Георгий Вайнер - Райский сад дьявола
Джангир Моньку в аэропорт не провожал, прощались дома.
Швец поторапливал:
— Давайте прощайтесь, друганы… Не забывай, дорогой Монька: не еврей для субботы — а суббота для еврея! Опоздаешь на рейс, не попадешь на ваш священный шабес, потом будешь долго каяться в грехах…
Монька был смутный, что-то его сильно тревожило. Он повернулся к Швецу и неожиданно серьезно сказал:
— Когда мы каемся, Господь забывает наши грехи. А когда мы забываем Бога, наши грехи пробуждаются сами. И однажды напоминают о себе страшно…
— Монька, окстись! — засмеялся Джангиров. — Неужто ты всерьез веришь в Бога?
Монька пожал плечами:
— Как тебе сказать? Если есть, то верю. А если нет — там посмотрим, что будет…
Швец подъелдыкнул:
— Ох, трудно тебе, наверное, на бездуховном корыстном Западе! У нас народ верующий, смиреннодушный…
— В Европе полиция очень строгая. А обыватели — очень сытые. Поэтому им ни к чему расхристанная религиозность русских… — ответил Монька, и непонятно было — шутит он или всерьез.
Швец погрозил кулаком:
— Не замай, Монька! Мечтательная русская душа, всегда готовая к смуте и разбою, обращена к Богу! А у вас — к наживе! — И сам засмеялся. — Ладно, хватит, прощайтесь…
Джангир обнял Моньку:
— Спасибо тебе, друг. Я тебе сильно должен. Надеюсь, сочтемся…
— Пусть твои дети отдадут моим детям, — сказал Монька.
Джангир кивнул:
— Мы же с тобой одной крови.
Монька согласился:
— Да. Чужой…
В аэропорт Швец гнал быстро. Сосредоточенно крутил руль, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида на сопровождающий джип. На повороте к аэропорту, помотав головой, сказал:
— У меня из памяти не идет, как этот твой бандит Хэнк приколол вьета. Будто боровка к Рождеству, одним ударом…
Монька задумчиво смотрел на догорающий осенний день, сиротливые пажити, исхлестанные дождем.
— С Хэнком надо ухо держать востро, опасный человек. Но с этим противным вьетом он разобрался как мужчина. Уважаю. Знаешь, наш мудрец рабби Иешуа бен Леви говорил: кто милосерд со злодеями, тот станет злодеем для милосердных. Этот раскосый азиат кровушки по миру пустил немерено…
— Не сомневаюсь, — согласился Швец. — Не надо было ему так расслабляться с Хэнком. Он не понял, что америкашка с нами одной нарезки. А мы — народ легавый, шуткуем матюгами, ласкаем кулаками, а спорим сразу топорами…
В аэропорту Швец повел Моньку в комнату VIP, и оформление документов заняло несколько минут. Здесь было душно, и Швец пожаловался:
— Что-то сердце потягивает противно, — достал из кармана алюминиевый патрончик с валидолом, заглянул внутрь. — Одна осталась! — перевернул патрончик, как рюмку, и высосал в рот таблетку. Почмокал и сказал: — Вроде оттягивает… — Потом повернулся к таможеннику и спросил: — Ну, все в порядке?
— Нормально…
— Ты мне разрешишь проводить инвалида до посадки? Видишь, ноги у него совсем плохие…
Монька откликнулся:
— Они устали…
Таможенник разрешил:
— Да иди, чего там…
Швец взял под руку Моньку, и они прошли через погранконтроль и оказались в международной зоне. Швец засмеялся. Монька повернулся к нему недоуменно:
— Ты чего?
Тот выплюнул на ладонь таблетку, и Монька с удивлением увидел в руке у Швеца огромный бриллиант. Швец положил Моньке в верхний карман пиджака камень, ясно улыбнулся:
— Это знаменитый «стакан», одиннадцать и шесть десятых карата. Прибереги его.
— Ну ты даешь! — восхитился Монька.
Швец усмехнулся:
— Богатые, Монька, делая подарки бедным, придумали мудрый принцип: мол, не дорог подарок, а дорого их внимание…
Монька прищурился:
— Ты, никак, собрался мне дарить «стакан»?
— Ну, отчасти, — загадочно сказал Швец. — Ты присмотри хорошего покупателя. Мне нужно за него пол-лимона — пятьсот штук. Все остальное меня не касается, это твое…
— Чего это ты так расщедрился? Тут еще штук двести над пол-лимоном висит…
— Да я не по щедрости, а по уму. Ты за эти бабки продашь его лучше и вернее, чем я его буду толкать здесь за всю цену…
— Хорошо, сделаю, — пообещал Монька. Они обнялись на дорожку, и Монька спросил:
— Слушай, у тебя с Джангиром все нормально?
Швец улыбнулся:
— Хозяин хряка сытно кормит, а свинюга верит — навек подружились…
— Угу, понял, — кивнул Монька, махнул рукой и пошел, тяжело переваливаясь, внутрь толстой кишки, глотающей пассажиров перед погрузкой в самолет.
