Данил Корецкий - Основная операция
— Как Коржов это сделал? Наш главный силовик уверял, что успешная операция невозможна, — бросил Шатохин.
Гонтарь развел руками.
— Выходит, он сделал невозможное.
— А с Дудариком и Горцем? — вмешался угрюмо молчавший Поплавский. — Похоже, что Корж просто использовал Хвощинского. Во всяком случае, Горец подставлен под удар именно его руками.
Кукловод кивнул.
— Это уже переходит всякие границы.
— Так подскажите наконец Хозяину! — раздраженно сказал Поплавский.
— Ну конечно, вы с Коржом старые друзья! Особенно после того, как он положил на асфальт всю вашу охрану.
— Глупости. Я не смешиваю личные обиды и деловые отношения. Просто он приобрел слишком большой вес и очень широкие полномочия. А значит, сужаются наши возможности. Ведь все в мире ограничено: и власть, и деньги…
— Да, Коржов становится слишком опасен, — задумчиво сказал Гонтарь. — Он сколотил мощный оперативный аппарат, мое разведуправление засекало его активность за границей… И силовые подразделения накачали мускулы. Ведь акция в Чечне — это хорошо продуманная и блестяще проведенная военная операция. Если Дударик действительно убит…
Красавчик едва заметно улыбнулся, но тут же постарался скрыть улыбку.
— …это означает, что боевые возможности Службы безопасности превосходят объединенные возможности всех силовых структур!
— Он знает, куда и сколько ушло нефти, кто, сколько и кому заплатил, — добавил Петр Петрович. — Мне это очень не нравится.
— А самое главное — он запросто может прийти и арестовать любого из нас! — озабоченно проговорил Шатохин. — Нас не защитит ни охрана, ни положение, ни связи…
Хвощинский молчал. Он редко встречал такое единодушие.
— Ну что ж, я постараюсь, — наконец сказал Кукловод.
Через день, гуляя с Президентом по сосновому парку подмосковного санатория, он в сжатом виде изложил доводы наиболее влиятельных людей России.
— Из лица ответственного за безопасность Президента выросла самостоятельная и довольно зловещая фигура, которая представляет угрозу для окружающих, в том числе и для вас.
Президент сделал протестующий жест.
— Да-да, и для вас тоже. Ведь согласитесь — Коржов уже не просто охранник. Он руководитель мощного силового ведомства, не предусмотренного Конституцией и никому не подчиненного. Кроме вас. Значит, если ему надоест роль телохранителя, то ничто не мешает нейтрализовать вас и захватить власть. Кто сможет этому помешать?
В воздухе отчетливо пахло весной, Президент расстегнул пальто. Он помнил, как Коржов с пистолетом в руке прикрывал его своим телом. Помнил и многое другое. Есть вещи, которые связывают людей навсегда. Но не в политике. Здесь нет постоянных друзей — только постоянные интересы. Если бы он был диктатором, как Саддам Хуссейн или Иосиф Джугашвили, он мог расстрелять бульдогообразного человечка за неприятные слова. Кто бы за ним ни стоял. Но он не диктатор. А Россия второй половины девяностых — не СССР и даже не Ирак. В дырявой лодке надо избегать резких движений и не ссориться с теми, у кого есть спасательный круг. А жертвы пешек… Они неизбежны в любой игре. Но оголять место нельзя, надо подыскать другую фигуру… И такая фигура есть! Генерал Верлинов блестяще выполнил все специальные поручения. Пусть действует дальше! Но раньше он управлял им через Коржова, а теперь будет руководить напрямую…
— Вы со мной согласны? — забегая вперед, Хвощинский старался заглянуть в лицо.
— Подумаю, — недовольно буркнул Президент. И после небольшой паузы добавил:
— Пойдем обратно, нагулялись.
* * *— Ты сделал большую ошибку, Арсен, — доброжелательным тоном проговорил генерал Верлинов. — Ты посягнул на мою семью. И, кстати, нарушил законы шариата и адаты гор. Ведь на женщину нельзя поднимать руку. Даже мужчину нельзя убивать в присутствии женщины. Только шакал мог похитить мою жену.
— Ей ничего не сделали, — с трудом выговорил бледный, как меловая скала, Татаев. — Пальцем не дотронулись. Оказали уважение и гостеприимство.
