Сергей Самаров - Риск – это наша работа
Но сегодня подполковнику не до тренировки…
* * *Кеслер встретил Разина уже в гулком коридоре. По предупреждающим шагам узнал и вышел за дверь. Подполковника нетерпеливо дожидались.
– Извините, – сказал руководитель миссии, пожимая протянутую руку. – Наши врачи желают поговорить с вами. Правда, они владеют русским языком плохо. Поэтому мне придется переводить.
– Я готов, – ответил Разин и проследовал в сторону кабинета, на который Кеслер показал приглашающе рукой. Другой кабинет, не тот, где вечером собирали какую-то аппаратуру.
Это оказался обыкновенный школьный класс со старыми партами, которые так и не вывезли, хотя порядком изломали на дрова. Взрослым людям сидеть за этими партами оказалось неудобно, и потому австрийцы сели на них. Четверых мужчин по возрасту и по уверенности, с которой они держатся, Разин сразу определил как врачей. Четверо молодых женщин, скорее всего, медсестры. Впрочем, поскольку решено было не менять медсестер на спецназовцев, это уже не имело значения.
Подполковник, как школьник перед учителями, встал к доске.
– Я в общих чертах обрисовал ситуацию, но у нас несколько вопросов, – сказал Кеслер.
– Я готов ответить.
– Что за чеченский командир собирается взять нас в заложники? – спросил самый пожилой по возрасту врач, покручивая в пальцах незажженную сигарету.
– Его зовут Батухан Дзагоев, – начал рассказывать Разин. Кеслер взялся переводить сразу, из-за чего подполковнику пришлось часто останавливаться и брать паузы. – Некоторое время назад у него был достаточно большой по численности отряд, состоящий в основном из жителей ближайших с Асамгами сел. В ходе боев с федеральными силами часть отряда была уничтожена. С некоторой стабилизацией обстановки в республике большинство оставшихся боевиков сложило оружие и разошлось по домам, предпочитая мирный труд воинскому ремеслу. На них распространился закон об амнистии. Вместе с командиром осталось около пятнадцати человек. Из них несколько арабских наемников, для которых основное ремесло – грабеж и похищение людей. Все оставшиеся находятся в федеральном и международном розыске. Сам Батухан Дзагоев носит кличку Меченый. Кличку дал шрам на лице. Осколок гранаты поцарапал щеку и оставил глубокий след. Это бывший учитель русского языка и литературы. Человек грамотный, имеющий целый ряд достоинств как командир подразделения. Начал специализироваться на похищении иностранцев около пяти лет назад. Выкуп, как правило, требует не слишком большой в сравнении с другими командирами-похитителями. И ждет, когда родственники смогут собрать деньги. Ни одного человека он не вернул без выкупа, но одному из заложников, французскому журналисту грузинского происхождения, удалось бежать, когда отряд вместе с ним находился на территории Грузии. Вполне возможно, что вы читали его книгу. Она увидела свет около года назад. Там подробно описываются все ужасы плена и все издевательства, которым заложники подвергаются. На счету Меченого двадцать одно похищение. Дважды его самого пытались захватить во время обмена заложников на деньги – сначала Министерство безопасности Грузии, потом бригада Интерпола, но он не попался на уловки спецслужб.
Вопрос задал другой врач, совершенно не говорящий по-русски. Кеслер перевел:
– Как Дзагоев относится к заложникам? Он кого-то из них убил?
– Нет. Жертв среди заложников не было. Отношение же к ним хорошим назвать я бы не рискнул. Из рассказов того же французского журналиста известно, что его избивали специально каждый раз перед съемкой на видеокамеру. Чтобы видно было свежую кровь, и желали, чтобы этой крови было больше. Трижды перед объективом видеокамеры отстреливали заложникам пальцы. Эффект устрашения. Кассеты с записью отсылались родственникам. Что касается остального… Собак в селах чеченцы кормят лучше, чем заложников. Тем более в горах, где количество пищи ограничено и случается, что сами боевики живут впроголодь. Как правило, все похищенные худеют минимум на четверть своего веса. Даже самые худые. Трижды среди заложников оказывались женщины. Все они были многократно изнасилованы.
– Нам хотелось бы знать, как вы хотите проводить свою операцию, – сказал третий врач. – Это будет захват или перестрелка?
– Мы заменим ваших милиционеров-охранников на своих людей. Бандитов будет больше. Перестрелки и даже рукопашной схватки избежать не удастся. Без сомнений, будут жертвы. Возможно, и среди нашего состава, поскольку боевики имеют хорошую специальную подготовку. Особенно арабские наемники.
