Сергей Соболев - Танго втроем
Цедя про себя отборные ругательства, Вальден спустился на грешную землю. Картинка теперь ему была предельно ясна. Кондора содержали вовсе не в здании Центра, как он полагал, а здесь, в расположенном поблизости закутке, где под насыпным холмом угадывается нечто вроде бункера.
На объекте теперь ему делать нечего. Но он еще может успеть сесть на хвост своим конкурентам — откуда они только взялись на его голову…
Вальден проложил курс вдоль гряды прибрежных дюн. Ага, вот и следы их отыскались… В цепочке следов, протянувшихся по склону одной из невысоких песчаных гор, содержалось немало полезной для Вальдена информации. Трое, решил он, их было трое, причем среди них наверняка была женщина — на то указывали размер и глубина вмятин в приглаженном балтийским ветром песке. Нет, тут же поправил он себя, не трое, а четверо — кто-то из них тащил на плечах тяжелую ношу, оставляя на песчаном «насте» очень глубокие следы. И этим четвертым мог быть только Кондор.
Забросив сумку со снаряжением за спину, Вальден поспешил вдоль цепочки следов. Перемахнув через неширокую полосу дюн, вышел на дорожку, тянувшуюся вдоль береговой черты. Примерно в полукилометре от себя заметил удаляющиеся габаритные огни какой-то тачки. Опоздал…
Возвращаясь к тому месту, где он оставил машину, Бруно Вальден скрипел зубами от ярости. Опять неудача! Как будто заколдованный этот проклятый Кондор!
Но все же отчаиваться не стоит. Время у него в запасе еще есть, хотя оно и съежилось до размеров кочки, вокруг которой раскинулась гибельная трясина. Наверняка конкуренты не рискнут с таким «грузом» проследовать через местный погрантерминал, повезут Кондора в объезд, скорее всего не через Тильзит, поскольку там граница проходит фактически посередке моста Королевы Луизы, а потом проследуют дальше, через Мариамполе.
Вот там он и сядет этой наглой компании на хвост!
Примерно половина смены и по ту, и по другую сторону границы были в отключке: кто надышавшись паров фторотана, а кто заполучив в мягкие ткани ампулу сонапакса. Остальных не трогали, поскольку они и без того спали. А что еще делать? Раньше пяти утра, за исключением редких случаев, погранцов и таможенников здесь не потревожит ни одна живая душа.
Технарь, выведя из строя единственную телекамеру, имевшуюся в наличии у «соседей», сделал широкий жест — «таможня дала „добро“. Уже на российской стороне перегрузили Кондора в микроавтобус, затем кавалькада из трех машин покатила в сторону Зе-леноградска.
В Ниду вернулись только «молодожены» и Хакер. Последнему предстояло вновь законсервировать тайник, наутро поставить тачку на одну из стоянок, предварительно положив ключи от коттеджа в «бардачок» автомобиля. Что касается Леона и Горгоны, то они вернулись в отель. В единственном окне их номера, расположенного, кстати, на первом этаже с тыльной стороны здания, сквозь щели в занавесях пробивался неяркий свет ночника — мало ли чем по ночам занимается молодая супружеская пара? Прошли в номер так же, как и вышли, — через балкон. Это оказалось, ясное дело, для такой пары сущим пустяком.
Примерно в одиннадцать утра они выпишутся из частной гостиницы — как и планировалось, поскольку рвать когти тоже надо умеючи. Скоро, возможно, даже ранним утром, начнется «хип-пеж», как выражается криминалитет, потом уже задним числом начнут соображать, «кто есть ху». А тут вдруг выяснится, что пара молодых людей исчезли из гостиницы и даже не выписались…
Короче, и здесь надо все сделать по-умному.
Поэтому они по очереди приняли душ и тут же завалились спать. Горгона устроилась на двуспальной кровати, а Леон, который попытался чересчур настойчиво претендовать на часть «сексо-дрома» на правах, так сказать, молодожена, был устроен Ольгой в глубоком кресле. Первые минут семь-восемь Левицкий, схлопотавший за свои сексуальные домогания стрелку, пребывал в полном отрубе, а затем наркотический сон плавно перешел в обычный…
Что же касается Андрея Бушмина, то он по-прежнему пребывал на подводной лодке, где-то в бездонных глубинах, спал там, свернувшись калачиком, а связь с внешним миром у него была напрочь отключена.
Глава 7
Майкла Графтона, ночевавшего в здании Центра, вместо спланированного на первую половину дня допроса Кондора ждал пре-неприятнейший сюрприз.