— Ты ничего не понимаешь, Битый Нос. Если бы вы дотронулись до нее, то сейчас ты бы сидел в ванне с кислотой и погружался по сантиметру в час. А с тех троих заживо содрали бы кожу. В мусульманском мире принята эта процедура. Но уверяю тебя, творить зло может кто угодно. У нас тоже нашлись бы специалисты.
Татаев облизнул пересохшие губы. Темнело, могучие руки стягивали за спиной наручники, зловеще шуршали голые ветки лесопосадки. Он сам несколько раз заканчивал здесь сложные разборки.
— Я все понимаю. Как только ребят убили, я сразу понял, что ты меня не оставишь… А когда погиб Магомет, я даже хотел вернуться в республику…
— Зря не вернулся. Впрочем, это бесполезно — ты же знаешь: месть не признает границ.
Битый Нос опустил голову.
— Зря Магомет не послушал меня. Не надо было с тобой связываться. Ты настоящий дьявол.
— Нет. Просто я играю по вашим правилам. А вам не нравится такая игра.
Арсен сидел на мокрой земле, покрытой прошлогодней жухлой травой, Верлинов, широко расставив ноги и засунув руки в карманы широкого пальто, стоял в трех шагах, глядя на него сверху вниз. Ему не хотелось делать то, что было необходимо. Но время шло.
— Снимите с него наручники и ждите в машине.
Васильев с Межуевым выполнили команду. Они остались наедине. Татаев машинально растирал перечеркнутые красными полосами запястья. Верлинов вынул из кармана правую руку.
— Может, договоримся? — хрипло проговорил Арсен. — Деньги, машины, дома… Услуги…
— Разве можно договориться с кровником? — Рука поднялась в характерном жесте, который нельзя спутать ни с одним другим. Три щелчка затерялись в шуме деревьев, в машине их никто не услышал.
— Поехали! — Верлинов хлопнул дверцей сильней, чем обычно. Черное шоссе рванулось навстречу. Когда подъезжали к Кольцевой, раздался зуммер специальной связи. Обычно по этой линии звонил Коржов.
— Верлинов, — отозвался генерал, но услышал совсем не то, что ожидал услышать.
— Соединяйте, — сказал он после короткой заминки. По напряженному тону шефа майор и подполковник поняли, что на проводе кто-то из высшего руководства страны.
Межуев сбавил скорость, включил указатель поворота и остановился. В такие моменты полагалось оставлять абонентов наедине.
— Здравствуйте, товарищ Президент, — не выказывая удивления, произнес Верлинов. Он понял, что сейчас услышит нечто экстраординарное. И не ошибся.
— Вот как… — Итак, принесена в жертву еще одна фигура. В жертву чему? Сиюминутной выгоде, обстоятельствам, политическим интересам. Он уже знал, что услышит сейчас. И он это услышал.
— Благодарю за доверие, товарищ Президент. Мне надо подумать. Да, конечно. Конечно.
Он сказал все, что полагается говорить в подобных случаях. Когда линия отключилась, Верлинов расслабленно откинулся на спинку сиденья. Его приглашали на освободившееся до следующего жертвоприношения место. Но то, чем он занимался до сих пор, вытекало из обязательств честного человека, привыкшего отрабатывать сделанное ему добро и не забывшего, что обозначает узкое зеленое платье, просоленное ветром Эгейского моря.
Он добросовестно отдавал долг. Но не получал удовлетворения от проделанной работы. Устранение Дударика было выполнено технически безупречно. Убедительная акция прикрытия, ювелирная основная операция. Очень узкий круг осведомленных лиц. И все же он чувствовал себя дураком. Потому что другая сторона переиграла его. Настолько хитро, тонко и изощренно, что никто и никогда не догадался бы об этом.
Чужую игру по глупости испортила баба. Алла не сумела сыграть роль вдовы. И у нее не хватило выдержки выждать время. К кому бежать преданной чеченской жене, если муж лег в родную ичкерийскую землю? Что искать за границей, если не спешить в объятия живого и здорового супруга? Но тогда каков уровень предательства? Уход Коржова исчерпал лимит его обязательств, и теперь не требуется изображать из себя недалекого руководителя среднего уровня. Можно вернуться к своим прежним планам и попытаться продолжить свою игру. В конце концов, пешки добираются до ферзевого поля.
По радиотелефону Верлинов набрал номер Виталия Карпенко. Межуев и Васильев, как положено, ждали в отдалении. Прижавшаяся к обочине черная бронированная «Волга» с включенным указателем поворота, казалось, передает в ночь сигнал тревоги.
1995 — 1996 гг.
Ростов-на-Дону.
