Андрей Дышев - Кодекс экстремала
– Уходим! – крикнул я, хватая Анну за руку.
Она подняла с пола пистолет и следом за мной запрыгнула на подоконник.
Глава 52
Едва мы успели спуститься по решетке вниз и, пригнувшись, нырнуть в плотную тень инжирного дерева, как услышали скрип автомобильных тормозов, хлопки дверей и топот ног. Кто-то громко постучал в дверь на крыльце, затем, кажется, добавил ногой.
Хорошо, что офис не был огорожен забором, и мы, стараясь не задевать низкие ветви фруктовых деревьев, беспрепятственно уходили в ночь, наполненную треском цикад, пока путь нам не преградила скальная стена.
Мы, насколько смогли, поднялись наверх и, лежа на холодной каменной площадке, стали наблюдать за офисом. Рядом с входной лестницей стояли две легковые машины – девяносто девятый «жигуль» и серебристый «БМВ», на котором мы приехали. Иномарку внимательно и осторожно осматривали двое мужчин, открывали дверцы, багажник и капот, заглядывали под днище, стучали ногой по колесам. Еще один человек курил, стоя перед железной дверью в свете тусклой лампочки. Четвертого я узнал по коренастой фигуре и коротким кривым ногам. Это был Самуил. Он торчал поодаль, шагах в пятидесяти от офиса, и, кажется, говорил в трубку радиотелефона.
До нас долетел знакомый лязг засова, и мы увидели, как открылась дверь офиса. Оказывается, на «жигуле» примчались пятеро. Пробираясь через сад, мы не заметили, как один из мужчин влез по решетке в окно офиса. Он и открыл дверь изнутри.
Я не видел лица Анны, но слышал рядом с собой ее частое дыхание. Она была взволнована, конечно, тем, что нам пришлось пережить и узнать за последние полчаса. Я же был больше озабочен проблемой возвращения в цивилизованный мир.
Через минуту из дома на крыльцо вышел охранник, с которым я так негуманно поступил. Должно быть, на нервной почве он все время как-то странно двигал руками, словно отдирал от них что-то невидимое, как алкоголик стряхивает с себя зеленых чертиков. Следом за ним под руки вывели Крокодила. Монитора на его голове уже не было, но лицо Альгиса, даже в слабом свете лампочки, блестело от крови.
Вскоре под нами среди деревьев вспыхнули огни фонарей. Похоже, что нас принялись искать по-настоящему. Анна нащупала в темноте мою руку и крепко сжала ее. Ей было страшно. Она устала. Этим движением она умоляла меня не испытывать больше судьбу и как можно быстрее уносить отсюда ноги.
Не выпрямляясь в полный рост, я отполз назад и стал рассматривать стену, залитую голубоватым лунным светом. При наличии трех десятков метров веревки, десятка крюков и карабинов взобраться на эту стену было бы делом элементарным даже для Анны, привыкшей передвигаться только по горизонтальной плоскости. За неимением страховки приходилось рассчитывать только на везение – Анна была спортивной девушкой, весьма отважной, но малоопытной, а этого набора качеств было вполне достаточно, чтобы быстро распрощаться с жизнью.
Я потянул ее за ногу. Пятясь, она подползла ко мне и неожиданно обняла за шею и крепко поцеловала. «Плохой признак», – подумал я. Запас ее женского мужества, извините за каламбур, иссяк. Женщина хочет любви и ласки, когда подсознательно ищет защиты.
«Плохой признак? – размышлял я над своим выводом, когда мы отыскали темный, как шахта, камин с гладким, отшлифованным весенними и дождевыми потоками дном и пошли по нему вверх. – Что ж плохого в том, что Анна, вопреки всему, остается женщиной, что способна, как прежде, по-женски чувствовать и реагировать на эту жизнь? Мне, конечно, было бы лучше, чтоб на ее месте оказался мужик, умеющий, как и я, в нужном месте и в нужное время ломать челюсти».
Мне было бы лучше?
– Подай мне руку, – попросила Анна.
Увлекшись, я забыл о ней. Она не поспевала за мной. Мужик бы поспевал. Он, возможно, смог бы вытащить меня отсюда на себе. А вот Анна, если, к примеру, меня бы ранили, не смогла бы… Господи, о чем я?!
Я даже остановился, и Анна, не заметив этого, уперлась головой мне в поясницу. «О чем я думаю? – мысленно повторил я. – Чистейшей воды бред! Логика безнадежно больного, порочного и примитивного человека! С бабой хуже потому, что она не затащит меня на гору на себе! Ха-ха! Я уже не могу думать о жизни иначе, как о перманентно происходящих мордобое, убийствах, стрельбе, взломах, угонах и опять мордобое, убийствах…»
– Чего ты все время хмыкаешь? – спросила Анна.
