Олег Приходько - Прыжок рыси
— Как же так? — прошептал. — Он же молодой был, спортсмен?
— Что ж, спортсменов не убивают? — развела вахтерша руками.
— Что вы сказали?.. Убивают?.. Его что же, убили?!
Она кивнула.
— Когда это случилось?
— Да уж неделю тому. Хоронили аккурат пятого, я из отпуска вернулась, за свой счет брала — внучку поглядеть. Да вам, никак, дурно? Зайдите ко мне, я корвалольчику накапаю.
«Сработало», — с облегчением подумал Евгений и, пробормотав слова благодарности, засеменил «на ватных ногах» за сердобольной привратницей.
В будке было душно — работал обогреватель. Дверь в задней стенке вела в подсобку со швабрами, тряпками, ведрами в углу у раковины, чайником на плитке и обшарпанным навесным шкафчиком, где хранился корвалол. Евгений опустился на мягкое автобусное сиденье на табуретках под стендом с ключами; пока вахтерша отсчитывала капли, успел просмотреть график дежурства. В ночь со второго на третье дежурил некто Битник Е. А.
— Выпей-ка, — подала женщина стакан с налетом чая на стенках.
— Мы с Павлом виделись недавно в Москве, — сказал Евгений с неподдельной грустью, выпив лекарство. — Он ко мне по пути из Парижа заглядывал.
— Ездил, ездил, — согласно закивала она, — мне фонарик оттуда привез на ключи. Я его внучке подарила. Кабы знать, что такое, — на память бы оставила.
Евгений помолчал.
— Простите, вас как звать?
— Евдокия Григорьевна.
— Кому же Павел дорогу перешел, Евдокия Григорьевна?
— Э!.. Кто же теперь узнает. Ребята говорили, нелады у него с начальством. А у кого их нет? За это убивать — народу не останется. Да я-то не знаю ничего — так, с чужих слов. К дочке в Псков ездила, аккурат к похоронам и вернулась. А третьего в ночь Битник дежурил, у него поспрошайте. Одни говорят, его за политику убили, другие — Нелька виноватая. Навроде хахаль у ней объявился, не поделили девку.
— Он мне о ней не рассказывал.
— Была у него тут… телевизионщица. Раньше в ихнем общежитии жила, в соседнем подъезде. Теперь навроде квартиру дали. Жаль парня, неплохой был. За что б ни убили, а все одно жаль.
Евгений покосился на стенд. Гвоздь под номером «301» пустовал.
— Как бы мне его комнату посмотреть?
— Это нельзя. Отпечатанная она. И ключа нету.
— А у кого ключ?
— Не знаю. Их тут столько понаехало в тот день!.. Сам Дворцов пожаловал.
— Так вас же не было тогда?
— А они и после приезжали. Пятого марта и девятого, кажись. Ну да, да. Аккурат после праздника. Все стучали, стучали. Я уж думала, ремонт затеяли.
— Дворцов — это кто? — уточнил Евгений.
— О! — вскинула брови вахтерша, будто он непременно должен был знать эту фамилию. — Генерал. Начальник милиции всего Приморска и области.
Последнее прозвучало как «Патриарх Московский и всея Руси».
— Битник когда на дежурство заступает? — посмотрел Евгений на часы.
— Егор-то? Да он уж свое отдежурил, — недобро покривилась вахтерша. — Уволили его.
— Вон оно что.
— Я вам так скажу, — понизив голос, наклонилась она к Евгению, — и правильно сделали!.. Оно, конечно, спасибо ему за пустые бутылки, а только негоже на работе пить. Надо было кому девку в комнату затащить — так и ждали, когда Битник заступит. Стакан ему нальют — кого хочешь впустит. Днем, когда комендант на работе — он у нас хоть и молодой, а строгий, военный человек, — еще куда ни шло. А как ночное — выпьет, седушку вот эту в подсобку утащит и дрыхнет — не добудисся.
— Дверь у вас на ночь запирается?
— А то как же! С часу до пяти. А Егор вот не запирал — чтоб не будили, значит. «Кому надо, — говорил, — тот и в окно влезет. Общежитие, — говорил, — не ракетная база: секретов нету». Пустой человек.
— А живет он где? — спросил Евгений.
Она выдвинула ящик под столешницей, принялась перебирать записки, конверты, бирки от ключей.
— Вот, — протянула наконец сложенный вчетверо листок.
Это была доверенность, написанная корявым почерком и не очень грамотно. Она содержала «просьтьбу выдать аванс гражданина Битника Егора Александровича, проживающего по адресу Приморск, ул. Одесская, 22 вахтерше Таюшкиной Евдокие Григорьевне всвязи с невозможностью прибытия 16/2.96» и, судя по тому, что сохранилась среди хлама в столе, по назначению не попала.
— Спасибо, — вернул листок Евгений, — я запомнил. Скажите, вот Паша вам брелок подарил. Вы были с ним в хороших отношениях?
