Владимир Макарычев - Автономный дрейф
— Главное, чтобы команда сработала слаженно, — продолжал поучать комбриг. — Как в футболе. Результат игры зависит от каждого из нас. А вот и история по этому поводу. Заместитель командующего флотом вице-адмирал Исаков проверил с группой офицеров штаба надводный корабль. И все-то ему не понравилось. Но свое недовольство командованию корабля он выражать не стал. Лишь когда проверяющие спустились с трапа на пирс, разошелся. Молча бросил белую адмиральскую фуражку на землю и стал топтать ее ногами. Покосившись на удивленных и обступивших его офицеров, сказал:
— Не штаб, а хреновая футбольная команда. Но самое страшное, что я в ней капитан!
Уже в море офицеры оценили этот необычный стиль руководства: без многочасовых совещаний, назидательства и нравоучений, без чинопочитания. У Сергеева была прекрасная память на имена, и он даже матросов старался называть по существующей только у подводников традиции — по имени и отчеству. А с главным комсомольцем корабля у него сразу же сложились особо близкие отношения.
Лишь на третий день морского поиска американский авианосец был обнаружен. Экипажи кораблей наблюдали друг за другом на расстоянии десятка кабельтовых. Погода стояла по-южному теплая, но слегка моросил дождь. Поэтому видимость, как говорят моряки, была на «три балла». Однако это не мешало штатным и «нештатным» корабельным фотографам получить снимки американского корабля очень хорошего качества. Многие моряки видели впервые такой величины военный корабль. Да и где его можно было увидеть? Тяжелый авианесущий атомный крейсер «Киев» советского Военно-морского флота, соразмерный авианосцу «Интерпрайс», в это время находился на Северном флоте.
В непосредственной близости советские и американские корабли находились около трех часов. Все это время корабельные подразделения выполняли задачи по боевой готовности номер один, то есть в случае необходимости были в состоянии немедленно ответить огнем по противнику. Хотя расстановка сил была явно не на нашей стороне. Да и как мог один корабль противостоять мощной группировке штатовской эскадры?
Для поддержки боевого духа личного состава замполит каждые полчаса по корабельной трансляции порциями выдавал тактико-технические данные кораблей противника.
— В группе охранения авианосца — американский эсминец «Джон Маккейн». Название свое он получил в честь двух адмиралов флота Соединенных Штатов, отца и сына. Адмирал-отец командовал авианосцем «Рейнджер» в период Второй мировой войны, а младший, Джон, стал подводником, — хрипел голос замполита в дребезжащем громкоговорителе.
Говорил он выразительно, четко выговаривая окончания слов. Правда, текст читал по бумажке, но моряки этого не знали и искренне удивлялись обширным познаниям своего комиссара.
— Бортовой номер 1067, водоизмещение 4165 тонн, максимальная скорость 27 узлов. Вооружение — 8 противокорабельных ракет «Гарпун».
На ходовом мостике, где собрались все командиры боевых частей, тоже грохотал голос замполита.
Комбриг прокомментировал услышанную информацию.
— Кстати, внук, Джон Маккейн, тоже пошел по стопам отца и деда. В конце пятидесятых стал военно-морским летчиком. Во время вьетнамской войны был сбит советским лейтенантом под Ханоем. Затем плен, где провел больше пяти лет. А сейчас он — сенатор. Адмиральские династии есть и на нашем флоте. К примеру, адмирал флота Владимир Касатонов. С 1964 года — первый заместитель главкома ВМФ, Герой Советского Союза. Сын Игорь, контр-адмирал, командующий Кольской флотилией Северного флота. Мы с ним учились на одном курсе в военно-морской академии. Толковый командир, — подытожил сказанное Сергеев.
Затем минуты две он внимательно разглядывал в морской бинокль вражескую группировку. А его благодарные слушатели напрасно всматривались в силуэты кораблей. Из-за усиливавшегося дождя их коричневые корпуса сливались с тучами, закрывавшими горизонт. Создавалось впечатление замкнутости пространства и приближения сверхъестественной силы, способной распорядиться людьми по своему собственному усмотрению. Но моряки во все времена, выходя в море, ощущают такую угрозу. Правда, они ее преодолевают в самом начале, чтобы в дальнейшем об этом не думать. Страх же существует всегда. Он предупреждает об опасности, заставляет приготовиться к преодолению трудностей, сплотиться с находящимися рядом сослуживцами. Чувство угрозы объединяет даже народы, дает им волю к победе над сильным врагом. А у моряков закаляет характер и возносит дружбу на самое почетное место в человеческих нравственных приоритетах. Она важнее любви, потому что любовь и смерть находятся рядом, они зачастую взаимоисключают друг друга, а морская дружба вечна и крепка. Без нее в море успеха не видать!
