Андрей Дышев - Два шага на небеса
– Страшно? – раздался за нашими спинами тихий голос.
Я повернул голову, но вскочить не успел. Мне в лицо смотрел черный глаз «мастерписа».
Глава 51
Достаточно было только взглянуть на лицо Виктора, чтобы понять – перед нами стоит безумец, зомби, запрограммированный на убийство. Его глаза были по-прежнему спрятаны в складках отекшего лица, губы напоминали рваную рану и не смыкались, даже когда он начал говорить.
– Я хотел… я думал так сделать, – бормотал он, и мне сначала показалось, что Виктор бредит. – Но не объяснить вам всего… Моей жизни больше нет, и потому нельзя убить то, чего нет…
Я начал медленно привставать, но Виктор дернулся телом и нацелил револьвер в лицо Алины.
– Не надо… – произнес он, должно быть, глядя на меня. – Зачем ты хочешь укоротить ее жизнь? Ей всего-то осталась минута… Может быть, две…
Он стоял слишком далеко от меня, чтобы можно было рискнуть кинуться ему под ноги и завалить на пол. И мне не хватило бы того мгновения, вполне просторного для выстрела, чтобы закрыть Алину собой. На все было отведено слишком мало времени. Виктора не интересовало золото. Он не хотел наслаждения властью над нами, не хотел нашего унижения. Он услышал наши голоса и пришел сюда, чтобы убить Алину.
– Я хочу, чтобы ты поняла, кого убила, – бормотал он, и его палец дрожал на спусковом крючке. – С шести лет мы со Стеллой остались вдвоем. Больше никого. Все чужие, кроме спившейся тетки…
Я какими-то змеиными незаметными движениями продвинул себя на сантиметр вперед. Чтобы с такой скоростью приблизиться к Алине, надо было, чтобы Виктор говорил как минимум час.
– …я ей заменял отца, а она мне – мать… Я хочу, чтобы ты поняла… Вся моя жизнь была в ней. Ты убила ее. Сейчас тебя не станет, но я хочу, чтобы в эти последние секунды жизни ты поняла, что сделала…
Ствол револьвера дрожал. Пальцы безумца, сжимающие рукоять, побелели от напряжения. Любое мое резкое движение могло сорвать выстрел.
– Виктор, – очень тихо произнес я, но потерявший лицо доктор хрипло вскрикнул:
– Молчать!
Вот и все! Я должен это сделать, подумал я. Выхода нет, сейчас я брошусь на него, и он выстрелит в меня. Остается шанс, что ранение окажется не смертельным, а девчонки завалят его на пол и забьют пластинами. Они тяжелые, килограмма по два каждая… Пожалуй, только в этот шанс остается верить…
Я напрягся, медленно перенес тяжесть тела на руку, которой упирался в пол, готовясь к прыжку.
– Мне надо только, чтобы ты поняла… – бормотал Виктор. Он сделал шаг назад и поддержал револьвер второй рукой.
Алина окаменела. Бедолага уже простилась с жизнью, ей, наверное, казалось, что смерть стала просачиваться в ее тело.
Виктор замолчал, облизнул губы и начал выпрямлять руки, отстраняя револьвер дальше от своего ужасного лица, словно боялся звука выстрела.
Я вскочил на ноги еще до выстрела, но произошло какое-то совпадение, какая-то зеркальная синхронизация. Я уже летел навстречу револьверному стволу, как прогремел выстрел, и голова Виктора почему-то брызнула переспелой ягодой; он начал быстро поднимать вверх руки, а вместе с ними и револьвер, запрокидывать назад голову и валиться на спину, а затем снова прогремел выстрел, и я увидел пламя очень близко от себя, оно даже опалило мне ресницы, но не было ни боли в лице, ни черноты в сознании, и я продолжал падать на доктора, который ударился затылком о бетонный пол раньше, чем выпустил из рук пистолет.
– You alive, tourist? – услышал я над собой незнакомый мужской голос и, стоя на коленях перед бесчувственным телом Виктора, поднял лицо. Передо мной стоял маленький живой танк – плечистый негр в размалеванной под саламандру форме, в высоких шнурованных ботинках, в каске, бронежилете; словно елка, он был обвешан гранатами, магазинами, сигнальными патронами и дымовушками. Покачивая стволом автомата над страшным лицом мертвеца с пробитым черепом, он улыбнулся мне и добавил: – Thank madam Emine! It she has warned about any wolves in hotel.[23]
– Спасибо, – растерянно пробормотал я по-английски, поднимаясь на ноги и отряхивая брюки. – Как всегда, очень вовремя…
Я обернулся и посмотрел на белые от известковой пыли лица моих девчонок. Они сидели на грязном полу, прислонившись к стене, и смотрели на меня теми светлыми глазами, какие бывают только у фанатично верующих в бога молодых женщин.
