Александр Афанасьев - Одесса на кону
Главным нашим делом на сегодня было пресечение контрабанды. После суда мы выехали фиксировать обстрел постоянного поста близ Орловки. Этот пост поставлен на единственной дороге (М15), которая ведет в городок Рени и украино-молдавское приграничье. Это Днестровский лиман, дорога единственная, больше никак там не проехать. Если ехать по ней, то приедешь в Рени, потом в село Долинское. А дальше Чишмикиой – это уже Молдова – и Джурджулешты – уникальное молдавское село на стыке трех границ – Украины, Молдовы и Румынии. С контрабандистами там связаны абсолютно все жители без исключения, потому что никакой другой работы нет. После того как в Рени обнаружили проходящий по дну Дуная спиртопровод из Молдовы, по которому в день могло перекачиваться до 50 тысяч литров спирта, а пограничники ничего не видели, на дороге в Орловку поставили постоянный пост от налоговой службы, таможни и Национальной гвардии. За четыре дня, пока он там стоял, его дважды обстреливали из автоматов, а сегодня ночью – накрыли минометным огнем. В результате туда съехались представители и таможни, и налоговой, и СБУ. После суда туда рванули и мы.
Вернулись потемну. По пути в гостиницу мы – я, Игорь и Борис – заехали в ГУВД для того, чтобы взять сводку по городу, мы ее обязательно брали и все вместе анализировали. Короче, оставили мы машину, зашли в ГУВД, я поздоровался с дежурным, спросил, где все – что-то народу мало было. Он ответил, что всех дернули на какой-то не то инструктаж, не то семинар. Мы с дежурным понимающе улыбнулись друг другу – опасающаяся за свое будущее система всегда начинает имитировать бурную деятельность. Ему, дежурному, как и любому нормальному человеку, было неприятно во всем в этом участвовать, но у него была семья, и он должен был ее кормить. И людей, которые работают в правоохранительных органах с такой мотивацией, к сожалению, пруд пруди. Хотя, например, любая охотничья собака работает не за миску с едой и похвалу хозяина, а потому, что это самая суть ее породы…
Зазвонил телефон, дежурный отвлекся, я просматривал журнал, пытаясь на глаз определить, нет ли чего необычного. Дежурный переговорил по телефону, посмотрел на меня:
– Убийство.
Я посмотрел на часы. Давно за пределами нашего официального рабочего дня. И мы двенадцать часов то на ногах, то в пути.
– Где?
– На Поскоте.
– Бытовуха?
– Похоже.
Поскот…
Он же поселок Котовского, один из самых мерзких районов в Одессе. Это – одесская «спалка», здесь 250 тысяч человек проживают. Резерват отморозков, наркоманов, гопников. Страшнее Поскота – только поселок Шевченко, в миру – Палермо. Там и днем на улицах за дозу убивают.
– Но выезжать у нас некому…
Дежурный посмотрел на нас, а я посмотрел на парней. И понял, что если мы не возьмем – пусть это скорее всего обычная бытовуха, – то на следующий день мы станем балаболами. Не лучшая рекомендация.
– Мы берем, – сказал я, – поехали…
&&&
Но это вы знаете, что, если бы ведал хозяин дома, в какую стражу придет вор, то бодрствовал бы и не дал бы подкопать дома своего.
Матвей 24:43Убийство…
Убийство – это то, с чего закручивается сюжет в любом детективном романе. Считается, что в классическом детективе не может быть описано преступление менее тяжкое, чем убийство. Да и есть ли преступление более тяжкое, чем лишение жизни другого человека? По Уголовному кодексу – да, есть. И мы с ними постоянно сталкивались – контрабанда, коррупция… Но по совести – нет.
– Стой.
Автомобиль остановился, я машинально проверил пистолет – на месте.
– Подъезжаете, осматриваете место преступления, фиксируете улики, составляете протокол… Как учили, короче.
Борис кивнул:
– А вы?
– Я пошатаюсь, поспрашиваю, кто что слышал. С полицейскими они разговаривать не будут – но так могут и разговориться. Посмотрим, что к чему.
Борис кивнул:
– Отлично придумано…
Если бы. Это не полицейский, это чисто трюк разведчика. Но, может, он тут будет нелишним…
В конце концов, составить протокол они и сами смогут. А я буду полезнее в штатском и со своими, весьма специфическими навыками…
Место преступления…
Убийство было совершено в одном из неприметных, совсем не типичных домов спального района Одессы. Простое девятиэтажное, непритязательного вида одоробло с грязным месивом вместо двора, стадом машин, бродячими собаками и целыми кучами мусора, который никто не брал за труд погрузить в мусорный контейнер и вывезти. Отличие от российских аналогов в том, что значительная часть балконов расширена и переделана – здесь гораздо хуже с архитектурным контролем и еще хуже с возможностью переехать. Если в России переехать в бо́льшую по размерам квартиру стоит вполне подъемных денег, то тут неподъемных. Перестраивают, да так и живут…
Милицейский фургон… Он меня не интересует. Есть две категории тех, кто знает все, что происходит в округе, – это бабки у подъезда и алкаши. Первые вряд ли мне доверятся, тут нужно женщину отправлять, она их разговорит. А вот алкаши…
Где тут собираются алкаши, интересно? Ага, вон магазинчик, и, судя по вывеске, круглосуточный.
