Евгений Сухов - Медвежатник
— Кажется, это он. Извините, ваше сиятельство, — Влас Всеволодович потеснил плечом стоявшего в дверях городового и крикнул в коридор во всю мощь легких: — Какого черта! Отпустите его! Это ко мне!
Старик Точилин вошел в хранилище с лицом, отражавшим невысказанную скорбь, — он стоял у разбитого сейфа с непокрытой головой, а беспокойные пальцы нервно терзали полы шляпы. У каждого, кто видел старика, невольно закрадывалась мысль, что сегодняшней ночью он потерял кого-то из близких.
— Господи, что же он наделал! — Нетвердым шагом Точилин подошел к сейфу. — Столько трудов потрачено — и все напрасно.
— О ком это вы? — не понял Аристов.
— О ком же еще, ваше высокоблагородие? — почти зло посмотрел старик на генерала. — Ясно о ком — о грабителе, что мой сейф разворотил. Я уж думал, что победил его, так нет же, он новую хитроумную гадость придумал.
Рука старика заботливо легла на полированный бок раскуроченного стального шкафа. Так же трогательно осиротевший родитель прощается с безвременно почившим отпрыском.
— Чем же он тебя пронял? На порох не похоже, такая сталь любой порох выдержит.
— Динамитом, — подсказал Ксенофонтов, старательно изображая сочувствие.
— Динамитом? — искренне удивился старик. — Это что за дрянь такая?
— Новейшее изобретение — взрывчатое вещество, — важно принялся объяснять Ксенофонтов, стараясь не упустить очередной возможности выказать эрудицию.
— Дураку ясно, что не понос! — выругался старик. — Ты мне ответь, как оно выглядит.
— Оно может быть небольших размеров, например, как кусок мыла.
— Вот оно что, — поковырял старик пальцами железо. — Ох, как оно скукожилось. Видать, сила в этом динамите немалая. Сейф так почернел, как будто бы изнутри горел.
— Что вы обо всем этом можете сказать, батенька? — поинтересовался Аристов.
— А это еще кто такой? — хмуро пробурчал Точилин. — Что-то я не припомню вас!
— Но-но, старик, ты это полегче! — погрозил пальцем Аристов. — Как-никак с генералом полиции разговариваешь, и на такого острослова, как ты, острог отыщется.
Старик не выглядел испуганным. Долгим и критическим взглядом он смерил Аристова, а в глазах так и светился вопрос: «А не дурите ли вы меня, братцы? Генералы все больше на парадах». Но, верно, оценив враз посерьезневшие лица стоявших рядом полицейских, виновато улыбнулся:
— Извиняйте, ваше высокоблагородие. На лбу не написано, кто вы. Мало ли… Да и на генерала не больно-то вы похожи.
— Почему же?
— Они все больше при мундирах да при саблях, — не спешил расставаться с последними сомнениями Точилин.
— А я, братец, не на параде, чтобы с шашкой вышагивать.
— Так-то оно, конечно, так, — смутился старый часовщик.
— Что ты думаешь об этом сейфе?
Матвей Терентьевич прикрыл дверцу, и она, перекошенная, жалостливо скрипнула.
— Подумать надобно… ишь ты, как покоробилась. Да уж… Вот что я вам скажу, господин генерал, динамит под косяк был уложен. Вот дверь-то и вышибло.
— Под косяк, говоришь? — с любопытством наклонил голову генерал. — Да… вижу… похоже. Вот что сделалось-то, — почти восхищенно протянул Аристов, разглядывая дыру величиной в два кулака. — Удивительно, как медвежатника не убило — сработало почище бомбы.
— А он, ваше сиятельство, за шкафом спрятался, — подал голос поскучневший Макаров. Ксенофонтов хотел его задвинуть, и нужно было разворачивать свои порядки, чтобы дать ему решительный отпор. Карьера во многом зависит от верных замечаний, сделанных в присутствии начальства. Важно не упустить своего шанса. — За шкафом натоптано, и еще вот что, — он вытащил из кармана розу и протянул ее генералу.
— Понятно, наш друг остается верен себе, — отшвырнул цветок в угол генерал Аристов. — Он не меняет своих привычек.
— И еще мы нашли в самом углу темные пятна, похоже, что это кровь. Думается, что он был слегка ранен.
Макаров достал из кармана небольшой бумажный сверток и осторожно развернул. Платок был мятый, с большими разводами крови.
— Дела-а, — протянул в задумчивости Аристов, двумя пальцами взяв платок. — Ага, а кровушки-то накапало немало. Если поискать, то где-нибудь в комнате отыскать можно.
— Уже отыскали! — вышел вперед Ксенофонтов. — Есть еще в коридоре, очевидно, на этом месте он остановился.
