Дмитрий Щербаков - Беспощадная страсть
Кавалькада свернула на отдельную ветку дороги, ведущую к деловому особняку Газавата.
Умник, сидевший в засаде на расстоянии приблизительно километра от места поворота, услышал сигнал рации. Он достал прибор, включил на прием.
— Говори, брат.
— Они свернули, командир.
— Сколько их?
— Точно сказать пока не могу, машин двадцать наверняка…
— Сколько в них может быть человек?
— В каждую влезает до десяти… Тачки большие.
— Оставайся на связи. Как только пройдет последняя машина, сразу доложи.
— Понял. Посчитать их?
— Ну, посчитай… Но если ошибешься на одну-две, не страшно… При нашем раскладе это уже не имеет значения.
Через какое-то время парень снова вызвал Умника.
— Командир, последняя тачка прошла.
— Ты их посчитал?
— Приблизительно.
— Сколько?
— Около тридцати.
— Нормально, начинаем акцию. Отбой!
Спрятав рацию в карман, Умник осторожно, чтобы его не заметили с дороги, высунулся из кустов. Примерно в метре от границы зарослей виднелась небольшая лужица маслянистой жидкости. Блестящая влажная ленточка этой жидкости от лужицы уходила к самой дороге. Семен мелко перекрестился, достал из кармана коробок спичек. Вытащил одну, чиркнул и бросил в лужицу.
Лужица вспыхнула. Пламя по блестящей ленточке горючей влаги стремительно поползло к трассе. Еще мгновение — и на шоссе начался ад…
…Незадолго до появления кавалькады джипов примчавшиеся по вызову Умника бойцы-«бомжи» густо полили бензином всю ветку дороги, ведущую к особняку Газавата. Этот план придумал Север, а Умник великолепно выполнил замысел шефа. Теперь идея приносила свои плоды.
…Шоссе полыхало. Джипы загорались, как свечки. Некоторые взрывались. Из других выскакивали камуфляжники, попадая прямо под перекрестную пальбу засевших в придорожных кустах «бомжей». Прекрасно вооруженные газаватовцы веером били из автоматов по врагам, и били иногда достаточно успешно, судя по долетающим из кустов вскрикам раненых. Но лжеспецназовцы все равно погибали — либо от ожогов, либо от взрывов автомобилей, либо от метких пуль противника. Деваться им было некуда…
Ватин, который, на свое счастье, не успел заехать на пылающее шоссе, быстро разобрался в происходящем.
— Север!.. — простонал он.
— Что, шеф? — спросил Ватина один из троих находившихся с ним в его «Вольво» парней.
— Неважно, Беркут! — выкрикнул тот. — Неважно! Наши попались! И попались крепко! А нам надо спасать «папу»! Без «папы» мы щенки слепые! Если его убьют…
— Там у него что, Сатир гребаный появился?! — испуганно воскликнул бандит по кличке Чугун. — Мы поэтому так гнали туда, да?!
— Да, идиот, да! Сатир, Сатир, будь он проклят, гад! И если мы не спасем босса, Сатир его прикончит!
— Но как же мы прорвемся? — удивился третий сопровождающий Ватина браток. — Гляди, шеф, какое там пекло… И засады сплошь…
— Ты, Крокодил, только о своем брюхе и думаешь! — заорал Ватин. — Как бы тебе его не продырявили! А нам «папу» надо спасать, «папу»! Газавата! Ты понял?!
— Но действительно, как мы прорвемся, вчетвером-то? — возразил шефу Беркут, самый хладнокровный из троих.
— У меня в багажнике ящик гранат. Пойдем лесом, по двое, по обеим сторонам от дороги. Будем бить чертовых «бомжей» гранатами! Думаю, они даже не поймут, что взрывается, решат — джипы! Прорвемся!
Каждый из четверых бандитов взял себе из багажника наплечную сумку и набил ее гранатами.
— Они боевые, учтите! Сами не попадите под осколки! — предупредил Ватин.
— А как же наши на дороге? — поинтересовался Чугун.
— Нашим все равно уже не поможешь. Их всех постреляют, или они сгорят, или взорвутся — один хрен!
— Плохо бросать своих… — поморщился Беркут.
— А кто их бросает?! — взъярился Ватин. — Мы в бой идем, а не бежим отсюда, как зайцы! Мы завалим «бомжей» гранатами! Что мы еще можем сделать для наших, скажи мне?!
— Пожалуй, ты прав, — отозвался Беркут, секунду подумав.
— Ясно! — разом кивнули трое бандитов.
— Тогда вперед! — приказал Ватин. — Встречаемся у ворот особняка босса! Если останемся живы… — добавил он тише.
Глава 32
…Резко развернувшись, Север встал на пороге зала, обратив револьверное дуло внутрь помещения. Увидел он именно то, что ожидал увидеть: Газават, прижимая локтевым сгибом левой руки горло Милы, прикрывался девушкой. Правой рукой бандит сжимал «Кедр», ствол которого был приставлен к виску Милы. Николай скалился.
