Антикиллер-5. За своего… - Корецкий Данил Аркадьевич
«Тра-та-та!!!» – гремит сзади очередь. Рвется металл, крошатся стекла.
– Пропала машина, – стонет Павел.
– Другую добудем, – успокаивает она. – На трассе тачек много!
Трещат ветки и сучья под ногами преследователей. Но что-то их, вроде, стало меньше… Павел повернулся, пальнул на звуки, круглая пуля, рикошетируя, с визгом зашлепала по стволам деревьев. Но и в ответ прогремела очередь, пули сбивали ветки вокруг, на головы посыпалась кора. Мамочка втянула голову в плечи, под ложечкой похолодело.
– Лис! Заходи справа! – крикнул кто-то.
Лис. Этот тот, в гражданском… Мамочка сразу поняла, что это именно его зовут Лисом. Только выходит, их всего двое?!
Лис не понимал, как их обнаружили. Вообще. Шли тихо, вдоль озера, под склоном. Он еще подумал про металлические заклепки на куртке у одного из байкеров, Ацетона, что ли. Все плечи и грудь усыпаны этими заклепками, и на рукавах еще. Как чешуя у ящера. Но, елки-палки, свет от костра под склон не доставал, да и луна светит слабо… Неужели эта ведьма разглядела какой-то отсвет? Непонятно, но факт: она заорала, подняла тревогу прежде, муженек начал стрелять, как бешеный… Одному сержанту ружейный заряд попал в бронежилет, но две картечины пробили незащищенное плечо. Он катался по земле, зажимая раны, и стонал. Литвинов перетянул ему руку ремнем и послал Ацетона за мотоциклом: пусть отвезет раненого в больницу. Если, конечно, он усидит на заднем сиденье. Печальный пример подорвал боевой дух остальных: Горилла уже забыл про свою титановую биту и глушить никого не хотел, хуже того – второй сержант тоже оказался морально травмирован и, хотя отвечал огнем на выстрелы, преследовать убийц отказался.
– Двое вооруженных преступников, надо СОБР вызывать, – твердил он. – Вон, Василия ранило, и мне в бронник попало, правда, несильно…
Он тыкал пальцем себя в грудь.
– А могло в голову…
– Давай вперед! – скомандовал Лис. – Ты с одной стороны, я с другой! И быстро, а то уйдут!
Но тот только тряс головой.
– Такой захват – не дело патрульной службы! Надо СОБР вызывать!
– Какой СОБР! Ты же присягу давал!
– Присяга одно, а жизнь – другое… Лезть в темноту, на стволы…
– Да ладно, СОБР уже здесь, – вмешался Литвинов. – Давай автомат!
Лис тоже взял автомат раненого, и они бросились в черные объятия лесополосы, ориентируясь на треск впереди. Вот впереди и правее сверкнул огонь, прогрохотал гром. «Сайга», та самая… Он упал. Снова вспышка и грохот. Горячие комья земли хлестнули по лицу. Или это картечь? Лис выждал немного, поднял голову. Живой, значит, земля… Выстрелил туда, где в темноте еще расплывался след от яркой вспышки.
– Заходи справа! – крикнул Литвинов.
Он согнулся в три погибели, перебежал правее. Впереди слабо хлопнуло. Пистолет. Значит, там баба. Такое впечатление, что она видит в темноте. Он дал короткую очередь в ее сторону – держи, сука!
Сзади послышался нарастающий рев мотоциклетного двигателя. Лис прислушался. Если раненого увезут – все будет в порядке, иначе – истечет кровью.
Ящик, тяжело дыша, прижался к дереву, сбоку метнулась тень.
– Это я, Пашенька! – прошептала Мамочка. И, прижавшись, к нему, добавила: – Их всего двое! Надо к машине прорываться! Заведется?
– Должна. Вроде они только по кабине стреляли…
– Давай в кустах ляжем, – горячо шептала она в самое ухо. – Пусть мимо пройдут…
Они легли на землю. Ящик не издал ни крика, ни стона. Обоих бил озноб. Преследователи с шумом ломились сквозь переплетающиеся ветки деревьев. Они прошли метрах в восьми. Но даже с метра в такой темноте ничего не рассмотришь.
– Выходите, Калабашкины! – раздался крик уже за их спинами. – А то хуже будет!
