Евгений Жураховский - Без права на смерть. Еще один шанс
Когда наконец лодка наполнилась воздухом, мы спустили ее на воду и с потаенным восхищением стали рассаживаться по местам, а затем, заставив ухватится за весла Кипиша, начали медленно удаляться от берега, и, казалось, сама природа благоволит нам. Погода стояла отличная: слегка припекало солнышко, что в постоянстве осенней сырости не могло не радовать. Пронизывающий насквозь ветер тоже решил угомониться, и теперь о его существовании напоминали лишь небольших размеров волны. Они с приятным хлюпающим звуком старательно ударялись о борта нашей надувной шлюпки, при этом позади отчетливо виднелся расплывающийся в стороны кильватерный след.
— Какой же красавец! — восхищенно прохрипел Грех, когда корабль стало возможно разглядеть невооруженным глазом. — Фарт, ты просто золото у нас! Смотрите, ребят, это реал авианосец!..
— Да уж!.. — протянул я, разглядывая величие стальной махины. — Вот это громадина!
— А вы козлы! — обиженно выдал Кипиш, старательно выворачивая шею.
Для удобства варьирования веслами он уселся спиной по направлению движения, и теперь излучал полнейшее недовольство своей участью.
— Маслай — маслай!.. — весело напутствовал Грешник и, не удержавшись, рассмеялся. — Маленький еще на такую красоту смотреть!
— Во! — не обращая внимания на колкость, воскликнул солдафон. — А че, были бабы — адмиралы, что ли?!
— Ты о чем? — не понял я.
— О том самом!.. Лупоглазки натяни и увидишь!..
Сообразив, что сейчас самое время примерить на себе оптику бинокля, я ухватился двумя руками за увеличительный прибор и провел взглядом по корпусу корабля.
— Ну?! — Кип на несколько секунд оставил греблю и повернулся ко мне. — Видишь, нет?! Мля…, может, тебе телескоп "Хаббл" на днюху подогнать, а?! Слепота ты наша!..
— Адмирал… — нахмурив брови, опередил в ответе Грешник. — Адмирал…
— Адмирал Надежда Хилькович, епта! — не выдержал наших раздумий содафон. — Еще один к офтальмологу на очередь!
— Ну, знаешь… — наконец рассмотрев надпись, произнес я. — Ты у нас снайпер! Тебе грех на внимательность жаловаться!..
— А то!.. — с гордостью подтвердил Кип. — От меня даже бегать бессмысленно! Один хер сдохнешь, так еще и устанешь, хе — хе!..
— А что тут удивительного?! — возмутилась до сего момента молчавшая Карина. — Не все же мужикам такие почести!
Ничего не ответив, я усмехнулся и продолжил пристально изучать авианосец. Первым и самым главным, что бросалось в глаза, так это, конечно, просто гигантские размеры корабля. Естественно, пройтись вдоль борта с линейкой возможности не было, но предположить, что в длину он был минимум метров триста, не составляло труда. Палуба же возвышалась над водой метров на тридцать, может, больше. При этом стало очевидно, что судно крепко уселось брюхом на мель, о чем свидетельствовала нереально задравшаяся ватерлиния. Не менее удивительным было то, что корабль, по крайней мере, на первый взгляд, стоял относительно ровно, и даже высоченная надстройка рубки не смогла завалить его на правый борт.
— Так, мужики, — примеряя на себе роль капитана, прохрипел Грех, — гребите к корме!.. Там ниже гораздо…, абордаж оттуда начнем!..
— Ага! — кивнул солдафон и в очередной раз съязвил. — Надо тебе чучело попугая к горбу прибить!.. Для антуража, мля!
— За борт отправлю сейчас! — беззлобно ответил Грешник, а затем, прикрыв ладонью правый глаз, встряхнул головой и чуть изменил тон голоса, имитируя прожженного пирата. — На корм акулам…, крыса ты сухопутная!
Первой хихикнула Карина, а затем и все остальные дружно расхохотались. Только вот веселье это показалось каким‑то напряженным. С каждым новым всплеском весел неприятным ручейком в душу проникало что‑то зловещее, пугающее, зарождая на коже истеричное метание мурашек. Исполинская туша авианосца уже нависала над нами…
Корма действительно оказалась чуть более прижатой к воде, что внушило уверенность в правильности нашего выбора. Вдобавок, задняя часть судна обладала приятной особенностью. Практически во всю ширину вытянулась некая конструкция, напоминающая террасу с высокими перилами, до которой тянуться было всего‑то метра четыре. Сразу же вспомнилось наше рассуждение насчет стремянки. Теперь, как мне казалось, эта идея была не такой уж и глупой, так что лестницу все же надо было прихватить, предварительно прикрепив к ней небольшие крюки, которые могли бы легко уцепиться за перила. Но кто ж знал, что такое вообще возможно. Пошли по более сложному пути, предварительно заменив наконечник стрелы абордажной кошкой.