— Тю! — удивилась она вопросу. — Я ни с кем не вздорю — жить-то осталось всего ничего. Зачем мне врагов наживать?.. А Паша умный был. Только статьи злые писал. Губернатора нашего поливал, милицию поливал. А губернатор-то преступников к ногтю прижал — по улицам стало можно ходить. Пенсию нам на двадцать тыщ поднял за счет городского бюджету. Три бесплатных столовых открыл. Мой сын до него год без работы сидел, на рынке железками торговал. А теперь сборщиком на вертолетный устроился. Как бы вам сказать, чтоб не обидеть-то, про Пашу…
— Да чего уж там, — махнул рукой Евгений.
— Все про него говорили, что он скандалом живет.
— Ясно. А кто его труп обнаружил, не знаете?
— Как не знать. Витя Полянский, сосед из триста третьей.
— Можно с ним поговорить?
— На работе они, а сын Вовка в школе. Часикам к семи соберутся, тогда и приходите. Меня, правда, не будет. Ну да вам какая разница? Сдадите паспорт, скажете, что к Полянским.
— На этажах дежурных нет?
— Нет, тут только, внизу. У телевизионщиков есть. Там первые три этажа под общежитием, а выше гостиница.
— А ключи проживающие всегда сдают?
— Раньше не сдавали. Это после убийства Козлова комендант распорядился. У нас теперь с этим строго.
Евгений встал, застегнул «молнию» на куртке.
— Что ж, спасибо, Евдокия Григорьевна. Пойду я.
— Сердце-то прошло?
— Прошло. — Он вышел из будки, остановился и покачал головой: — Нечего сказать, навестил дружка. Где его хоть похоронили-то?
— В Сутеево отвезли. Там у него мать осталась, она так захотела.
— Сутеево, Сутеево… что-то знакомое… Далеко отсюда?
— К лиману вдоль железки. Километров тридцать будет.
— Что ж, съезжу. Здоровьица вам, — кивнул Евгений вахтерше.
— В добрый час. Остановились-то где?
— В отеле «Континент», — соврал он неизвестно зачем.
— Боже! Деньжищи-то! В долларах, поди, берут?
Евгений не ответил, улыбнулся и, миновав турникет, вышел на улицу.
На том месте, где стоял телевизионный автобус, громоздились кофры и ящики. Сидевший на круглой металлической коробке парень с сигаретой во рту оставался в качестве охранника, двое других перетаскивали аппаратуру в подъезд, где находилась гостиница Гостелерадио.
— Давай помогу, мужики, — взялся Евгений за ручку высокого железного кофра.
Долговязый очкарик встал по другую сторону.
— Снаряды у вас там, что ли? — крякнул Евгений.
Ребята засмеялись в ответ.
Здесь холл бы устроен по-другому, вместо будки вахтера вдоль стены тянулась длинная полированная стойка, за которой сидела администратор гостиницы; в центре возвышалась пальма, посаженная в большую дубовую бочку из-под солений. Под ней вместо папуаса сидел милицейский сержант и лениво перелистывал «Плейбой». Лифт оказался до половины загруженным аппаратурой, и горничной — кровь с молоком молодайке с уложенной короной косой — пришлось тащить увесистый тюк с бельем по лестнице. Избавившись от своей ноши у лифта, Евгений догнал ее, подхватил тюк:
— Между прочим, по КЗОТу женщине больше пяти килограммов поднимать не положено, — сказал с напускной строгостью и легко зашагал вверх по лестнице.
— Ой, — зарделась та, — да мне аж на пятый!..
Три первых этажа были безлюдны. Вход на четвертый преграждала стеклянная дверь, за которой сидела дежурная. Обогнав горничную на пролет, Евгений толкнул дверь и оказался в вестибюле.
— Не сюда, не сюда! — послышалось с лестницы. — Нам выше!
Он успел оглянуться. Длинный ряд дверей слева, на торцевой стене крыла — солнечное окно, запад. Справа от вестибюля — глухая стена, за которой, судя по планировке, находилось общежитие журналистов.
— Извините, — буркнул Евгений и ретировался. — Просчитался малость, — объяснил подоспевшей горничной.
— Может, отдохнете?
Правое крыло пятого этажа тоже упиралось в стену. Сообщения между подъездами не было.
— Вот спасибочки, — задыхаясь, прислонилась горничная к двери. — Ну и скорость!
— Не на чем, — в тон ей ответил Евгений. Спустившись на третий этаж, он беспрепятственно вошел в общежитие. Пахло борщом и жареной картошкой. Мальчик лет пяти колесил по коридору на велосипеде. Из комнаты в комнату перешла женщина в белом махровом халате. Здесь, так же как и двумя этажами выше, торцевая стена слева зияла окном, зато в стене справа была стандартных размеров голубая дверь.