— Отлично, господа, отлично! — воодушевился генерал. — Значит, он все-таки ранен. Оно и понятно, динамит, это вам не ворох отмычек. — Аристов залез за шкаф; подтянув брюки, присел на корточки и подслеповато прищурился. — Ага, вижу! Потоптался он здесь немного. Отпечатки смотрели?
— Так точно, господин начальник, — подался вперед Макаров. Лысина у него вспотела и покраснела от напряжения, светлые длинные волосы неряшливо прилипли к черепу, а тяжелая крупная капля пота уже сорвалась со лба и скатилась по переносице. — Смотрели, но ничего особенного не обнаружили. Медвежатник очень хитер, скорее всего, он работал в перчатках.
— И что вы обо всем этом думаете, милейший? — вновь обратился генерал к Матвею Терентьевичу, который продолжал ковырять большим пальцем отколупившуюся краску.
— Грабитель хитер, ваше сиятельство, а только и мы не лыком шиты. Косячок вот этот уплотнить надобно да пригнать к дверце как следует, тогда он никак динамит не укрепит. А потом еще кое-какие хитрости можно придумать. Вот здесь бы пружинку заменить на более твердую, а здесь бы прокладочку из мягкого металла сделать. — У старика азартно заблестели глаза. Сейчас он напоминал гимназиста, который был близок к разрешению трудной задачи. Заочная дуэль с талантливым медвежатником забавляла его. В своих мыслях он уже видел новый неприступный сейф, о который мгновенно разобьется интеллект загадочного медвежатника.
— Вы хотите сказать, что способны сделать сейф неприступным? — с интересом посмотрел Аристов на старика.
— Хм… Ну, — слегка смутился Точилин, — дело в том, что этот сейф тоже считался неприступным… целый год. Титановая сталь, знаете ли… Так бы оно и было, если бы он не надумал вскрывать сейф минадитом… или как его… Ну, думаю, в следующий раз у него вряд ли это получится. Разве если он только не будет держать минадит в руках. Хе-хе-хе! — озоровато расхохотался старик. — Я бы вам посоветовал, генерал, с банкирами связаться! Пускай зазорчик между дверцей и косяком уберут, тогда в самый раз будет.
Присутствие Точилина начинало Аристова раздражать.
— Непременно, голубчик. Проводите мастера, — генерал кивнул городовому, стоявшему в дверях с неподкупным видом. В это время он напоминал кота, который мужественно отворачивался от блюда с сосисками.
— Слушаюсь, ваше скородие! — шагнул городовой в сторону Точилина.
— У меня к вам, генерал, просьба еще одна имеется.
— Какая же? — улыбнулся Аристов, все больше удивляясь назойливости старика.
— Деликатная.
— Не сомневаюсь. В чем, собственно, дело, милейший?
Старик заискивающе глянул на генерала полиции и проговорил:
— Как бы мне с этим грабителем встретиться?
— А это еще зачем? — оторопел от удивления Аристов.
— Потолковать с ним хотелось. Уж больно он легко мои ребусы разгадывает. Наверняка большого ума человек.
Стоявшие рядом полицейские сдержанно улыбнулись. Даже Макаров, который, как считали многие, последний раз улыбался в день своей свадьбы, нелепо разлепил губы и показал подпорченные табаком зубы.
Некоторое время Аристов молча смотрел на старика, пытаясь осмыслить его нахальство, а потом громко расхохотался, заставив вздрогнуть даже эксперта, продолжавшего терпеливо изучать на коленях фрагменты штукатурки.
— Ну вы сказанули!.. Ну рассмешил! Ну позабавил! Вы слышали, господа, что говорит! Потолковать ему приспичило. А для чего мы тогда здесь собрались, уважаемый? А для того, чтобы наша встреча состоялась как можно быстрее, только вот видите, пока не очень-то получается. Если бы знали, дорогой мой, как я сам желаю ускорить эту встречу.
— Так вы обещаете? — с надеждой в голосе поинтересовался старик, перешагивая порог. — Ну, я пошел, господа, счастливо оставаться.
Еще с минуту было слышно, как старик о чем-то препирается в коридоре с городовым, а потом его старческий фальцет стих.
В помещении установилась тишина.
— Господа, не хочу повторять вам всех слов, которые некогда произносил ранее, но все-таки хочу напомнить, что преступление мы должны раскрыть в ближайшие сроки. Дело здесь даже не в том, что под сомнение может быть поставлен наш профессионализм, а в том, что этот банк имеет государственную ценность. Представьте себе, как мы будем выглядеть перед Европой, если не раскроем этого ограбления. Это большой скандал, господа! У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?
