшка была у себя. Она даже успела промакнуть слезы и сопли, чтобы я был убежден в ее полном веселье и даже легком разочаровании по поводу столь раннего визита супруга.
— Ну что ж ты так мало погулял? — спросило мое милое чудовище.
— Скучно стало, — скорчил я рожу. — Бабы сегодня попадались исключительно жирные, и на морду — вылитая Хавронья… Хрю-хрю!
— Волчище! — Ленка хотела сказать какую-нибудь пакость развлекательного свойства, но тут уперлась взглядом в перстни и попримолкла.
— Достал?
— Ага, — ответил я, — сегодня как раз завоз был. Три часа в очереди стоять пришлось, пока добрался. А сзади орут: «По одному в одни руки, чего этот сразу пару берет!» Чуть не убили, честное пионерское!
Ленка выслушала это все без улыбки. Она приглядывалась к моей физиономии, разыскивая новые отметины. Похоже, она была сильно удивлена, что таковых не обнаружилось.
— Пошли к отцу, — приказала она так, как приказывали мне некогда Соледад или Киска.
Чудо-юдо, едва я вошел, уже открыл рот для гневной тирады, но тут же закрыл его и расплылся в улыбке: на кулаках, которые я выставил вперед, сверкали перстни с минусами.
— Елена! — он аж взвыл от восторга. — Ты видела?
— Видела, — кивнула Хрюшка, не проявляя энтузиазма. — Но я — против.
— Чего «против»? — не шибко врубившись, спросил я. — Это те самые. Тени не отбрасывают…
И, усевшись в кожаное кресло, я пересказал публике краткую историю поездки с Салливэном к экстрасенсу Белогорскому. Чудо-юдо тут же включил диктофон и записал все мои россказни до последнего слова. Когда я дополз до своего перелета через пространство, то увидел, что глаза Чудо-юда аж сверкают и он явно одержим какой-то суперидеей.
— Фантастика! — восхищенно взревел он, узнав, каким образом я добрался в родную зазаборную деревню. — Если не врешь, конечно. Это нуждается в подтверждении и перепроверке. Ты пойми меня правильно, Димуля. Мне очень хотелось бы, чтоб ты был прав, но еще раз напомню, что все могло быть совсем не так.
— Как «не так»? — опешил я.
— Например, Белогорский мог, при определенных условиях, стереть у тебя из памяти реальную картину событий и заменить ее какой-то липовой, например, с имитацией собственной смерти, с запиранием в комнате, с прохождением сквозь стену…
— Но как он меня сюда забросил, в таком случае? — не поверил я. — Тут ведь не проходной двор, извините. Через наш забор и проходные так просто не проберешься, да и к нам на участок не въедешь без спросу. Вертолет над проселком не пролетал, парашюта при мне не нашлось, да и ребятишки, наверно, заметили бы, если что…
— Какой ты, все-таки, наивный, Димочка! — посетовал отец. — Точнее, ты просто не представляешь себе, какие невероятные возможности дает умелое воздействие на психику людей. Если Белогорский, как ты говоришь, был шарлатаном и халтурщиком, который даже обыкновенным гипнозом не владел, то все, что ты говоришь, может быть правдой. Но если он на самом деле был экстрасенсом, что очень даже не исключено, то он мог совершенно спокойно привезти тебя сюда и никто бы этого НЕ ЗАМЕТИЛ!
— Так, — хмыкнул я, — Вадимка-Невидимка!
— Не смейся, паяц, над разбитой любовью! — строго сказала Ленка. — Сергей Сергеевич прав. Представь себе, что этот тип в самом начале сеанса отключил тебя начисто и заставил видеть то, что ему хотелось. С тебя содрали твою бороду, усы и парик, чтобы посмотреть, кто же ты в действительности. Очень может быть, что у мистера Салливэна есть друзья, которые заранее предупредили его о том, что Коротков-Баринов собой представляет. После этого тебя запихнули в автомобиль, провезли полста верст от ихнего поселка до нашего, а затем затащили к нам во двор.
— Ну да, — не поверил я, — и охранники наши, разгильдяи мамины, их пропустили. Через внешний забор, потом через наш… Фигня!
— Вовсе нет, Димуля, — покачал головой Чудо-юдо, — охрана их пропустила не от разгильдяйства, а от того, что их не видела. Запомни раз и навсегда: человек видит не глазами, а мозгом. Глаза только воспринимают световые волны и через сетчатку преобразуют их в нервные импульсы. Точь-в-точь, как в телекамере. И где-то внутри твоей глупой башки, в затылочной области мозга, у тебя стоит «телевизор», через который ты и воспринимаешь окружающий мир. Теперь представь себе, что кто-то очень ловкий настроился на волну твоего «телеприемника» и забил реальную картинку либо помехами, либо липовым изображением. Тебе кажется, что ты смотришь прямую трансляцию, а на деле тебе крутят видеозапись, понял? Вот и охранники могли видеть не то, как товарищ Белогорский доставлял тебя к нам, а порхание каких-нибудь птичек через наш забор.
До меня дошло. Хавронья Премудрая вместе с Чудо-юдом смешали меня с дерьмом. Выходило, что чертов Белогорский меня попросту выпотрошил, вывернул наизнанку мою память, разоблачил меня как агента Чудо-юда и, чтобы усилить впечатление, привез прямо к родительскому порогу: «Получите и распишитесь за вашего дурачка…» Стоп! А перстеньки?
