Наталья Корнилова - За миг до удара
Я поднялась до конца лестницы, нащупала в темноте болтающуюся в воздухе ногу американца и, мысленно простившись с жизнью, ухватилась за ботинок двумя руками и повисла. Он начал меня поднимать. Но не тут-то было!
– Кажется, я сползаю! – прохрипел он вдруг, и я почувствовала, что медленно опускаюсь вниз. – Не могу удержаться – скользко!!! Хватайся там за что-нибудь, а то сейчас упадём!
– За что же я схвачусь?! Мамочка! Я даже уже не помню, где лестница!
Мы неумолимо ползли вниз. Я старалась не шевелиться, чтобы не ускорить скольжение, но это не помогало. Пол скрипел зубами, громко сипел и стонал, но, похоже, духам надоело играть с ним и они решили его прикончить. А заодно и меня…
– Все, больше не могу! – выдохнул он и вдруг закричал:
– А-а-а!
И сразу сползание вниз прекратилось. Я замерла ни жива ни мертва, боясь сказать хоть слово, чтобы не нарушить зыбкого положения, а Пол, мучительно простонав, начал поднимать ногу, сильную, как стрела экскаватора. Через мгновение я нащупала рукой толстенный трос и повисла на нем, вцепившись в него мёртвой хваткой.
– Что случилось, мистер Кейди?
– Проклятье! Эти русские тросы… Тут заусенец размером с крюк мясника.
Кажется, я нанизался на него рукой… Боже, как больно…
– Так мы что, висели на этом заусенце?!
– А думаешь, почему мы не упали? Ладно, давай взбираться.
– Подождите, я перелезу через вас.
– Спятила!
Но я уже кошкой вскарабкалась по тросу мимо него и полезла дальше.
Что-что, а лазать я умела хорошо. Всего метрах в трех над нами оказался металлический швеллер, за который и был закреплён трос. Он уходил в нишу в стене, где стоял электродвигатель. В нише вполне могли разместиться двое.
Забравшись туда, я подождала, пока залезет Пол, подала ему руку, и наконец мы смогли немного отдохнуть, усевшись на краю ниши, свесив ноги вниз. Вокруг по-прежнему было темно, тихо и страшно воняло.
– Ну и дела, – проговорил он с усмешкой. – Ещё неделю назад я был добропорядочным американцем, а теперь сижу в центре России в каком-то вонючем подвале Лубянки с проткнутой насквозь рукой и сумасшедшей девицей в придачу.
– Почему сумасшедшей? – обиделась я.
– Потому что ни одна нормальная секретарша такого бы не выдержала – умерла бы. Значит, ты – сумасшедшая. Не расстраивайся, я тоже псих.
– А вот это заметно. Ну что, заночуем здесь или двинемся дальше?
Пол, видимо, тоже обидевшись, молча встал во весь рост и начал методично обшаривать поверхность над головой.
– Слушай, а здесь, кажется, есть люк. Чугунный. Как в канализации.
– Шутите?
– Отнюдь, – весело ответил он и начал, пыхтя, что-то двигать вверху.
Послышался металлический скрежет, и наконец мрак сплошной сменился мраком слегка рассеянным, и я стала видеть слабые очертания фигуры американца.
В тот же миг образовался сквозняк, и вся вонь начала со свистом уноситься вверх, как в трубу. Меня чуть не сдуло этим ветром в шахту. Ещё пара минут, и мы оказались в подвале жилого дома. Совершенно пустынное и довольно большое помещение было необитаемым. Всюду валялись кучи мусора и ржавых труб. С потолка и со стен свисала паутина. Слабый свет проникал сюда через единственное маленькое оконце в дальней стене, и стоял полумрак. Оглядевшись, Пол стал пробираться к окошку. Я пошла за ним. Сунув носы в незастекленный, но забранный железной решёткой оконный проем, мы замерли.
На улице была ночь, но фонари ярко освещали все пространство перед домом. Хорошо была видна мостовая, по которой изредка проскакивали автомашины, и дом напротив, в котором не светились окна.
– Что это за улица? – спросил Пол, внимательно всматриваясь в соседние окна.
– Не могу узнать отсюда. Слушайте, вас же нужно перевязать! – Только тут, при свете, я увидела, что из разорванной ладони у него фонтаном хлещет кровь, даже несмотря на то, что он старательно зажимал её другой рукой.
– Успеется. Сначала нужно выбраться отсюда. Что-то подсказывает мне, что Индус где-то рядом.
– Плевать на Индуса! Вы умрёте от потери крови. Я стащила с него пиджак, оторвала рукав рубашки и перевязала на скорую руку. После этого мы пошли искать дверь. Она оказалась в другом конце подвала, заваленная каким-то строительным мусором. Она тоже была железной. Раскидав кое-как кирпичи и доски, я подобралась к ней, тщетно подёргала за ручку и поняла, что этот подвал все-таки станет нашей могилой.
