Потрошитель - Гоулмон Дэвид Линн

– Не смотри на меня так – тебе приходилось иметь дело только с Гражданской войной, – прошептал он и от юмора этой легкой шутки несколько успокоился.

Коллинз с Эвереттом постоянно говорили, что юмор появляется в самых напряженных положениях, и это объясняется тем простым фактом, что в жуткие минуты мозг солдата обращается к чему-то знакомому. У американских военных юмор – самая общая черта. Найлз вспомнил, чему всегда учили: не напрягай мозги даже во время стресса; это даст им свободу думать. Он покачал головой и, сам не зная, почему, кивнул старому Эйбу. Потом без всякой мысли открыл левую створку двери в кабинет.

Войдя, он обрадовался, что все пятьдесят мониторов, расположенных вдоль изогнутых стен, все еще включены. На экранах был «снег» из-за отсутствия сигнала, но благодаря ему света было все же больше, чем в темном комплексе. Главный тридцатифутовый монитор был включен, и голубое изображение показывало, что «Европа» старается привести свои системы в рабочее состояние. В дальнем углу часы отсчитывали время, начиная от двух минут тридцати секунд. Над часами была надпись: «Время до потери мощности».

«Что это, черт возьми, значит?!» – подумал он. Потряс головой, быстро пошел к своему столу и шкафу, стоявшим у дальней стены. Опустился на колени и внезапно оглянулся, ему показалось, что в приемной что-то движется. Замер, как ему казалось, на целых десять минут, хотя в действительности на три секунды. Снова потряс головой, чтобы отогнать страх, и стал открывать ящики шкафа, надеясь, что рации еще там, и что они заряжены. Глаза его расширились за стеклами очков, когда руки коснулись первых пяти раций с наушниками. Вынул две и включил первую. Чуть не закричал: «Есть!», когда вспыхнул зеленый огонек, указывающий, что аккумулятор заряжен полностью. Встал, сунул «беретту» за пояс и надел наушники на лысеющую голову. Взглянул на частоту и обрадовался, что она все еще настроена на службу безопасности комплекса.

– Комптон вызывает полковника Коллинза, ответь, – прошептал он. – Комптон вызывает полковника Коллинза, ответь же, пожалуйста!

Неожиданно Найлз услышал звук, заставивший его замереть, и он действительно донесся откуда-то из приемной.

– Я слышу тебя, – произнес низкий, режущий, ужасающий голос. – Выходи, выходи, где ты там!

Найлз закрыл глаза и брякнулся на покрытый ковром пол.

– Черт возьми, – пробормотал он, – эти твари добрались-таки до меня!

Найлз медленно приподнялся, чтобы взглянуть поверх стола в приемную своего кабинета. Кровь застыла у него в жилах, когда он увидел громадную тень, ходящую от стола к столу.

– Положение невыгодное, – спокойно произнес он, пытаясь голосом придать себе храбрость, столь необходимую, чтобы действовать.

И выбранил себя за многолетнюю пассивность. Будь Комптон в форме, он рискнул бы побежать со всех ног из кабинета и приемной, сделать рывок к свободе, не дав зверю вовремя среагировать. Но он понимал, что дурачит сам себя. Даже будь он Джесси Оуэном, его бы все равно схватила эта проворная тварь из самого жуткого кошмара. Он видел, как быстра у них реакция.

– Я чую тебя, маленький человек, – произнес голос, когда тень перегнулась через стол одного из помощников директора.

Найлз снова закрыл глаза и попытался думать о чем-нибудь смешном, но ничего не получалось. Он понял, что нужна долгая практика, чтобы юмор приходил тебе на выручку в стрессовых ситуациях – об этом нужно будет поговорить с Джеком или с Карлом.

Убедясь, что под первым столом никто не прячется, тварь пришла в ярость. Зарычала, как обозленный зверь, и начала разбивать остальные столы в щепки. Потом внезапно остановилась и посмотрела на двустворчатую дверь, ведущую в кабинет Комптона. Потом обратила взгляд на соседнюю. Конференц-зал был закрыт. Найлз мысленно взмолился, что зверь первым делом вошел туда.

– Остановись, думай, планируй, действуй, – произнес низкий голос, и Найлз услышал, что на смену гневу этой твари пришло спокойствие. Зверь засмеялся снова, безумным, похожим на хихиканье смехом, наводящим на мысль о шизофрении.