– Но можно же увеличить ваш численный состав… – от себя сказал Кеслер.
– Меченый слишком опытный и осторожный командир, чтобы не обратить внимание на мелочи, которые могут его подвести. Он, несомненно, предварительно проведет разведку и выставит посты наблюдения.
– Но, в таком случае, наша миссия тоже находится под угрозой?
– Едва ли. Сейчас боевики не в той силе, что раньше, и, встретив сильное сопротивление, сразу стараются отступить. Наша задача осложняется тем, что нам необходимо не только обезвредить банду, но и найти ее базу, где спрятаны три заложника, о которых я уже говорил. Поэтому мы вынуждены будем дать им отступить, чтобы иметь возможность преследовать.
– Ничего не понимаю, – сказал пожилой врач. – Вас численно будет меньше, но вы тем не менее собираетесь преследовать противника?
Подполковник избежал пугающего иностранцев слова «спецназ».
– Мы имеем специальную подготовку для проведения подобных мероприятий, – мягко сказал он.
Кеслер посмотрел на часы и поднял обе руки, обращенные ладонями к коллегам, показал, что разговор закончен. И повернулся к Разину:
– Мы предварительно уже все обсудили. Признаюсь, у нас были сомнения, но наличие заложников заставило нас согласиться. Мы желаем помочь вам освободить их. И потому выражаем готовность. Как дело будет обстоять в реальности?
– В реальности… Вы выезжаете точно так, как собирались выехать. Завтра в двенадцать часов. По дороге вам встретится военная машина. Остановитесь. В машину пересядут милиционеры, мы сменим их. Я просил бы вас перенести стоянку на окраину села. Там есть подходящая площадка недалеко от дороги.
– В центре села нам было бы удобнее работать, – возразил пожилой врач.
– Батухану Дзагоеву тоже легче работать в центре села. Там он имеет возможность взять в заложники не вас, а мирных жителей, и уйти, прикрываясь ими.
– Мы поняли, – кивнул Кеслер. – И согласны.
Расставшись с австрийцами, подполковник достал из кармана маленькую пробирку, из пробирки еще более маленькую таблетку и положил себе на язык. Нитроглицерин показал свое традиционное действие. Заложило уши и стало резко распирать голову. Но ощущение прошло через три секунды…
2
Проводив брата до ворот – тот ушел в сопровождении трех боевиков, занимавших посты во дворе, Шерхан вернулся к маме. Она так и не покинула места за столом, в раздумье потирая поочередно фаланги всех пальцев – такая у нее привычка.
– Ты доволен? – спросила она и подняла светящиеся глаза. И не подумаешь, что они с возрастом стали подслеповатыми. Глаза эти сейчас сияют чуть ли не радостью, несмотря на прощание со старшим сыном. Впрочем, проститься в последний раз им еще представится возможность, когда она вместе с Шерханом поедет в Асамги за деньгами.
– Чем я могу быть доволен? – спросил он ответно. И явственно показал при этом свое удивление. Шерхан давно привык держать свои истинные чувства на замке даже перед близкими людьми. И что бы мама ни говорила сейчас, он должен показать ей именно то, что она должна увидеть.
– Твой брат не только сам покидает страну, он еще и помогает тебе финансово.
Шерхан улыбнулся, словно подчеркнул этим наивность мамы.
– Ты не права, мама… Это я помогаю ему финансово, а вовсе не он мне. Я рискую, вкладывая чужие «черные» деньги в легальное производство. Конечно, риск не такой и большой, потому что никто не спросит меня, откуда такие средства. Кроме того, я буду делать это через подставных лиц, в которых полностью уверен. Тем не менее случайная проверка или чей-то болтливый язык могут поставить меня в неприятное положение. А мне от этого какая выгода? Эти предприятия будут через пять лет принадлежать Арслану. Значит, по просьбе брата я только забочусь о своем племяннике, твоем внуке. Конечно, это благое дело, которым можно гордиться, и взялся я за него с удовольствием. Впрочем, когда я стану занимать пост выше нынешнего, то очень, думаю, неплохо будет иметь поддержку целой отрасли республиканской промышленности. Как ты считаешь?
Хорошо зная своего любимца, мама только улыбнулась. Она лучше других понимает, что младший сын никогда не останется на «черный день» ни с чем. И, проявляя благую заботу о своем племяннике, ее внуке, не забудет и свои интересы. Он всегда умеет хорошо устроиться в жизни. С женской точки зрения, эта черта характера гораздо важнее, чем умение воевать.