– Бесполезно. Она закрыта снаружи, – мрачно обронил американец, сидевший на ящике из-под бутылок. Я заставила его сделать это по случаю ранения. – Придётся ждать утра. Может, кто-то пройдёт мимо, тогда мы постучим и попросим открыть. Другого выхода нет.
– Да уж, – я села на другой ящик рядом с ним, – не хотят ваши духи отпускать нас с миром.
– Ой, не хотят. Чувствую, пока не прикончат меня – не успокоятся.
– И зачем вам это золото сдалось? Жили бы себе спокойно, как раньше…
– А что раньше? Думаешь, я до этого марки собирал? Или парикмахером работал? Я ведь всю жизнь жил так, словно мне вожжа под хвост попала.
– А зачем вам это?
– Не знаю, – он вздохнул. – Кто-то мне сказал, что смысл жизни в том, чтобы умереть, не став подлецом. Это самое трудное, оказывается. Быть негодяем – легко. Для этого, как правило, даже делать ничего не нужно. А я вот пытаюсь доказать всем и себе самому, что не подлец и быть им не собираюсь. Помогаю всем, лезу, куда сам черт побоится нос сунуть. Дурость, наверное…
– Ну а золото здесь при чем?
– Золото вообще ни при чем. Я ведь не из-за золота влип. Я на самом деле хотел помочь тому человеку, который написал своей кровью записку. Мог ведь, узнав, что там написано, просто выбросить её, и дело с концом. Но потом бы меня до конца дней угрызения совести мучили. Вот и понёс меня нечистый в тот дом напротив. А там и затянуло по самые уши.
– Но вы можете прямо сейчас это бросить. Вот выберемся отсюда, и забудьте обо всем.
– Черта с два я позволю, чтобы клад достался этим ублюдкам! – с горячностью проговорил он. – Теперь уж нет! Лучше пусть убьют, чем буду сознавать, что они на эти деньги жируют и надо мной посмеиваются. И потом, мне кажется, что это главное дело всей моей жизни. Вот найду его, возьму себе, сколько нужно для нормального существования, а остальное раздам нищим и голодным – пусть знают, что мир не без добрых людей. А то ведь почти все уже совсем веру в добро потеряли.
– Вы – идеалист, сударь. Мой босс уже однажды пытался накормить московских бомжей, так они чуть его самого не сожрали.
– Не кормить нужно было, а сначала нормальных людей из них сделать, чтобы себя уважать начали. Дать им жильё, работу и так далее. Тогда бы они сами не захотели уже ничего дурного творить. Все человеческие пороки от бедности происходят. А так, наверное, даже не поблагодарили Родиона? – Он усмехнулся. – А Родион, кстати, молодец, умный парень. Интересно, что он сейчас делает?
Небось гадает, что с нами случилось. Хорошо, что он успел дверь кабинета захлопнуть, а то бы сейчас вместе с нами кувыркался. Индус сказал, что за ним наблюдают и он не сможет выйти из своей будки. А так бы и вправду, смог бы проверить, на месте ли клад. Кстати, ты тогда так и не ответила мне: кто он такой на самом деле? О нем даже Индус с каким-то генералом по телефону разговаривал. Помнишь?
– Помню. Но вы все равно не поверите, если отвечу.
– А ты попробуй.
– Честно?
– Конечно!
Я набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы выдохнуть ответ, и в этот момент за дверью подвала послышались голоса.
Первым моим желанием было закричать от радости, но Пол своей железной ручищей закрыл мне лицо и тревожно прислушался. Голоса были неразборчивыми.
Кто-то находился по ту сторону двери и негромко переговаривался. Судя по всему, их там было двое.
Убрав руку с моего рта, Пол прошептал:
– Тише. Вдруг это Индус? Надо бы сначала проверить.
– А как?
– Не знаю. Сиди здесь, я подберусь поближе и постараюсь подслушать.
Он осторожно пробрался по мусору к двери, приложил к ней ухо и стал слушать. На лице его сначала отразилось удивление, потом оно расплылось в улыбке. Так же бережно ступая по кирпичам, он вернулся ко мне.
– Не знаю, как это сказать, – он смущённо отвернулся. – Но, по-моему, там занимаются любовью…
– Что?!
– А чего? У вас в России все может быть. Может, людям негде больше, так они в подвале. У нас в Америке для этого номера сдают в гостиницах на час-два за пару долларов.
– И что будем делать? Надо же как-то выбираться. Пусть позовут кого-нибудь, кто сможет открыть дверь.
– Подождём, пока закончат. А то прервём их на самом интересном, тогда хрен чего они для нас сделают, – он усмехнулся. – Пусть уж потешатся.
Тут из-за двери послышались уже вполне разборчивые женские стоны, которые стали постепенно переходить в яростные страстные выкрики. Я покраснела и заткнула уши. Американец как-то весь подобрался, нахмурился и мужественно выжидал. О том, что происходило у него в душе, я могла только догадываться. Мне было неловко перед ним ни много ни мало за всю Россию, но я ничего не могла изменить. Наконец, когда мускулы на его лице расслабились, я поняла, что сеанс любви в подворотне закончился, и убрала руки.
