Ксеноцид - Кард Орсон Скотт

– Если богов нет, – очень мягко поправила ее Эля, – то трудно требовать, чтобы они о ком-то заботились.

– Они создали нас ради своих, эгоистических целей! Уже кричала Вань-му. – Те, что создали десколаду… pequeninos – это одна из составляющих их плана. Точно так же, как богослышащие – всего лишь элемент планов Конгресса.

– Как и любой другой, появления или создания которых потребовала или пожелала власть, – прибавил Эндер. – Я понимаю твою точку зрения. Только ты слишком поспешно судишь. В конце концов, мои родители тоже желали моего появления. И с самого момента рождения, как и у каждого живого существа, у меня в жизни имелись собственные цели. Если вы и ошиблись, считая проявления комплекса навязчивых идей божественными посланиями, то это еще не знает, что боги не существуют. Если ваше понимание цели жизни оказалось ошибочным, то не следует сразу же считать, будто никаких целей и нет.

– Естественно, такие цели существуют. Конгресс желал иметь рабов. Поэтому они и создали Цинь-цзяо: чтобы она была рабыней. А она желает оставаться в рабстве.

– Такой и была цель Конгресса. Но у Цинь-цзяо были мать и отец, которые ее любили. Точно так же, как и у меня. В этом мире существует множество различных целей, множество самых разных причин всякого явления. Цель, в которую ты верила, оказалась фальшивой. Но из этого вовсе не следует, что нет других, которым довериться можно.

– Наверное, так, – шепнула Вань-му. Она стыдилась выплеска собственных эмоций.

– Не кланяйся, – сказал Эндер. – Или это делаешь ты, Джейн.

По-видимому, Джейн что-то начала ему объяснять. Вань-му не услыхала.

– Да плевать мне на их обычаи, – рявкнул Виггин. – Единственная причина всех этих поклонов – унизить человека. А я не желаю, чтобы так поступали по отношению ко мне. Здесь же нечего стыдиться. Она указала нам новую теорию десколады, что может привести к спасению пары видов. Вань-му прекрасно поняла тон его голоса. Он в это верил. Она услыхала похвалу из его собственных уст.

– Это не я, – начала протестовать девушка. – Цинь-цзяо. Это ее вопросы.

– Цинь-цзяо, – повторила Эля. – По-моему, ты совершенно свихнулась на ее почве, как она сама на почве Конгресса.

– Можешь издеваться надо мной, но ее ты не знаешь. А она гениальная и добрая. Я сама никогда не сравнюсь с нею.

– Снова боги, – угрюмо сказал Виггин.

– Всегда боги, – прибавила Эля.

– Что вы имеете в виду? Цинь-цзяо никогда не говорила, будто она богиня. И я тоже.

– Ну как же, ты, как раз, говорила, – не согласилась с ней Эля. – Сама же только что заявляла, будто Цинь-цзяо мудрая и добрая.

– Гениальная и добрая, – поправил ее Эндер.

– «И никогда не сравнюсь с нею», – закончила Эля.

– Давай я расскажу тебе кое-что о богах, – предложил Эндер. – Пускай даже ты, не знаю какая мудрая и сильная, всегда найдется кто-нибудь мудрее и сильнее. Когда же встретишься с кем-нибудь самым мудрым и сильным, чем все остальные, всегда думаешь: вот это бог. Это совершенство. Но ведь ты не можешь знать, не имеется ли где-то другой, по сравнению с которым твой бог это просто червяк? И еще другой, более сильный, более мудрый, лучший в чем-нибудь особенном. Потому-то я и скажу тебе, что я думаю о богах. Мне кажется, что истинный бог не был бы столь испуганным или злобным, чтобы унижать людей. Конгресс произвел генетические изменения, чтобы сделать людей более умными, творческими. Благородный дар. Только Конгресс боялся, и потому искалечил людей с Дао. Ему хотелось удержать власть. А истинному богу власть не нужна. У настоящего бога уже имеется власть над всем, что его власти требует. Истинные боги желают нас научить, чтобы мы стали такими же, как они сами.

– Цинь-цзяо хотела меня учить.

– Пока ты была послушной и делала, что она тебе приказывала, – вмешалась Джейн.

– Я не достойна, – заявила Вань-му. – И слишком глупая, чтобы быть такой же умной, как она.