– Прошли… Давай обратно… Только тихо…
Они поднялись. Две темные фигуры неслышно двигались в непроглядной темноте. Мамочка исколола босые ноги, но не обращала внимания на боль. Ящик тоже забыл про сломанные ребра. Впереди гудел мотоцикл. «Можно мотоцикл забрать, если не заведется», – подумала мамочка. Но мотор на несколько минут сбавил обороты, а потом снова взревел и стал удаляться. «Ничего, разберемся…»
Раненого посадили на заднее сиденье и пристегнули к Ацетону ремнем. Впрочем, Василий держался довольно бодро – то ли взял себя в руки, то ли понял, что ранение не очень серьезное. К тому же, перспектива убраться из опасного места его явно стимулировала. Горилла и второй сержант остались вдвоем. Они сидели на земле и смотрели в сторону зловеще темнеющей в нескольких десятках метров лесополосы. Стрельба прекратилась, и что происходит за колючими ветками, можно было только догадываться. Костерок догорал, бросая красноватые блики на борт машины с разбитыми стеклами.
– Чего ж ты с ними не пошел? – угрюмо спросил Горилла. – Это же твоя работа. Подмогнул бы своим…
– Сам пойди! – огрызнулся сержант. – На трассах вы все крутые, а как до дела – сразу в штаны напустили…
– Кто в штаны напустил?! – Горилла вскочил, зловеще нависая над патрульным. – Ацетон твоего друга повез, Коленвал за тебя голову подставляет, я тут…
– Тихо, ложись! – прошипел патрульный. Горилла резко присел. Из лесополосы вынырнули две тени, бросились к машине. Хлопнули дверцы, точно разбуженный среди спячки медведь, взревел двигатель. Автомобиль неуверенно тронулся, зажглась левая фара. Машина медленно набирала скорость.
– Уходят! Уходят! – заорал Горилла, снова вскакивая на ноги. – Коленвал, сюда!
– Не ори, дурак! – сержант дернул его за куртку. – Сейчас вернутся и нас пристрелят!
Что-то было не так. Они прошли лесополосу почти насквозь, но не слышали никаких звуков: ни шагов, ни ломающихся веток, ни хруста сучьев. Вдруг Лис понял: впереди никого нет! Эта сука обвела их вокруг пальца, пропустила мимо себя, чтобы выстрелить в спину! У него даже волосы дыбом встали, он круто развернулся, выставив перед собой автомат. Но и сзади не раздавалось никаких звуков.
– Валек, – тихо позвал он. И повторил уже громче: – Валек!
– Нет здесь никого, – раздался совсем рядом голос Литвинова. – Ушли, гады!
И тут до них донеслись истошные крики и рев мотора.
– Уходят! – расшифровал крики Литвинов, и оба рванулись обратно.
Мотор завелся сразу, и даже одна фара работала, но скаты были прострелены: машину бросало из стороны в сторону, а проехав метров пятьдесят, она вообще села на диски и остановилась.
– Давай, корова, гони! – командовал сзади Ящик.
Мамочка давила на газ и неизвестно зачем дергала руль, но понимала – все бесполезно: по асфальту машина еще могла бы проползти какое-то расстояние, но по такой колее она не проедет и метра.
– Давай, корова, давай! – орал Ящик, и она подумала, что зря не послушала Светку: надо было сделать, как та предлагала…
Лис первым прорвался сквозь переплетенные ветки деревьев. Пиджак и рубашка были порваны, руки и лицо исцарапаны. Хорошо, что локтем он закрывал глаза… И когда он оторвал руку от лица, то увидел, что машины у остатков костра нет.
– Вот они, вот! – кричал Горилла. – Уходят!
– Уходят, а стрелять нечем, у меня же оружие забрали, – вторил ему сержант, причем оба указывали рукой в одну сторону, где в слабом свете луны блестела буксующая «приора».
Лис побежал к ней, на ходу вскинул автомат, дал короткую очередь, потом еще одну, еще… И тут по глазам будто бритвой резануло. Гигантская мухобойка ударила по земле. Вспышка. Взрыв. Сквозь клуб огня проступал силуэт машины, разлетающиеся в стороны брызги горящего бензина, какие-то сверкающие ошметки… В топливный бак попал! Из задней двери вывалился объятый пламенем человек. Метнулся в одну сторону, в другую. Отшвырнул ружье, споткнулся, упал. Вскочил на ноги и побежал прямо на Лиса, воя и размахивая руками. Лис опустил автомат. Огненная фигура надвигалась, метрах в десяти застыла на мгновение с расставленными в стороны руками. Рухнула. В воздухе отчетливо запахло горелым мясом. Но Ящик был еще жив. Судорожно дергаясь, он полз вперед, к ногам Лиса. Тот сделал несколько шагов назад. Обгорелый человек издавал нечленораздельные звуки. Если бы это была финальная сцена крутого фильма, то положительный герой обязательно облегчил бы его участь «выстрелом милосердия». Но искусство и жизнь часто не совпадают. Лис обошел догорающее тело и шагнул к горящей машине.
