Андрей Константинов - Арестант
— Ну что, Никита Никитич, — покровительственно сказал первый замначальника ГУВД полковник Тихорецкий, — когда дашь результаты по делу? Следов тебе полно оставили.
Полковник широким жестом обвел картину последствий недавней бойни. Все здесь было так же, как утром. Но теперь на обочинах дороги стояли еще полтора десятка автомобилей: черные «Волги» начальства, «Жигули» и «УАЗы» уголовного розыска и РУОПа, микроавтобусы «Скорой» и криминалистов. Оперативники прочесывали кусты, эксперты колдовали со своими штучками-дрючками… Вопрос был глупый. А учитывая, что Тихорецкий сам когда-то работал в розыске, — глупый вдвойне. Количество следов не гарантирует раскрытие. Номера на оружии спилены, и удастся ли экспертам их прочитать — вопрос. Заключение баллистической экспертизы? Ну, привяжут спецы конкретные пули и гильзы к брошенным стволам… и что? Шесть трупов на дороге, два в расстрелянных автомобилях теперь уже никому ничего не расскажут. Медики исследуют тела, напишут обстоятельные акты о характере полученных ранений. Определят причину смерти. Прокурорский важняк нашлепает на машинке стандартное: Прошу поручить сотрудникам 15-го отдела РУОП провести следующие оперативно-розыскные мероприятия с целью установления лиц, совершивших преступление… Далее последует список, который и Никита Кудасов, и его подчиненные знали наизусть. Нет, количество следов не гарантирует раскрытие… Начальник пятнадцатого отдела мог бы привести массу примеров, когда перспективные вроде бы дела заканчивались привычной отпиской: …принятыми мерами розыска установить преступников по уголовному делу N… не представилось возможным.
Нет, количество следов ничего не гарантирует. Бандиты уже позаботились о своем алиби, вымыли руки спиртиком, поменяли резину на тачках… Кудасов не исключал, что дело может быть приостановлено согласно ст. 195 УПК РФ в связи с неустановлением преступника.
В практике пятнадцатого отдела это случалось редко. Но, тем не менее, случалось. Сейчас тоже наклевывался глухарек.
Никита Никитич буркнул себе под нос что-то невнятное и пошел в сторону изрешеченных картечью машин. Полковник Тихорецкий проводил его долгим взглядом. Кудасов обошел труп Ильи-Счетчика и остановился рядом с прокурорским важняком. Седой, с серым лицом, Егор Андреевич Быстров диктовал своему младшему коллеге протокол осмотра и курил сигарету. Как и десять лет назад — болгарские «Родопи».
— Ну, Никита, чего думаешь? — спросил Быстров.
— Чего тут думать, Егор? — ответил Кудасов. — Счетчик под Антибиотиком ходил. А когда мы Палыча закрыли, захотел отколоться. Вчера, как ты знаешь, Палыча выпустили под подписку.
Молодой следак, продолжая писать на капоте восьмерки, поднял голову и спросил:
— А не слишком ли быстро, Никита Никитич? Только вчера Антибиотик вышел, и сразу такое мочилово?
— Нет, Сережа, для них слишком быстро не бывает… У Палыча положение тяжелое, трон шатается. Ему нужно жесткие меры принимать. Принимать моментально и демонстративно.
Быстров стряхнул столбик пепла себе под ноги и сказал:
— Понятно… а кто конкретно мог исполнять? Что думаешь?
Мимо них прошел оператор с видеокамерой Sony на плече. Он безразлично жевал резинку.
— Если из наших, то, пожалуй, команда Кащея, — сказал Никита. — Такое дело не всякому поручить можно. А Кащей подходит по всем параметрам: имеет афганский опыт, умен, хладнокровен. Есть оперативная информация, что он уже приводил приговоры в исполнение.
Со стороны гаражей быстро приближался Вадим Резаков. Вид у него был не особо веселый.
— Еще один труп, Никита Никитич, — сказал он, подойдя к Никите. — Метрах в тридцати отсюда… трупик, доложу я вам, интересный.
Втроем пошли к месту новой находки. В наполненной мутной водой канаве лежал плохо одетый мужчина лет пятидесяти. Рядом плавало лукошко. В такие обычно собирают грибы. На глинистом откосе четко отпечатались следы обуви. Видимо — кроссовок. На носу покойника поблескивали очки в дешевой оправе, правая дужка кое-как забинтована изолентой… Рядом с головой убитого вода в канаве была розовой.
— Похоже, грибник, — заметил прокурорский важняк. — Сдуру под раздачу попал. Не повезло мужику… собрал грибочков.
Руоповцы переглянулись.
— Это Пискунов Александр Иванович, — сказал Кудасов. — Кличка Пескарь. Видимо, Счетчик посылал его на разведку.
Количество трупов выросло до девяти. Накрапывал мелкий дождь, грохотала электричка. Аккуратно обходя лужи, приближалась группа полковников и генералов.
