Борис Седов - Месть вора
«А ведь прав оказался охранник, – подумал Хопин, изучая взглядом безвольное, испуганное лицо Живицкого, его растерянный, затравленный взгляд загнанной в угол жертвы. – Этого дурака-адвоката накачали какой-то отравой. Взгляд, как у покойника. Да и говорит еле-еле, словно сонная муха. Тьфу, противно! И как с подобным дерьмом можно было когда-то проворачивать серьезные акции? Даже не верится, что это было».
– Но он здесь, Хопин. Он рядом со мной. Он мне предоставляет возможность искупить свою вину перед ним. Смотри. – Адвокат наклонился, его физиономия на секунду исчезла с экрана… Лишь на секунду. Но вот Живицкий уже снова бессмысленно пялится в камеру. Его губы беззвучно шевелятся. У него на лбу выступили многочисленные капельки пота. Он снял и опять нацепил на нос очки. И у него в руке зловеще блестит опасная бритва. – Смотри, Хопин. И внимательно слушай мои последние слова, что я произнесу в этой жизни. Потом я уйду. А ты останешься. Но ненадолго. Следующий в очереди за мной – это ты. Уже скоро… Скоро… Смотри! – Живицкий выставил перед собой левую руку с предусмотрительно закатанным рукавом. – Смотри! – еще раз почти выкрикнул он и, зажмурившись, широким движением полоснул бритвой себя по запястью. И еще раз… Еще, с таким злобным остервенением, словно стремился не просто вскрыть себе вены, а отхватить руку пониже локтя.
– Идиот, – пробормотал Хопин и брезгливо поморщился. – Слабак. – Он взял пульт и уже собирался нажать на «stop», но в последний момент передумал, решил досмотреть до конца. Дослушать, что еще, подыхая, успеет изречь этот дурак-адвокатишка.
– Смотри! – Живицкий поднял вверх руку, по которой стекали ручейки крови. – Думаешь, ты умрешь так же легко, как я? Нет! Не-е-ет!!! Ты умрешь по-собачьи! Ты сдохнешь так, что твой труп не примут ни на одну свалку! И я жалею сейчас лишь об одном – о том, что не увижу, как тебя казнит Разин. За все те мерзости, что ты натворил в своей жизни. За то, что ты сломал ему жизнь. За то, что ты сломал жизнь и мне. За то, что ты втянул меня во все свои игрища… Будь ты проклят, Аркадий!.. Будь проклят!!!
Было заметно, как силы быстро покидают Живицкого. И без того с трудом ворочавший языком адвокат теперь выдаивал из себя слова еле-еле.
– Он уже идет к тебе… Разин… Он рядом… Скоро… Уже скоро… В пятницу… В эту… В четыре утра… Он приедет…
Голова Живицкого поникла на грудь. Дыхание участилось. Очки не удержались на носу и свалились вниз. Но глаза адвоката были закрыты.
* * *
Старший прапор был пьян.
Кроме него пьяны были: подполковник Близнюк в расстегнутой на все пуговицы форме танкиста;
дембель Валера – старшина роты, отличник боевой и какой-то там еще подготовки. Он до нынешнего пьяного вечера не пил больше месяца, так как лечился бициллином от триппера, но зато теперь отрывался по полной программе;
Крокодил, заведовавший огромной спортивной сумкой, в которой была сложена водка и закусь;
и, наконец, я – единственный трезвый среди этого пьяного экипажа Т-80.
Да таких экипажей, наверное, не знавала история танковых войск!
Таких боевых операций, как эта, история танковых войск не знавала тоже!
Пятнадцать минут назад Т-80 к ужасу караульного солдатика-первогодка, дежурившего на КПП, с лязгом и скрежетом покинул пределы Пушкинской военной рембазы и взял курс на Александровскую. Разогнав несколько припозднившихся легковушек на ночном Красносельском шоссе, танк преодолел по нему чуть меньше пяти километров, проехал по узенькому мосту над веткой железной дороги, ведущей из Петербурга на Псков, и, свернув с асфальта на бездорожье, весело погремел по целине. Отсюда до выбранной мною накануне огневой позиции оставалось меньше двух километров.
– Куда дальше? – повернулся ко мне старший прапорщик, занимавший место механика-водителя.
– Немного правее! Через кусты! – скомандовал я, и Близнюк сварливо проскрипел себе под нос:
– Конечно, через кусты. Как же еще? Дорог здесь для нас никто не прокладывал… – Он обреченно вздохнул: – Эх, мужики! И достанется все-таки завтра нам звездюлей за подобные выходки.
О том, что кроме ожидаемых «…лей» им «за подобные выходки» досталось еще три штуки баксов, подполковник скромно молчал. А ведь именно до такого предела – три тысячи долларов, ящик «Посольской» и приличная закусь – я сумел накануне сбить цену за парочку выстрелов по хопинской крепости.
– Право руля. Та-а-ак. Хорошо. – Я не отрывал взгляда от зеленого экрана прибора ночного видения. – Отли-и-ичненько! Выходим на цель. Слав, глянь-ка, не этот ли дом?
Крокодил шумно задышал перегаром мне в ухо, уставившись в экран монитора, на котором в обрамлении куцых силуэтов недостроенных коттеджей выделялся готический замок товарища Хопина.