Сергеев между тем наконец-то прекратил бесполезное наблюдение. Пелена дождя окончательно затянула горизонт серой паутиной дождя.
— У американцев корабль называют в честь человека, имеющего заслуги перед Родиной, в том числе и при его жизни. У нас о нем вспоминают, лишь когда он умрет[25]. А как же, спросите вы, императорский флот, где военная служба являлась семейной традицией? Знаете, чей род в России выдал больше всего адмиралов и флотских генералов? — поинтересовался Сергеев.
Он говорил о том, чего не представляли собравшиеся на ходовом мостике офицеры. Да, они этого не знали. Морской офицер, как и сам императорский флот, представлялись им оплотом самодержавия. Образцом неравенства в отношениях между людьми и вместе с тем примером коллективизма, высочайшего боевого духа. Не зря царизм использовал моряков для подавления армейских восстаний, а советская власть бросала их на наиболее сложные участки Гражданской и Великой Отечественной войн.
— Рекордсменом по числу вышедших из русских рядов высших офицеров является фамилия известного флотского историка адмирала Алексея Зеленого, — по-отечески, не ожидая ответа от присутствующих, продолжал рассказчик. — Десять адмиралов и генералов за период Крымской войны 1853 года и до Февральской революции 1917-го. Или Бутаковы, семь человек с «орлами» на погонах[26].
— Родственные связи помогают, — поддержал комбрига лейтенант Белов, — на флоте говорили, что если ты имеешь двоюродным братом адмиральского кота, то и это сослужит хорошую службу[27].
— У нас, лейтенант, флот рабоче-крестьянский, таких протекций, как в царском флоте, нет. Хотя…
Неожиданно капитан первого ранга прервал свой рассказ и повернул выключатель громкоговорителя. Голос из трансляции пропал, и вдруг стало тихо. По крыше рубки пулеметными очередями стучали капли тропического ливня. Воды, обрушившейся с небес, казалось, было больше, чем в море. Она заслонила непроницаемой пеленой обзор с мостика. Стало темно и как-то неуютно. В воздухе чувствовалась надвигающаяся угроза.
Комбриг так же неожиданно переключился на другую тему.
— Кто скажет, сколько управляемых зенитных ракет на вражеском эсминце?
— Четыре, — неуверенно произнес командир ракетно-артиллерийской боевой части, которому по должности положено было это знать.
— Неправильно, — жестко оборвал его Сергеев. — Кто продолжит?
Длинную паузу прервал звонкий голос вахтенного сигнальщика старшего матроса Андреева. Всем показалось, что тяжелая атмосфера разрядилась и комбрига снова охватит привычное доброжелательное настроение.
— Разрешите доложить, товарищ капитан первого ранга?
Сергеев, не показывая удивления, утвердительно кивнул в знак согласия. Было видно, как в уголках тонких губ слегка разгладилась жесткая линия морщинок. Крупный волевой подбородок вытянулся вперед, да и сам он приподнялся в командирском кресле, немного напрягся. Причиной тому послужила нестандартность ситуации. Матрос не имел права вмешиваться в разговор офицеров.
— Управляемых зенитных ракет — восемь, противолодочных ракет — двенадцать, артустановка МК-42, один вертолет, — скороговоркой выпалил матрос.
— Достаточно, — остановил его жестом комбриг. Он включил «Каштан» и объявил по всему кораблю: — Вниманию экипажа. Говорит командир бригады капитан первого ранга Сергеев. Корабль продолжает выполнять боевую задачу слежения за авианосной группировкой вероятного противника. Отмечаю слаженность действий всего экипажа. — Сделав паузу, более миролюбивым тоном добавил: — За проявленную в период выполнения боевой задачи бдительность, инициативу и блестящие профессиональные знания объявляю старшему матросу Андрееву Владимиру Сергеевичу десять суток отпуска. После возвращения с боевой службы.
За эти три часа все, кто находился в ходовой рубке корабля, узнали массу интересного из уст комбрига. Особенно заинтриговал его рассказ о том, как при подобной встрече двух кораблей американцы с помощью вертолета выбросили на палубу советского корабля подарок: коробку виски. Замполит же порекомендовал на надувном плотике отправить супостату томики В. И. Ленина.
