Михаил Март - Оставь её небу
— Послушай меня, Валет. Выводы Карлова мне не очень нравятся. Я знаю Дэнди два года. Это единственный парень, который еще не окрысился на весь белый свет и замечает зеленую травку на лугу. На зверское убийство он не способен, даже если вспомнить о его медалях за войну. Слишком все примитивно. Никто не знал, что мой сын выполнял роль агента в стане противника, а не был предателем своего отца. Его могли убить, если раскусили. Не берусь судить. Других причин нет. Но чутье мне подсказывает, будто мне хотят подсунуть крапленые карты. Там ли мы ищем? Я ждал от Карлова делового отчета, а он мне подбрасывает шестерку для расправы. Разберись в этой ситуации. Тихо, без лишнего шума, без нажима, и доложи о результатах.
Неожиданно босс вздрогнул и взглянул на Валета.
— И при чем здесь открытое окно?
Валет не вытягивался в струнку. Он устал выслуживаться и щелкать каблуками. Старый служака кивнул и тихо вышел из кабинета.
Теперь ситуация изменилась и стала смахивать больше на охоту, чем на бега. Кто-то кому-то ставил силки и устраивал ловушки. Оставалось только ждать и наблюдать.
7
Перед тем как отправиться к родственникам убитой, следователь Мамонов заехал в спортивный клуб, где работал Олег Коптев. Он разыскал старшего тренера и, представившись ему, попросил уделить немного времени. Они устроились в последнем ряду спортивного зала и, наблюдая за тренировкой баскетболистов, вели непринужденную беседу.
— Странно. Вот вы пришли, а я не удивился. Мне все время казалось, что Олегом заинтересуются органы. Даже не знаю почему. По сути дела, Олег хороший парень, великолепный спортсмен. Победы давались ему легко, без особых затрат. Это плохо. Он привык ходить в лаврах, но понятия не имел, как воспитывать в себе волю к победе и выматываться в изнурительных тренировках. Труд, настырность, воля обошли его стороной. Все, что нужно, он получил в подарок от природы. Везунок! Теперь, когда дни славы остались позади, парень растерялся и оказался у разбитого корыта. Стареющий чемпион — всегда неудачник. После звездной болезни и огромной коллекции кубков трудно сознавать, что никому не нужен. Червь одиночества сжирает человека изнутри. Оболочка блестит, а надломи — труха! Как правило, туг и заводят дружбу с водочкой.
Мамонов провел широкой ладонью по короткому седеющему ежику и, убедившись, что волосы на месте, сказал:
— Неудачник? Пожалуй, это не так. У него семья. Красивая богатая жена, дорогой автомобиль, шикарная дача. Тут одиночеством не пахнет.
— У чемпионов больное самолюбие и очень много гордости и амбиций. Они как дети: хрупкие и беззащитные. Ну а эта бабенка его в бараний рог скрутила. Он превратился в тряпку. Для офицера, чемпиона, красавца, наконец, такое обращение… Нет. Тут я с ним согласен.
Лучше водку пить. Кстати, подарок жены — шикарный лимузин — стоит в гараже. Он на нем не ездит. Его ребята подвозят. Вот он и сидел здесь, среди рядов, и пил втихаря с дружками-собутыльниками. Только они и могут восхищаться его былыми заслугами. А для него нет бальзама слаще, чем признание. Наслушается восторгов в свой адрес и идет домой посуду мыть и жратву готовить для своей ночной пташки. Гуляет, стерва, в открытую, а он ей кофе в постель подает.
— А вы видели его жену?
— Никогда. Ребята видели издали. Куда там! Королева!
— Вот я из-за нее и пришел. Кто-то ее убил вчера днем. Я не хочу наводить тень на плетень, но мне необходимо знать все и обо всех, иначе я не смогу разложить все по полочкам.
— Вот тебе на! — Полнеющий, лысеющий пожилой человек в спортивном шерстяном костюме, где все еще сверкал герб Советского Союза и выделялись белые буквы «СССР», хлопнул себя по коленкам. — Вот тебе на! Да как же это? Да такая женщина сама кого угодно…
— Потом ее обсудим. Сейчас важна не она, а ее окружение. Вчера Олег работал?
— Тут вот какое дело. Он ждал ее приезда из командировки. Готовился. Вечно она ему кучу дел наваливает. А тут за день до приезда пришел мрачнее тучи. Под глазами синяки, белки красные, ничего не слышит. Весь в себе. Ни черта не делал, команда сама работала. Вчера тоже сам не свой ходил. Смотрю, к полудню его ханыги объявились, ну он с ними сюда вот, на зады подался. Я промолчал. Не люблю в чужие дела лезть. А спустя час глядь, а их след простыл. Никого. Пошли добавить.