…доживал свой последний час готический замок…
…безмятежно дремал готический замок…
…товарища Хопина, который, похоже, так и не поверил тому, о чем предупреждал его по видеопочте Живицкий, царство ему небесное.
– Дистанция выстрела прямой наводкой, – пробормотал дембель Валера. Для бравого старшины, наводящего ужас на духов и молодых[51], голос его был уж больно каким-то растерянным. Не командирским. Если не сказать большего: испуганным. Все ж таки не каждый день доводится палить боевыми по мирным строениям. – Девятьсот метров до цели.
– Сто-о-ой! Приехали! – подал голос у меня из-за спины Крокодил. – Огневая позиция! Целься, подпол, во-о-от в этот вот домик. Попадешь?
– Попадешь? – продублировал я.
– А то… – Подполковник Близнюк, должно быть, для храбрости приложился к бутьшке водки, процедил сквозь зубы длинную матерщину и вручную, не прибегая к услугам компьютера, навел пушку на цель.
Хопинские охранники, удосужься они сейчас глянуть на нас хотя бы в какой-нибудь дерьмовенький ПНВ[52], наверное, наложили в в штаны. Впрочем, возможно, и глянули. Возможно, и наложили. Но все же скорее всего бдительная хопинская охрана сладко спала. Или попивала пивко. Или играла в картишки. Хотя не все ли равно, кто чем в этот момент занимался. Главное то, что жерло орудия жадно уставилось на выбранную цель. И то, что подполковник Близнюк дожидался только моей команды, чтобы нажать на гашетку. Или на педаль? Я так и не успел разобраться, на что они нажимают, эти танкисты, чтобы Т-80 начал стрелять.
– Ну чего там, огонь? – безразлично спросил меня старший прапорщик.
Я бросил взгляд на часы. Три пятьдесят. Еще десять минут до назначенного Хопину часа. Хотя…
– А собственно, хрен ли тянуть? – пожал я плечами и, набрав в легкие воздуха, в полный голос решительно рявкнул: – Огонь!
– Не ори. Не на плацу, – сделал мне замечание подполковник и толкнул в плечо старшего прапора: – Огонь.
– Огонь, – зачем-то повторил Крокодил.
А пушка гавкнула так, что у меня заложило уши.
Кусок неприступной бетонной ограды, окружавшей участок противника, окутался густым облаком пыли и осел вниз. Охранники, наверное, проснулись. Или расплескали с испугу свое пивко.
– По дому, мать твою! – проорал я. – Не по ограде! Огонь!
– Огонь! – опять повторил за мной Крокодил.
Второй снаряд влепил точно по центру готического замка. Часть фасада сложилась, словно карточный домик.
«Хана, наверное, Хопину», – подумал я и в последний раз скомандовал:
– Пли!
– Огонь!
Что натворил третий снаряд, я разглядеть не сумел даже с помощью ПНВ. Весь хопинский особняк – а точнее, его руины – заволокли непроглядные клубы пыли и дыма. Похоже, что там сейчас царил сущий ад. И где-нибудь под обломками покоился труп Аркадия Андреевича Хопина. То, чего мы и добивались.
– Хорошо отстрелялись, – хладнокровно заметил Близнюк, еще раз отхлебнул из бутылки и передал ее прапору. – Чего дальше? – вопросительно посмотрел он на меня.
– А ничего, – пожал я плечами. – Все сделали как нельзя лучше. Теперь возвращайтесь на базу.
– А ты?
– А мы со Славой пройдемся пешком, – сказал я, решив, что так у нас больше шансов не угодить в лапы ментов, которых скоро здесь будет целое столпотворение. – Спасибо вам, мужики. И удачной вам службы. – А про себя добавил: «Коротких вам сроков за то, что учудили сегодня. Всего за какие-то сраные три тысячи баксов». И, не затягивая прощальную церемонию, поспешил выкарабкаться из люка.
…А впереди оставалось лишь два нерешенных вопроса.
Первый – извлекут ли в конце концов из-под обломков хопинский труп? Или этот ублюдок все же сумеет остаться в живых? Оно ведь, как говорится, не тонет.
И вопрос номер два: как бы все-таки изловчиться сделать ноги из Александровской, не попавшись ментам. Я не хочу опять на кичу!
АНГЕЛИНА В БЕРБЕРИИ
Старенькая «тойота», съехав с асфальта, уже больше часа тряслась по какой-то еле проторенной через пустыню козьей тропе. Или вернее для этих мест было сказать: верблюжьей дорожке. Хотя ни верблюдов, ни коз, ни вообще какой-либо живности вокруг видно не было. Лишь камни, песок, иногда какие-то сухие колючки. Лазурное небо без единого облачка. Палящее солнце. И одуряющая духота внутри джипа, в котором никаким кондиционером, естественно, и не пахло. А как хорошо бы было сидеть сейчас в «Шератоне»[53] возле бассейна, лениво потягивая из запотевшего бокала джин с тоником и ловя на себе похотливые взоры местных аборигенов и стареющих итальяшек. Так нет же! Потянуло проклятого Юру с визитом к каким-то там бедуинам. И как она ни отнекивалась, он настоял: «Ты что? Съездить в Египет и не вкусить сполна всей экзотики? Не сфотографироваться с местными дикарями? Не попить их вонючего чая? Не покормить их дурацких верблюдов? Да это же все равно, что не побывать в долине Нила, не посмотреть на пирамиды, не окунуться в Красное море/»