Смех и последующее хихиканье доносились в укрытие Комптона, нервировали его. Когда зверь подошел к двери кабинета, Найлз готов был поклясться, что слышит, как гигант тянет носом воздух. С каким кошмаром они столкнулись? Может эта тварь быть будущим человечества или его окончательным роком? Если это пик эволюции, то он не представлял, как человечество сможет выжить. Разум и насилие идут в эволюции рука об руку? Если человеческий мозг на это способен, Найлз опасался за сущность человеческого рода. Мир сверхлюдей и солдат, которых трудно убить, действующих и охотящихся, как звери, способных думать так же быстро, как Эйнштейн? Нет, он не хочет такого будущего и твердо знает, что эта тварь не сможет сегодня оказаться умнее его.

Зверь снова потянул носом, но одно из острых, как у животного, чувств впервые подвело его. Он пошел не в кабинет Найлза, а влево.

Комптон прислушивался и закричал, услышав, что зверь внезапно снова пришел в ярость, когда выломал двухстворчатую дубовую дверь и начал крушить громадный стол для совещаний и расставленные вдоль него стулья в поисках своей легкой добычи. Найлз воспользовался этой возможностью, чтобы выползти из-за стола, потом из кабинета в приемную, а там и в коридор. Там – он знал это в своем перепуганном состоянии – его не поймает никакое животное, ни дикое, ни домашнее. В эту минуту он был уверен, что способен даже летать.

Когда Найлз дополз на четвереньках до середины приемной, он рискнул поднять взгляд и понял, что спасется, потому что зверь еще больше обезумел. Комптон закрыл глаза и впервые за время, казавшееся очень долгим, проникся надеждой. И тут случилось несчастье.

– Это Коллинз. Вызывает Комптона. Прием!

Вызов не мог прийти в худшую минуту. Найлз не убавил громкость рации, и казалось, голос Коллинза могли слышать все в громадном комплексе.

– Ах, черт, – произнес он, боясь, как бы зверь не напал на него. Подскочил на ноги, сердце едва не вырывалось у него из груди. Ноги скользили по полу административного центра. Это походило на кошмар, где он завяз в песке или, хуже того, в сиропе. Наконец, его подошвы обрели под собой силу трения, и тут зверь с ревом выскочил из конференц-зала. Он едва увидел спину Комптона, забегающего за угол коридора.

Началась гонка между грузным, лысеющим пожилым директором и генетически измененным сверхчеловеком.

Менденхолл спускался по лестничному колодцу первым. Когда группа, наконец, добралась до сорок второго яруса, в его «беретте» оставалось три патрона. Он остановился, чтобы остальные смогли отдышаться перед тем, как выйти в коридор. Оглянулся, кивнул Глории, улыбнулся ей ободряюще. Вирджиния негромко разговаривала с Сарой и Фарбо, успокаивала француза тем, что они уже пришли на тот ярус, где расположен арсенал. Француз кивнул и с помощью Денизы Гиллиам прошел мимо Сары и Вирджинии.

– Какой у нас план? – спросил Анри Менденхолла, заставляя его отвести взгляд от Глории Бэннистер.

– Это нужно бы обсудить, – сказал Уилл и перешел к краю лестничной клетки, чтобы Фарбо мог встать рядом с ним. – Арсенал будет заперт, но, в отличие от всего прочего в комплексе, запор там не магнитный, так что, есть электроэнергия или нет, его можно открыть вот этим, – сказал он и достал из кармана большой ключ.

– Наконец-то вижу понятное мне охранное устройство, – сказал Анри и посмотрел на Сару, выглядевшую теперь чуть лучше, чем в прошедший час. Она подняла на него взгляд и слегка улыбнулась.

– Полковник, вы, наверное, думаете, что Сара сейчас слегка уязвима? – спросил Менденхолл и сверкнул на Анри глазами, увидев взгляды, какими обменивались Макинтайр и Фарбо.

Француз улыбнулся, еще раз посмотрел на Сару, потом снова на Менденхолла. Он видел, что Уилл гневен из-за того, что Коллинза здесь нет, что, может быть, он убит. Однако Анри не смог сдержаться. Взглянул на Глорию, которая с беспокойством ждала, что Уилл предложит ей подняться по оставшимся ступеням. И с широкой улыбкой посмотрел на молодого негра.