— Вечером к нему заходил наш сотрудник. Олег вел себя взволнованно, но был трезвым. Его возили на опознание. Можно предположить, что его приятели не только водку пьют.
— Чего же он сегодня на работу не пришел?
— Меня ждет. Я обещал приехать к ним сегодня утром. Так что причина уважительная. Вы вот что скажите. Как мне этих дружков разыскать?
— Они приходят без расписания. То по нескольку дней здесь ошиваются, а то месяц не видишь.
— Может, иногородние?
— На улице я их не встречал. На спортсменов не похожи. Морды — не приведи Господь! Одним словам — ханыги! И вот еще что мне в голову пришло… Не мог Олег человека убить! Только сейчас до меня дошло. Если бы она его вышибла, то он спился бы, но под дверь скулить не пошел бы. Убить человека, это, брат ты мой, в крови сидеть должно! А главное, любит он эту бабу.
— Любовь-то разная бывает. Одна лечит, другая калечит.
Следователь встал и пожал старику руку.
В это же самое время адвокат убитой сидел в кабинете директора одного из крупнейших столичных коммерческих банков. На столе перед клерком лежало свидетельство о смерти.
— Да-да. Весь финансовый мир понес тяжелую утрату. Мы уже в курсе.
— Я юрист и счел нужным предъявить вам документ.
Директор, будто не слышал сказанного, вышел из-за стола и начал прохаживаться по толстому ковру. Его пылкая речь никак не укладывалась в рамки спокойного размеренного шага.
— Произвол! Куда страна катится? Что творится! Человеческая жизнь ничего не стоит…
— Да-да, согласен. Я не хотел бы отнимать у вас драгоценное время, но по нашему контракту вы обязаны допустить адвоката погибшей к личному сейфу, где хранятся юридические документы и ценности.
— Закономерное желание.
— Не совсем. У меня нет ключа. Мы его не нашли. Вчера следователь описал личное имущество покойной в ее рабочем кабинете в известном вам банке. Ключ исчез. Возможно, она его потеряла. Но сейчас детали не имеют значения. Я хочу, чтобы мы вместе вскрыли ячейку и описали все содержимое, до того как это сделает милиция. Согласно завещанию, документы мадам Бодровой можно огласить на девятый день после смерти, Я хотел бы выполнить волю покойной и надеюсь найти в вашем лице поддержку,
— Безусловно. Но если представители органов предъявят санкцию прокурора…
— Не предъявят. Они ничего не знают о личном сейфе, и на санкции уйдет немало времени. В девять дней им не уложиться. У Веры алчные родственники, а в сейфе хранятся камни, золото, деньги, и, если открыть потайную дверцу в присутствии своры волков, я не берусь утверждать, что завещание сработает так, как того требует воля покойной. Опись имущества оградит вас и меня от непредсказуемых и неожиданных поступков третьих лиц. В том числе и следствия. Я не склонен доверять сегодняшнему правосудию и его слугам.
— Без описи имущества мы никого не допустим к сейфу.
— Родственники могут отказаться от ваших услуг. Это их право. Вот поэтому я хотел бы иметь копию описи у себя. В конечном счете они могут и меня отправить в отставку, но я хочу выполнить волю покойной и довести дело до конца, а не наблюдать за стаей воронья над умершей. Как душеприказчик Веры я должен сам зачитать ее завещание на девятый день, а не присутствовать при дележе заколок для шляпок.
— У меня нет возражений, господин Левин. Мы можем составить опись на основании свидетельства о смерти, и вы вправе получить заверенную копию. Как я догадываюсь, вы в курсе содержимого личной ячейки. Вы неоднократно приезжали к нам вместе с покойной.
— Разумеется. Деньги и ценности внесены в завещание. Все документы подшиты, а на большинство из них у меня имеются копии — гарантия от недоразумений.
— Копии ничего не гарантируют в бесправном государстве. Что ж, сейчас я вызову начальника охраны и одного из бухгалтеров операционного зала. Лучших понятых не придумаешь!
Зал, где располагались ячейки с личными ящиками, выглядел как пчелиные соты с бесконечным количеством никелированных гнезд с четырехзначными номерами. Оборудование по последнему слову техники и дизайна, а обслуживание на международном уровне.
Но при всей помпезности и размахе в нашей стране имеется своя специфика и свой взгляд, свойственные только нам и никому больше. С такой мыслью адвокат будет покидать уважаемое учреждение, а пока…
Левин стоял в стороне и играл роль наблюдателя. Содержимое ящика перекладывалось с места на место и заносилось в реестр. Адвокат не думал о возможных неожиданностях, однако по ходу работы в его глазах мелькнуло удивление. Левин насторожился. Испуг и недоумение могли перерасти в панику, если бы он не умел держать себя в руках.