Потянулись минуты отвратительного ожидания взлета, пока наконец самолет не разбежался и подпрыгнул навстречу кровавой полосе на закате. Монька закрыл глаза и неспешно думал о том, что он очень долго готовил эту проклятую операцию, и сейчас, когда уже ввязался окончательно и дороги назад нет, он понял, что сделал самый рискованный поступок в жизни. Если все получится, прибыль от этого дела будет гораздо больше, чем он заработал за целую жизнь. А заработал он, как ни крути — немало. Но эти умопомрачительные дивиденды от сделки сулили и невероятные риски. Впервые в таком масштабе он вошел в страну Наркотию, государство Драглэнд, мир Ширево. Страшная вселенная, кошмарный мир, на жуткой карте которого написаны пугающие и неодолимо влекущие имена: опиум, канабис, кокаин, амфетамин, LSD, SDP, амилацетон, героин, морфий, омнопон…
Монька отогнал эти мысли, надеясь, что как-то все это получится и пролезет. А грех замолит. Потом задремал…
На выходе из таможни его дожидался веселый Васенко:
— Хочу порадовать вас, шеф. Я все-таки открутил голову наглым полякам!
— Да? — недоверчиво спросил Монька. — И сколько нам это будет стоить?
— Сущие пустяки. Я разыскал их старшого — знаешь, этакий настоящий польский пан, который всегда пропал…
— Что у них за шайка? — поинтересовался Монька.
— Отморозки, наглая шпана. Про таких в Варшаве говорят: «Компань не велька, але бардзо добра — гицель-шкуродер, говняж, ксендз и три курвы, мои сестры». Я предложил старшому взять небольшие отступные и сваливать. А иначе мы их всех перебьем. Голос разума возобладал над уголовно-шляхетской гордыней…
— Ну, вот видишь, обошлось и без кровопролития, — вздохнул Монька.
— Вы, Эммануил Семеныч, известный миротворец и милосерд, мать вы наша Тереза… — засмеялся Васенко, гоня «мерседес» по Рингу.
Монька рассматривал огни Вены, заретушированные осенним дождиком, осыпающиеся платаны на бульварах. Через неплотно закрытое стекло доносился запах кофе и жареных каштанов. Он чувствовал облегчение, будто вернулся домой.
Миссис Таня Метакса, возглавляющая группу лоббирования Национальной стрелковой ассоциации Америки, утверждает, что ее организация способна в любую минуту получить у оружейников десятки-миллионов долларов для любой кампании в масс-медиа против попыток ограничить права американцев на владение огнестрельным оружием.
По данным полиции, сегодня на вооружении преступных группировок в США находится не менее 100 000 последних модификаций автоматов Калашникова (по большей части «АК-47»), способных выпускать серию из ста выстрелов! (Напомним, что ввоз оружия, из которого можно вести серийную стрельбу, в Америке запрещен с 1994 года!) А посему блюстители порядка все еще сражаются с бандитами с помощью устаревших пистолетов 9-го калибра…
«Дейли ньюс», Нью-Йорк69. Нью-Йорк. Хэнк. Городские партизаны
О'Риордан разочаровал Хэнка.
Когда ты не виделся с кем-то двадцать лет, а только слышал его голос по телефону, а голос меняется очень мало, то возникает глупая уверенность, что на свидание к тебе явится тот же человек, с которым расстались невероятно давно.
И с удивлением видишь, что явился кто-то совсем другой, совсем незнакомый, из которого доносится быстрый напористый говорок, и видишь плутоватый быстрый проблеск глаз — вот и все, что осталось от прежнего О'Риордана. Он округлился, залысел, залоснился, будто накачали его розовым спермацетовым жиром. И влез в чужой, плохо сидящий, но очень дорогой костюм и рубашку с отложным воротничком.
Это те рубашонки, за которые в «Саксе» на Пятой авеню платят по триста долларов. В нем появилась величавая плавность движений. А когда О'Риордан мельком взглянул на золотой хронометр, похожий на украшенную тремя циферблатами гирю, Хэнк захохотал — до того стал похож его старый приятель на профсоюзного воротилу. Хэнк не удержался, потер между пальцами мягкую шерсть его пиджака, поцокал языком, спросил, якобы шутя:
— На наши денежки?
О'Риордан уверенно засмеялся:
— Отчасти и на ваши тоже! К счастью, и на тебе костюм не как на докере. — Потом серьезно добавил, по привычке учительски помахивая пальцем: — И слава Богу! Наши костюмы — то же самое, что для рейнджера его камуфляжный комбинезон. В этом проклятом Хаим-тауне, этом Жидо-Сити, вонючей столице Юнайтед Штеттл оф Америка, мы — в тылу врага! И готовы залить его своей кровью в любое время! А во всем остальном у нас должен быть вид, как у преуспевающих бизнесменов средней руки…
