Богдан Сушинский - Гнев Цезаря
– Я догадывалась, что именно такова история его происхождения. Слишком уж «военизированная» архитектура.
– Как и происхождения расположенного рядом здания воинской части, в котором находится школа радистов морской пехоты, а точнее, школа радистов-десантников. Помнится, именно эту школу в конце сорок четвертого года, уже будучи женой капитана второго ранга, закончила и ты. Правда, располагалась она в районе Феодосии, как правда и то, что вскоре капитана комиссовали и перевели в Севастополь, на работу в советских органах, в которых нашлось место и для тебя. – Высказав все это, Гайдук, не прибегая к паузе и не меняя интонации, спросил: – Как тебе удалось столько времени продержаться со своей рацией почти в центре Севастополя?
И полковник немало удивился, когда в том же тоне, не выказывая ни страха, ни колебания, Анастасия объяснила:
– В основном благодаря стечению обстоятельств. Скажем, использовала для выезда за пределы города служебную машину мужа. Пока он не перетрусил и не решил идти с повинной.
– Вот тогда ты его и убрала. С помощью укола.
– Во-вторых, – никак не отреагировала на его предположение Анастасия, – моя рация всегда оставалась резервной. Основная же, резидентурная, находилась, по-моему, где-то за пределами полуострова. К тому же в последнее время, потеряв по каким-то причинам своего резидента, я какое-то время оставалась вне игры.
– Но теперь-то связь с резидентом восстановлена. – И Косташ поняла, что это не вопрос. – Когда ты выходишь на связь?
– Контрольное время, – взглянула на часы, – наступает через двадцать минут. И действует в течение часа.
– Значит, нам еще нужно добираться до рации?..
– Считай, уже добрались.
Женщина допила остававшийся в рюмке коньяк, достала из-за книжной стенки связку ключей, которые наверняка числились утерянными, и отправилась в подвал, двери которого оказались бутафорно «заваленными» этажеркой и несколькими старыми стульями. Зато сам подвал при свете двух электрических лампочек вполне мог бы сойти за личный бункер Евы Браун: аккуратно застеленный серыми солдатскими одеялами топчан, несколько стульев, радиоприемник и два металлических ящика, заполненные рыбными и мясными консервами, винными бутылками и мешочками с сухарями.
– Кстати, этот засекреченный подвальчик точно так же, засекреченно, оформлен в нашем особом отделе в виде персонального бомбоубежища, – объяснила Анастасия, отодвигая книжную этажерку с томами классиков марксизма. Как оказалось, именно за ней и скрывался умело замаскированный деревянной обшивкой бункера люк, открывающий путь в катакомбы.
Прошли не менее десяти минут, прежде чем она вернулась из подземелья, но уже с рацией в руках. Быстро заперев металлическую дверь на засов, она деловито отсоединила антенну от приемника и подсоединила к рации.
– Вообще-то я могу работать и в катакомбах, у одной из щелей, которые местные называют «лисьими лазами», но здесь комфортнее.
– И тебя до сих пор не запеленговали?!
– Какая пеленгация, агент Корсар? – пристыдила полковника, налаживая рацию. – Пеленгаторщики предупреждены, что как раз в течение этого часа вся старшая группа радиокурсантов начинает перестукиваться с курсантами керченской школы и с некоторыми подшефно-учебными кораблями. Словом, в местном эфире такая «какафония» разгорается!.. К тому же долго на ключе не сижу. Связь, считай, односторонняя. Отстучала короткое сообщение – и свернулась. Ответ, как и дальнейшие инструкции, получает уже радист резидента.
– Вот оно в чем дело!
– Коль уж ты сидишь рядом, то получается, что на сей раз я работаю на своих?
– Что ты уже давно работаешь на своих, – успокаивающе уточнил полковник.
Появившись на следующий день у генерала Шербетова, флотский чекист доложил:
– Сообщение ушло сразу по трем каналам.
– Неужели в нашем, насквозь «продуваемом» спецслужбами, городе возможно и такое?
– Возможно. Лично проконтролировал. Тут случай особый. Понятно, что она же должна будет послать условный радиосигнал на субмарину.
– Само собой подразумевается, – мрачно подтвердил Шербетов, так и не сумевший окончательно смириться с тем, что московские покровители заставили генерала Волынцева втянуть его в политическую муть, связанную с послесталинской борьбой за власть.
– Что должно случиться с Косташ, когда операция будет завершена? Бесследное исчезновение? Автокатастрофа?