– И все же, она знала, что я говорю правду, – заметила Джейн. – Сама же она видела только ложь.

– Разве ты богиня? – спросила Вань-му.

– То, о чем pequeninos и богослышащим только предстоит услыхать, я знала с самого начала. Лично я была создана.

– Чушь, – заявил Эндер. – Джейн, ведь ты же всегда верила, будто появилась из головы Зевса.

– Благодарю покорно, но я не Минерва.

– Насколько нам известно, ты просто появилась. Тебя никто не запланировал.

– Ах, как приятно это слышать. В то время, как все вы можете указать собственных творцов… или, по крайней мере, родителей или же родительское заведение, я единственный настоящий случай во Вселенной.

– Ты не можешь хотеть две вещи одновременно, – заметил Эндер. – Либо кто-то создал тебя с определенной целью, либо ты появилась по случайности. Именно это и означает случайность: нечто произошедшее, которого никто не планировал. Неужто ты хочешь каждый раз обижаться? Люди с Дао будут взбешены на Конгресс, когда узнают, что он с ними натворил. А разве ты обидишься, потому что с тобой ничего не сделали?

– Могу, если мне так захочется, – объявила Джейн голосом капризного ребенка.

– Тогда я кое-что тебе скажу. Я считаю, что ты не вырастешь, пока не перестанешь беспокоиться о целях или отсутствии целей у других людей. И не задумаешься над целью, в которую поверишь сама.

Поначалу обо всем рассказали Валентине. Видимо, потому, что именно в этот момент она, разыскивая Эндера по какому-то совершенно неотложному делу, вошла в лабораторию. Теория понравилась ей точно так же, как и Эндеру с Элей. Но, точно так же, как они, Валентина понимала, что, прежде чем признать гипотезу существования десколады в качестве регулятора лузитанской гейялогии, обэтом следует поговорить с pequeninos.

Эндер предложил вначале обо всем рассказать Садовнику, а только потом уже Человеку или Корнерою. Эля и Валентина сражу же согласились. Ни Эля, ни Эндер, хотя разговаривали с деревьями уже много лет, не освоили языка столь хорошо, чтобы разговаривать с ними без определенных сложностей. Более того, хотя об этом и не упоминали, с похожими на млекопитающих братьями они испытывали более близкое родство, чем с деревьями. Глядя на древесный ствол, как угадать, что он думает и как отреагирует? Нет, раз придется рассматривать сложные проблемы с pequenino, то уж вначале с братом, а только потм с отцовским деревом.

Понятное дело, как только они вызвали Садовника в кабинет Эли и как только закрыли двери, Эндер понял, что разговаривать с братом будет вовсе не легко. После трех десятков лет работы с ними, он мог прочитать лишь самые примитивные реакции свинксов. На первый взгляд Садовник спокойно слушал, как Эндер повторяет ему все то, к чему они пришли после разговора с Вань-му и Джейн. Но нельзя было сказать, что сидел он неподвижно. Скорее, он напоминал мальчишку: крутился на стуле, оглядывался, смотрел куда в пространство, как будто слова Эндера были чертовски скучными. Понятно, визуальный контакт не был для pequeninos таким важным, как для людей; свинксы и не искали его, но и не избегали. Куда смотрел слушатель, не имело ни малейшего значения. Но pequeninos работающие с людьми, старались вести себя таким образом, который бы люди интерпретировали как внимание. Обычно Садовник прекрасно справлялся с этим, но вот сейчас даже и не пытался.

Только лишь, когда они закончили, до Эндера дошло, какое самообладание проявил Садовник, вообще оставаясь сидеть на стуле. Как только Садовник понял, что сообщение завершено, он тут же вскочил и начал бегать… да что там, метаться вдоль стен комнаты, прикасаясь ко всему, что только мог достать. Он не бил, не атаковал ожесточенно, как делал бы это человек, ничего не разбивал и не бросал под ноги. Скорее, всякий встреченный им предмет он ласкал, гладил, испытывал, выяснял фактуру. Эндер стоял неподвижно. Ему так хотелось обнять Садовника, каким-то образом утешить… Он достаточно хорошо знал pequeninos, чтобы понять – толь необычное поведение выражает небанальные и сильнейшие эмоции.