— Ну, что?! — в предвкушении приключений потер ладони Грешник. — Заряжаем вундервафлю — и в путь! Хватит рассиживаться!..
— Вот ты и заряжай! — хмыкнул Кипиш, не отводя взгляда от корабля. — Стреляй тоже ты…, опыт тем более уже есть, бляха муха…
Вновь выпавшую возможность совершить залп из баллисты Грешник оспаривать не стал и, с трудом подхватив арбалет, начал вращать рукоять заряжающего устройства, натягивая трос. Когда же плечи самострела оказались в боевом состоянии, мы аккуратно уложили гарпун на свое место, привязали к нему веревку, и Грешник с видом, будто каждый день занимался подобным, задрал к небу орудие и нажал на спуск.
Хлопнула тетива, и стрела молниеносно отправилась куда‑то вверх, со свистом утягивая за собой веревку. Ух, ты ж, елки! Похоже, с мощностью орудия Карб и впрямь переборщил — арматурина умчалась черти куда. Пришлось в срочном порядке хвататься за второй конец веревки во избежание всевозможных казусов. Но, к счастью, все обошлось, и через какое‑то время бечевка безвольно повисла вдоль кормы, будто приглашая к началу восхождения.
— Фарт…, чего замер‑то?! — повернулся ко мне Грешник. — Натягивай давай!.. Вдруг дубль два потребуется!
— Угу… — согласился я, не отводя завороженного взгляда от края палубы, а затем потянул веревку на себя.
Первые мгновения наш тоненький канатик с легкостью подавался обратно, укладываясь разнообразными колечками на дно лодки. У меня даже досадная мысль промелькнула, что данная попытка не удалась и зацепиться выпущенной самострелом арматурине просто не за что. Правда, еще оставалась немалая надежда, что своими крюками она ухватится за перила, установленные на краю палубы. Да и веревку мы подобрали совсем уж не короткую, а расстояние, на которое мог умчаться болт, никто не мог просчитать. Так что не все еще потеряно…. Ха, ну, вот! Спустя уже несколько десятков секунд я почувствовал легкое натяжение, а еще через миг бечевка резко рванулась обратно, будто ее кто‑то потянул за другой конец. Не сразу сообразив, что происходит, я машинально ухватился за нее обеими руками и буквально повис над лодкой.
— Ну, же!.. — напряженно выкрикнул я, понимая, что не справляюсь в одиночку. — Хватайтесь кто‑нибудь!..
Первым, кто сообразил хоть как‑то помочь, была Карина. Резко привстав, она обхватила меня со спины, прижимаясь так сильно, будто опасаясь, что я не смогу отцепиться и нечто ужасное на том конце утащит ее любимого навсегда. Следом кинулся Монах. Старик оказался более догадлив и просто — напросто схватился за бечевку чуть ниже. Этого оказалось предостаточно. Сначала волокна веревки жалобно затрещали, но затем она резко ослабла, и мы с девушкой завалились на дно лодки.
— Эпическая сила! — мельком взглянув в нашу сторону, воскликнул Кипиш и задрал голову. — Это ж мы пионервожатого за шкуру ухватили!.. Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца… Евпатий, да он еще и шевелится!..
Оказалось, что восторженный всплеск эмоций у солдафона вызвал самый обыкновенный зомбак, в шею которого вонзился один из лепестков абордажного крюка, и теперь его плотно прижимало спиной к защитным перилам. Наверное, во время заброса кошки этот бедолага спокойно отдыхал на палубе и совершенно не подозревал, что кто‑то нарушит его покой. Мертвяк был довольно плотного телосложения, в темно — синем бушлате и таких же по цвету плотных штанах. Также в глаза бросились огромные ярко — зеленые наушники, непонятно как державшиеся на его голове, а еще оранжевые флажки в обеих руках, которые зомби почему‑то не выпускал. Видимо, эти самые флажки и вызвали столь бурную ассоциацию у Кипиша с командиром советских бойскаутов, хотя лично я ничего общего в этом не узрел.
Мертвый мужик, несмотря на свои крупные размеры, оказался удивительно резвым. Дернувшись несколько раз в попытке освободиться, он как‑то лихо извернулся, при этом, не обратив никакого внимания на разрывающие плоть жала абордажной кошки, а затем, на секунду замерев при виде нас, начал перебираться через перила. Задерживаться на палубе зомби не стал, и, как только часть его туловища перевалилась через поручни, мертвяк, так и не выронив флажки, полетел вниз.
— Атас! — испуганно вскрикнул солдафон и ухватился за весла с таким рвением, будто собирался побить все рекорды по гребле.