Начальник контрразведки угрюмо помолчал.
– Признайся, что жалко такие ляжки в расход пускать.
– Признаюсь.
– Еще одно подтверждение того, что все мы, в сути своей кобельей, бабники. Впрочем, сейчас важно не это. В общих чертах, намеками, я обсудил вопрос ее судьбы с Волынцевым. Он просил попридержать твою Анастасию. Во-первых, через группу наших итальянских агентов-коммунистов и еще одну твою любовницу, графиню фон Жерми, мы начали подступаться к тайне сокровищ фельдмаршала Роммеля. Не исключено, что по крайней мере значительная часть золота окажется в руках наших «гарибальдийцев», как они себя называют, и пойдет на развитие зарубежного коммунистического движения, спасая советский бюджет от разорительных дотаций его.
– Согласен, стоит рискнуть.
– К тому же она может понадобиться и для внутреннего потребления, ибо совершенно ясно, что руководство разделено сейчас на убежденных сталинистов, не менее убежденных хрущевцев и на довольно мощную плеяду антихрущевцев, которых в окружении Никиты Сергеевича уже пытаются оформить в «антипартийную группу». То есть мы должны быть готовы к любым вариантам исхода этой схватки, в которой своя, надежная радиосвязь никогда не помешает.
– В таком случае использование Анастасией письменного канала мы для подстраховки спокойно можем объяснить тем, что зарубежная агентура вышла на нее под нашим контролем. О чем и свидетельствует ее письменное заявление. Вопрос: как быть с «чуждой нам» рацией? Кто-то же должен был доставить ее, а значит, мы обязаны были проследить цепочку…
– Рация у нее появится наша, оформленная задним числом. В конце концов, готовили-то Анастасию в нашей, а не в зарубежной школе радистов. Ну а если уж возникнет острая необходимость… Убрать Косташ поручим тебе. В виде особого поощрения. Причем сделать это потребуем основательно и деликатно.
– Да уж, спасибо за доверие.
– На что на что, а на «особое доверие» в нашей «флотской богадельне» не скупятся. Кстати, группа Безроднова уже сформирована и проинструктирована. Парнем он оказался сообразительным, так что долго втолковывать суть задачи не пришлось.
– Сообразительным, потому что проинструктирован и «озадачен» по линии ГРУ.
Шербетов и Гайдук встретились взглядами и понимающе помолчали.
41Октябрь 1955 года.
Севастополь. Бухта Северная
Корвет-капитан завел мини-субмарину в бухту и, осмотрев местность в перископ, припарковал свое судно в миниатюрном заливе, за изгибом береговой линии. Теперь подлодка находилась почти на поверхности, и при мерцающем лунном свете командир мог видеть в перископ несколько расцвеченных огнями кораблей, которые отстаивались у обоих берегов этого неширокого залива.
Сверяясь с переданной ему картой-схемой причалов, корвет-капитан легко определил, что Госпитальная стенка находится в западной части бухты и что бочки, к которым должен был пришвартоваться линкор, оказались крайними, располагаясь ближе к выходу. Командование понимало, что такому гиганту, как этот линкор, «причально» маневрировать в тесноватой бухте, между разнотипными кораблями, будет непросто, поэтому решило свести риск до минимума.
– Я навел перископ прямо на вашу Госпитальную стенку, – проговорил Сантароне, обращаясь к командиру водолазов-взрывников, однако все еще не отрываясь от окуляра. – Внимательно осмотри ее. Где-то неподалеку вам и нужно заложить свою базу. Берега здесь каменистые, так что, может быть, отыщешь в них какую-нибудь полку, а еще лучше – грот. Только старайтесь не шуметь, как на сицилийской свадьбе.
– Ни слова о свадьбе! – возмутился Конченцо, внимательно осматривая изгибы достаточно хорошо освещенного фонарями портового берега и световые силуэты кораблей. – У меня их было три, и все неудачные.
– Не зря же во флотилии все считают тебя счастливчиком.
– А что касается шума… Гидробуксиры у нас на аккумуляторных двигателях, да и винты работают в воде почти бесшумно. Притом что на каждом корабле шумят собственные двигатели. Кстати, в войну я бывал в этой бухте.
– О своих минерских подводных и наземных похождениях в Севастополе расскажешь после уничтожения линкора. После удачной диверсии любое «геройское вранье» воспринимается убедительнее. По себе знаю.
– И все же… В страшном сне не могло привидеться, что вернусь в бухту Северную спустя десять лет после войны.