* * *Это еще не все. И вообще это только начало, так как всю свою оставшуюся жизнь я вынужден был поделить на две части: до Фамагусты и после нее. До – была одна жизнь, а после – началась совсем другая.
Солдаты вывезли нас из «зеленой» зоны. Тяжелым свертком, который я, как младенца, прижимал к груди, они интересовались намного меньше, чем девушками. Солджер, спасший нас, оказался родом из Небраски, и на правах земляка он очень жизнерадостно тискал Лору, прижимая ее к своей танковой груди. Впрочем, все его усилия заманить Лору на ночь в казарму оказались напрасными. Девушка не сводила глаз с освещенной фарами дороги, покусывала губы и от нетерпения стучала кулаками по спинке водительского сиденья.
Нас выкинули на берегу моря в нескольких милях от гостиницы. Я вел свой гарем по пустынному пляжу, и теплый прибой омывал наши босые ноги. Девчонки молчали. Они отстали и за моей спиной пинали ногами волны, посылая в меня брызги. Я тоже молчал. Мое плечо деформировалось под тяжестью пуда золота, как душа под тяжестью всего пережитого.
У гостиницы Лора спросила:
– Ты… мне поможешь?
Я кивнул.
– Порошок отец наверняка оставил в Ялте, – оправдываясь, говорила она то, что я уже слышал. – Как только они его отпустят, мы сделаем ходку в Ялту и выкупим пластины. Это только залог, поверь мне!
Потом она говорила с кем-то из автомата, дверь была открыта, и ее голос разносился по всей улице:
– Да!.. Да, я все сделала! Все, что вы требовали… Так получилось, раньше не могла…
Она на секунду оторвала трубку от уха и закрыла ладонью микрофон.
– Какая у тебя машина? – спросила она меня.
– «Мицубиси».
– А цвет?
– Бордо.
Лора снова принялась кричать в трубку. Алина пошла по лестнице в фойе, у двери обернулась, и по ее губам я прочел одно слово: «Прощай!» В ответ я махнул опаленными ресницами – громко говорить не было сил. Лора вышла из будки, прикрыла за собой дверь.
– Они требуют, чтобы я приехала одна.
Я пожал плечами:
– Логично.
– Я приду к тебе завтра утром. Ты мне веришь? – тише спросила Лора.
– Вот ключи, – сказал я, протягивая ей связку. – Машина на стоянке. Бак, кажется, залит наполовину.
Я опустил в ее руки пластины. Лору сразу потянуло к земле. Она сложила золото на траве газона. Мгновение она то ли раздумывала, то ли прицеливалась, потом решительно обвила мою шею руками, крепко поцеловала и шепнула:
– Я люблю тебя…
Утром она не пришла. Машину я нашел на стоянке, ключи торчали в замке зажигания, в салоне витал легкий запах фиалкового део. Лора не пришла ни к обеду, ни к ужину.
В баре, в обществе рыжей проститутки, которая говорила на дурном английском с сильным украинским акцентом, я отметил неделю, как начался последний круиз «Пафоса». Из девяти его участников четверо погибли, госпожа Эмина тронулась умом и, наверное, была занята поиском сына в замшелых переулках Мертвого города, Алину я много раз видел в ближайшей таверне в сильном подпитии, капитан Эдди прозябал в каком-нибудь сыром подвале на Троодосе, а его дочь… Нет, о Лоре я не хотел и не мог думать – сердце сжималось от боли, жалости и слез.
За наш столик подсела Алина. Она приобрела (видимо, только что) пламенно-красный костюм и выглядела в нем ослепительно.
– Я вам завидую, – сказала она проститутке, словно рыжая могла на что-то претендовать, и с изяществом намазала на кусочек белого хлеба масло, а поверх него – красную, под цвет костюма, икру. – Кирилл – замечательный человек. От него просто исходит энергия уверенности и надежности. И наш капитан Эдди Кид был уверен, что Кирилл в лепешку расшибется, но поможет попавшей в беду девушке.
Взгляд рыжей, еще недавно полный надежд, потух. Заверения в моей уверенности ее не убедили. Даже не зная нас с Алиной, не имея понятия о наших взаимоотношениях, она поняла, что я уже обречен провалиться в гипнотическую власть девушки с платиновыми волосами и жестоким взглядом, а это не оставит ей шансов на мое внимание к ней. Извинившись, рыжая покраснела до корней волос, быстро встала из-за столика и вышла из бара.
– Я вам помешала? – с удовлетворением спросила-сказала Алина.
– Валяй дальше, – поторопил я. – Ты же пришла не для того, чтобы следить за моей нравственностью?
– Ты слишком напряжен, Кирилл… – заметила Алина, широко раскрывая перед бутербродом ярко накрашенный ротик. – Мне кажется, ты видишь во мне злодейку. Не забывай, что мы с тобой коллеги!
– Может быть, тебя искупать в бассейне? – спросил я, наливая «коллеге» коньяку.