Пошел туда, столкнулся лоб в лоб с куда-то спешащим местным аборигеном, без вступления простецки предложил:
– На двоих будешь?
Алкаша звали Дима…
– А чо у вас тут делается-то? – Сидя на лавочке, вытащенной в тенечек под деревце, мы культурно отдыхали – сиречь выпивали и закусывали. Точнее, мой визави выпивал и закусывал, а я просто закусывал, что обе договаривающиеся стороны более чем устраивало…
– …
– Ментов вон понаехало…
– Да Лизку типа мочканули. Давалку тут одну…
– Мочканули? – заинтересовался я. – А за что?
– А хрен его знает… – философски ответил синяк, – доб…овалась, наверное. К ней тут не один ходил, баба-то красивая…
– Доб…овалась? А чо, где работала?
– А х… ее знает. Ее мало видно было, она иногда неделями пропадала.
– А кто к ней ходил?
– Да разные… – Синяк подслеповато уставился на меня. – А тебе-то какое дело?
Я достал удостоверение журналиста (красные корочки, фотография, остальное на цветном принтере распечатал) и бумажку в сто гривен.
– Чо, журналист?
– Ага. Репортаж делаю. Еще на бутылку хватит, надеюсь.
Алкаш непроизвольно сглотнул слюну.
– Это… Я про нее мало что знаю. Тут есть такой… Колун мы его зовем. Вот он про нее много расскажет.
– А далеко Колун-то?
– Да тут живет… Дрыхнет, наверное.
Я достал еще одну стогривневую банкноту.
– А если разбудить?
Колун оказался таким же алкашом, только с квартирой. Квартирой тире притоном. Увидев сто гривен, он оживился и проявил гостеприимство – в расчете на то, что я проявлю щедрость. Делать было нечего – сходили до ларька, еще затарились водкой и поднялись к Колуну в квартиру. Что там было… описывать надо или так понятно? Но мне даже табуретка чистая нашлась. Немного трехногая, правда…
– Ты это… – сказал Дима. – Про эту фурсетку, что в третьем жила, расскажи.
– А чо?
– Человеку надо. Журналист он.
– А…
Я достал из сумки бутылку – на стол не выставлял, чтобы контролировать ситуацию. Налил в подставленные стаканы. За окном уже клубилась ночь, бархатная одесская ночь. И где-то тут – среди всей грязи, грязи во дворе, грязи в квартире, грязи на телах и в душах людей, – незримо присутствовала душа той, которую убили. Знаете, как говорят абхазы, когда человек умирает? У них нет слова «смерть», они говорят «душа родилась»…
– Эта… Короче, она с Морбидом трахается. Так что не обломится, с Морбидом лучше не вязаться. В порту найдут.
– Морбидом? А это кто такой?
Я вдруг понял, что Колун до сих пор не осознает своими пропитыми мозгами, что речь идет об убийстве. Может, оно и лучше.
– Морбид? Это кто такой?
– Эта… говорю, не лезь к нему. Он с АТО, у него мозги набекрень совсем. Недавно Бурун чо-то начал ему предъявлять, он его так у…л, Бурун потом два месяца на больничке…
Алкаши смотрели на меня глазами голодной собаки, но я пока не проявлял понимания их жизненных проблем. Похоже, мне перло – с ходу вышел на след. Любовник с АТО, с проблемами с психикой.
– Он до сих пор в камке ходит.
– А работает где?
– Не знаю… в порту вроде.
– В охране он работает. В охране порта, – вставил другой алкаш.
– А говорят, к ней не только Морбид ходит, – продвинул разговор дальше я.
– Это да… она вообще со странностями. То появится, то пропадет…
– Деньги у нее есть?
– Вроде да… красивая фифа…
– А кто еще ходит, кроме Морбида, знаете?
– А фиг его знает? Разные все… Думаю, она передком подрабатывала… Хе-хе…
Что-то было сомнительно это. Ладно.
– Машина у нее была?
– Ага. На стоянке стоит. Вон там.
– Какого цвета?
– Белая… вроде.
– Большая?
– Ну, такая, хорошая.