Охранник, чьи неосторожные действия позволили нападавшим беспрепятственно проникнуть в бункер и умыкнуть под носом охраны Центра Кондора, пребывал в жутком состоянии — его как будто скрутила лихоманка. Рот перекошен, из глаз текут слезы, вместо конкретных объяснений — нечленораздельное мычание. Да еще бедро опухло и почернело так, словно по ноге ломом ударили. Пришлось вызывать врача, может, тому удастся привести бедолагу в чувство.
Остальные трое «героев» оклемались лишь к полудню. Но из их пояснений ничего существенного Графтону выудить не удалось. Он с каждой минутой все больше мрачнел, иногда чертыхался, выслушивая похожие на детский лепет объяснения сотрудников, которых он вплоть до сегодняшнего утра считал опытными, умелыми, высококвалифицированными людьми. Но внешне выглядел сдержанным, воли бушевавшим эмоциям не давал.
— Вы уверены, что… нападавшим не удалось влезть в наш компьютер?
Перед Графтоном с виноватым видом стояли навытяжку двор: специалист по компьютерным сетям и оператор видео— и аудиозаписи, по совместительству также выполняющий функции охранника.
— Да, сэр! Уверен, сэр!
Отвечали оба односложно: «да», «нет», «виноват», словечко «уверен» прозвучало в ходе разговора впервые.
«Даже если бы „взломали“, — подумал про себя Графтон, — то ни черта бы полезного для себя не узнали. Это беспрецедентное ЧП — лучшее подтверждение тому, что не только планы, но и существенные детали намечаемых акций лучше хранить в собственной голове, а не полагаться на высоколобых кретинов с их „супертехнологиями“.
— Видеозаписи?
— Виноват, сэр!
— Записи допросов изъяты?
— Да, сэр, они отсутствуют, сэр!
— Все?
— Да, сэр! Включая сюда запись конфиденциальных переговоров с…
— Что вы так орете?! — не совладав с собой, вспыхнул Граф-тон, но уже спустя мгновение вновь взял себя в руки. — И эта запись пропала?
Не дожидаясь ответа, он круто развернулся на каблуках, выбрался из бункера, оказавшегося вовсе не неприступным, убыстряя ход, зашагал к зданию Центра.
Марк Антакольский, одно из самых доверенных лиц Дэвида Уолтмэна в Восточном полушарии, обречен. На одной из кассет, которую изъяли налетчики — а судя по почерку, акция организована заклятым союзником по НАТО, — записан конфиденциаль-нейший разговор Казанцева с Антикваром, причем последний говорил от имени Уолтмэна. Не всегда удавалось делать такого рода скрытую видеозапись, все-таки эсбисты у Казанцева тоже не зря хлеб жуют. Хотя существует договоренность «не писать», сложно такому зубру, как Графтон, удержаться от соблазна. Да и сам Дэвид как-то обмолвился, изготовь-ка, дружище Майкл, что-нибудь эдакое, «чернушное», на русского «фрэнда Алекса». Пару-тройку крючочков, чтобы было, коль возникнет нужда, на что «насадить». Чтобы не трепыхался и делал то, что у него эдак ласково попросят.
Компромат в этом по-сволочному устроенном мире заготавливается впрок, с двойным запасом, на каждого, кто высовывается, кто не хочет быть скромным, кто считает себя умнее других, кто претендует на власть и богатство.
Вот и записали один такой невинный с виду разговорчик, содержание которого по нынешним временам, а в будущем и тем более очень и очень многое способно рассказать об истинном лице «янтарного барона»…
Кивнув оператору, Графтон попросил устроить «закрытый» канал связи с Штатами, назвав по памяти номер некоего контактного телефона.
Вся техническая мощь АНБ служила гарантией того, что содержание разговора будет известно лишь двум собеседникам.
Через океан пролег тысячемильный мостик. К телефону на побережье солнечной Флориды подошел личный помощник мульти-миллиардера. Графтон представился, затем попросил переключить ,линию на Дэвида Уолтмэна.
Уолтмэн ценил время, потому и был так сказочно богат. Поэтому Графтон отсек все излишнее, перейдя сразу к самому важному:
— Дэвид, наш Антиквар серьезно болен. После небольшой паузы с противоположной стороны моста донесся голос с легко узнаваемым южным акцентом:
— Насколько далеко зашла… болезнь?
— К сожалению, врачи поставили крайне неутешительный диагноз.
—Летальный исход… неизбежен?
— Есть, конечно, способы продлить бедняге жизнь, но это доставит множество страданий и неудобств его близким и друзьям. Он плох, очень плох…
— Все мы смертны, — философски изрек миллиардер. — К сожалению, я не очень хорошо знал беднягу. Надеюсь, похороны будут такими же скромными, как и весь его жизненный путь…