— Здорово, Сатир! Или как тебе больше нравится — Север? Мне по барабану, как тебя называть. Давно не виделись, братан!
— Отпусти женщину! — потребовал Север. — Мужик ты или сопля? Давай разберемся по-мужски!
— Я не мужик, я вор! — ухмыльнулся Газават, подразумевая свое положение в неписаной иерархии уголовников. — Впрочем, тебе, ни разу не топтавшему зону, не понять разницы. Но как вор я с тобой в мужицкие игры играться не собираюсь! Я знаю, стреляешь ты быстрее, чем я, и успеешь меня завалить при любом раскладе. Мне этого не нужно.
— А что тебе нужно?
— Брось оружие. Или я пристрелю Гюрзу, хоть и очень жалко — я даже трахнуть ее не успел. Бросай ствол, ну! — вдруг заорал Газават, еще крепче прижимая дуло «Кедра» к виску Милы.
— Прикончи его, Север!.. — с трудом прохрипела Мила: пережавшая ей гортань рука Николая мешала говорить.
— Не держи меня за чурку, Газават, — сказал Север устало. — Если я брошу ствол, ты меня просто убьешь.
— Нет! — крикнул Николай.
— Да! — рявкнул Север.
— Так ты отказываешься бросить оружие?
— Я не так глуп.
— Так я стреляю! — Газават демонстративно потянул спусковой крючок.
— Слушай сюда, Газават. Слушай внимательно, — произнес Север глухо. — Мне эта женщина дороже жизни. Отпусти ее, и мы уйдем. Я тебя не трону, обещаю. Мы уйдем и больше никогда не потревожим тебя. Обещаю, — повторил Север.
— Нет, Сатир, не годится, — покачал головой Газават. — В Гюрзе вся моя надежда. Ты и сейчас можешь завалить меня в любой момент, но знаешь, дернуть гашетку я успею даже мертвый. И утащу Гюрзу с собой. А ты этого боишься больше, чем самому схватить девять грамм! Ведь боишься, я же вижу! Боишься?!
— Боюсь, — признался Север. — Но почему ты не веришь, что я тебя не трону, если ты отпустишь Милку?
— А у меня нет гарантий. Едва я ее отпущу, ты влепишь мне пулю меж глаз — я «мама» сказать не успею, не то что «Кедр» поднять.
— Гарантия — мое слово.
— Я никому не верю на слово.
Газават врал. Он слышал не раз: Север Белов свято соблюдает данное слово. Верил он Северу и сейчас. Но в данный момент Николай чувствовал свою силу. Он видел, как отчаянно Север боится за Милу, и думал: надо еще чуть-чуть нажать, упереться рогом, морально подавить противника. А тогда можно будет получить все: и жизнь, и Алую Розу в полную личную собственность. Только необходимо добиться, чтобы этот монстр сейчас убрался с глаз долой. Чуть позже подъедут ребята, а там уж… «Я окружу себя тройным кольцом охраны, — размышлял Газават. — Понаставлю вокруг дома защитных систем, так, что ни одна мышь не проскочит. И натрахаю Гюрзу досыта. А пока я ее буду трахать, Север пускай штурмует мои бастионы! Доштурмуется! Грохнут его рано или поздно, как бы ни был он ловок… Лишь бы сейчас свинтил отсюда, монстр поганый!»
— Ты хоть просекаешь, что я тебя сейчас убью?! — спросил между тем Север вибрирующим голосом. — Выхода у меня нет! Нету выхода, ты понял?!
«Да он заводится! — испугался Газават. — У него истерика начинается! Черт! Надо срочно смягчать условия, а то еще и впрямь завалит, псих долбаный!»
Однако лица Николай не потерял.
— Тем самым ты убьешь и свою жену! — заявил он. — А кто мне только что бакланил, будто она тебе дороже жизни?
— Не бакланил. Дороже… — Север скрипнул зубами.
— Тогда брось волыну.
— Ты не вруба-аешься! — протянул Север пронзительно. — Если ты меня убьешь, ты и ее потом погубишь тоже! Так или иначе погубишь! Она больна, ты понял, больна! А ты, дерьмо, никогда в это не въедешь! Потому что у тебя сперма вместо мозгов! А ну, резко отпусти девчонку, а то прям щас вмажу тебе пулю в морду!
Газават торопливо пригнулся, пряча свое лицо за головой Милы. Однако ствола от ее виска не убрал и шею не освободил.
— Не дури, Север! — повысил он голос. — Какой тебе навар завалить меня, если я все равно успею грохнуть твою девку?!
— Лотерея! — выкрикнул Север нарочито визгливо. — Вдруг не успеешь?! А если погибну я, ты точно ее уморишь! И умрет она в позоре и мерзости! Нет у меня выбора, ты понял?! Ну что, сыграем в орлянку, Газават? Ставка — жизнь!
«Да он и впрямь псих! — внутренне содрогнулся Николай, глядя на исказившееся лицо Белова. — Пожалуй, хватит мне дразнить костлявую!»