«Но ведь я сам, по своей воле не хочу расстаться с этой стороной жизни, – думал я. – Как будто не существует нормальной стороны, где царят другие законы и другие отношения между людьми. Мне как будто не хватает времени подумать о своем будущем, будто криминальный мир – это мой крест, который я почему-то должен нести на себе до скончания своего века. Кто сказал, что я должен этим заниматься? Я! Я сам втемяшил себе в голову, что это мой удел, мое призвание, моя вечная вредная привычка. Глупость! У меня есть дом, у меня есть желание ловить рыбу, копать землю, водить яхту, иметь семью, в конце концов! У меня есть женщина, которая любит меня уже много лет…»
Я остановился и повернулся к Анне.
– Ты чего? – спросила она.
Я приподнял ее под руки и поставил на маленькую ступеньку, выточенную в камне водой. Места на ней было мало, и Анна встала на цыпочки. Я обнял и поцеловал ее, как сделала она полчаса назад.
– По-моему, пора ставить точку, – сказал я.
* * *Крохотный бронзовый жучок, словно оживший и сбежавший с брошки, пытался по хвойной игле добраться до неба. Оно было низким, даже гребня Роман-Коша не было видно из-за облаков, но все равно бесконечно недостижимым для красивой нелетающей букашки, весь смысл жизни которой сводился к безнадежным попыткам подняться выше всех…
Я смахнул жука в траву, чтобы он вследствие особого усердия не свалился на лицо спящей Анны. Было около шести утра, точнее, мои часы показывали 5.47. Но времени суток и вообще времени здесь как бы не существовало. Под балконом, на котором мы спали, должно было ослепительно сверкать гигантским зеркалом море, а лес на склонах горы – напоминать мягкий ворсистый ковер, по которому нестерпимо хотелось бы пройтись босиком, а по прибрежным холмам должны быть раскиданы белые кубики домов Алушты, и каждое окно, словно крохотный кристалл, – лучезарить отраженным светом. Но всего этого не было. Сразу под нами – казалось, можно дотянуться рукой, – покачиваясь, киселем сползая со склонов, беззвучно дышало матовое море облаков. Оно отрезало от нас весь мир, оставив нам небольшой клочок альпийского луга с давно высохшей травой и белыми угловатыми камнями, торчащими, словно зубы древних ящеров. И на этом бесцветном, лишенном звуков и какого-либо движения диком острове мы были втроем: Анна, я и бронзовый жук, спрятавшийся где-то рядом.
Я выдернул травинку и провел ею по щеке Анны. Она, не открывая глаз, тихо спросила:
– Где мы?
– На Роман-Коше.
– Не хочу Роман-Коша, – ответила Анна, поворачиваясь на бок и поджимая ноги, как делают во сне дети. – Расскажи лучше про точку.
– Про какую точку? – не понял я.
– Про ту, о какой ты вчера начал говорить.
Я провел по ее лицу ладонью. Она прижала ее сверху своей.
– Я люблю тебя, – сказал я.
Анна дышала тихо, ровно и глубоко. Казалось, она опять уснула.
– И прошу тебя стать моей женой…
Теперь-то Анна открыла глаза, внимательно посмотрела на меня и отрицательно покачала головой. В ее волосы вплелись несколько травинок и похожие на блестки короткие иголки можжевельника.
– Нет. Дудки! Мне нужен нормальный муж, а не частный детектив, на которого охотится весь преступный мир Крыма.
– Но я же сам сказал, что пора ставить точку, – начал оправдываться я.
– Большую-пребольшую? – не поверила Анна, встала, потянулась и зажмурилась, как сытая и выспавшаяся кошка, хотя мы были голодны и тем более не выспались.
– Да.
– Жирную-прежирную?.. Надо подумать.
– Даю минуту, – сказал я и засек время по часам.
– Минуту?! – воскликнула Анна. – Я несколько лет ждала, когда ты насытишься своими психическими приключениями, а сам даешь мне всего минуту? Даже и не мечтай!
– Ну что ж, – сказал я со скрытой угрозой в голосе и негромко зарычал. – Тогда я вырву у тебя согласие силой!
Анна не успела позвать на помощь мамочку, как я повалил ее в траву и накрыл сверху собой. Анна дралась как дьявол. Она здорово исцарапала мне руки до локтей, искусала губы и изрядно оттянула правое ухо.
– Ну что? – сказал я, когда немного отдышался. – Сдаешься?
– Ни за что! – мужественно ответила Анна из-под меня, сдувая со лба челку.
– Ну ладно! – пригрозил я, и мы снова покатились по траве. В эту минуту неожиданно грянул гром, и на нас низверглись потоки воды. Дождь быстро охладил наши разгоряченные тела, мы отпустили друг друга, раскинули руки, глядя в молочную бесконечность, и стали ловить капли ртами. Одежда моментально потемнела от влаги, тяжелые капли с треском разбивались о грудь, словно о сырой бетон. Вокруг нас зашумели ручьи, устремляясь между камней вниз.