Никита Кудасов смотрел в остановившиеся глаза Пискунова. Последний срок — восемь лет за разбой — Пискун получил в девяносто втором. С зоны сорвался, отсидев меньше года, с тех пор числился в розыске. Нашелся, значит, Пескарик, думал Кудасов.
Подошел жующий резинку оператор, начал снимать. За годы работы в ментуре подполковник Кудасов насмотрелся на трупы более чем достаточно. И все равно каждый раз испытывал мерзкое чувство. Оператор был молод и абсолютно невозмутим. Откуда в них это? — гадал Никита. Что это — безразличие? Жестокость? Глупость?
Ответа подполковник не знал. Он смотрел на мокрое мертвое лицо Пескаря в очках со сломанной дружкой и думал. Все? Или — нет? Если нет, то когда продолжение?
Продолжение последовало в тот же день. Весь криминальный Питер уже был наслышан о демонстрации силы, предпринятой Палычем. Реакция братвы отличалась большим разбросом мнений: кто-то считал, что Антибиотик пошел по беспределу. Зря ребят перебил, не стоила того тема. Да и менты после бойни совсем борзые стали — на каждом перекрестке тормозят, тачки досматривают… По сотке[12] только так пацанов гребут, в ИВС пачками запихивают.
Но были и такие, кто решительность Палыча одобрял. Все отстегивают, говорили они. Чем Счетчик лучше других? Не выпендривался бы — делал лавэ, как и раньше… Сам, братаны, виноват.
Что бы ни говорили, а все ждали продолжения. И оно последовало. Стрелка второму мятежному бригадиру — Колобку — была назначена на девять вечера. Место, где собирались тереть тему, называлось Кричи-не-кричи. Есть такое на Петроградской стороне… Неуютно стало Колобку, когда ему Валера Ледогоров стрелочку в этом глухом месте забил. А еще неуютней стало после известия о том, что случилось со Счетчиком. Толстый и наголо побритый (за что и получил кличку) Колобок метался по кабинету принадлежащего ему ресторанчика на улице Савушкина. В нем боролись жадность и страх. К трем часам дня он велел собрать всех своих бойцов, а ресторан закрыть по техническим причинам.
Братаны дисциплинированно съехались к назначенному часу, стоянка перед кабаком наполнилась машинами. Не приехал только ближайший соратник Колобка — Кольт. (Позже выяснится, что он попал под ментовскую проверку и был задержан по 218 статье: под передним сиденьем девятки омоновцы нашли пушку. Утренняя стрельба у метро «Девяткино» уже сказывалась…) А пока отсутствие наиболее приближенного, самого надежного человека в команде еще более нервировало Колобка. Остальные члены группировки выглядели не лучше. Бодрились, конечно, шутили. Но нервное напряжение сделало шутки натужными, смех ненатуральным… Один из братков рассказал, что еще вчера вечером видел Илью-Счетчика в казино. Счетчик был весел, выигрывал.
После этого рассказа стало еще неуютней. Получасовое обсуждение ситуации, отсутствие Кольта, неуверенность братвы убедили Колобка в том, что тягаться с Палычем не стоит. Он позвонил Валере Ледогорову и объяснил: осознал. Готов искупить.
— О'кей, — ответил Бабуин. — Я тебя, Олег, понимаю. Потолкую со стариком. Но учти, формальность все равно должна быть соблюдена. Раз уж стрелочка назначена — должна состояться.
— Ну спасибо, Валера. Я в долгу не останусь, — сказал повеселевший Колобок. — Ты меня знаешь.
— Какие, на хер, счеты, Олег? — почти обиделся Бабуин. — Ты думаешь, мне вся эта хулевина нравится?
Колобок хлопнул сто граммов коньяку, вышел из кабинета в зал, где сидели напряженные братки, и бодро объяснил, что решил вопрос. Прозвучало не очень убедительно, но все равно вызвало заметное оживление… А Бабуин в это время докладывал Палычу о покаянном звонке Колобка. Вот только излагал он эту тему по-своему. Хоть и заявил, что ему мочилово не нравится, но сам-то он был больше всех заинтересован в кровопролитии. Понимал: либо братва Палычу предъяву сделает за беспредел, либо менты начнут землю рыть. В любом случае, рассудил интриган Ледогоров, нужно подтолкнуть старика к яме.
— Значит, так Колобок на заботу мою ответил? — сказал Антибиотик, когда Бабуин закончил свой рассказ. Валера смотрел честным, преданным взглядом. — Ну что ж, пусть ему по делам воздается.
Питер встретил моросью, суетой аэропорта, бдительностью пограничников и таможенников. Как и прежде, в любом въезжающем или выезжающем из страны автоматически предполагали злоумышленника. С большим подозрением относилась родина к своим сыновьям и дочерям. Ежели выезжает, сукин сын (дочь), то непременно хочет вывезти что-нибудь этакое запретное, нелегальное. А когда возвращается — ввезти.
