Ночь за нашими спинами - Ригби Эл
– Когда в ней не было пуль, массовых расстрелов, потери памяти. Я верил, что ты… не похож на меня.
На этот раз Бэрроу, явно задетый, скалит зубы:
– О да, Ван. Не похож, и слава богу! Я долго наблюдал за тобой, и еще недавно ты был другим. Я думал посвятить тебя во все, ведь тебе ничего не стоило бросить пару-тройку человек во имя чего-то большего! А потом… не знаю, что и когда сделало тебя таким… мягким. – Он выплевывает последнее слово, как что-то мерзкое, случайно попавшее на язык. – Я ведь хотел в последний раз проверить тебя. Ты даже не разрешил стрелять, чтобы усмирить горожан, а я рассчитывал на это, чтобы потом обвинить тебя. Но… ты стал слабым, Ван. Трусом.
– Может быть.
«Единоличник» отрывает звездочку и бросает ее под ноги. Глаза Джея Гамильтона расширяются от удивления. Глаза мэра – сужаются.
– Даже так? Ты просто тряпка…
Но договорить он не успевает. Крупная дрожь бьет все его тело, на шее и висках проступают вены. Горло рвет кашель. Я хорошо помню, что нечто подобное уже случалось, и тогда мэр пил какие-то таблетки. По моим щекам все еще бегут слезы. Болит спина. И все же я…
– Эшри!
Я вскакиваю. Бросаюсь вперед и начинаю шарить по карманам пиджака.
– Где они? Скажите, где…
– Не нужно…
Я цепляюсь за большую, теплую, дрожащую руку, которая однажды гладила меня по волосам, и перехватываю его взгляд.
– Пожалуйста…
Но меня отталкивают, и Элмайра прижимает меня к себе. Неотрывно глядя на нас, мэр опускается на колени, потом тяжело падает, но продолжает широко, с оскалом, улыбаться.
– Я дарю вам… всю свою тьму. Подавитесь.
Его тело дергается. Изо рта течет бело-кровавая пена, и… мэру будто становится велик его костюм. Он высыхает. Стареет. Глаза теряют свой яркий цвет, в котором и трава, и вереск, и заводи Большой Воды в летние дни. И мой дом. И моя жизнь.
– Сделайте что-нибудь…
Меня не слышат. Руки Элмайры сцепляются на моей спине в замок.
– Кто пошевелится – застрелю, – чеканя слова, обещает Сайкс и делает маленький глоток из стакана. – Сахара маловато… хм.
Один из лучших полицейских Старшего офицера мистера Бога не перестает улыбаться. Он замирает. Еще мгновение – и он просто рассыпается.
Дорогой темно-бурый костюм, присыпанный прахом, похож на медвежью шкуру. На лацкане краснеет маленькая звездочка, точно как та, что лежит под ногами Вана Глински. Тикают часы с разбитым циферблатом – и это единственный звук, который сейчас слышен в помещении. Я не могу говорить и чувствую ком в горле.
– И… что вы теперь будете со всеми нами делать? Убьете? – спрашивает Элм, гладя меня по волосам. Ее рука ледяная, словно лапка лягушки. Я отстраняюсь, с усилием вытираю лицо и вижу, как Анна качает головой:
– Почему ты так думаешь?
Подруга быстро переглядывается с Ваном Глински.
– Хм… дай подумать… Может, потому, что я знаю, что в этом подземелье ходят две-три сотни роботов, готовых пристрелить нас?
– Боюсь, вы ошибаетесь, роботы наверху…
Сайкс огибает горстку праха и встает так, чтобы его лицо оказалось на всех экранах. Он выпрямляет спину, приветливо улыбается, прокашливается и салютует стаканом кофе. Помещение заполняет его гулкий голос:
– Дорогие горожане. Просьба оставаться на своих местах и ждать зари. До скорой встречи.
По щелчку его пальцев изображение на экранах меняется: там появляется сцена театра Станиславского. Становятся видны темные мрачные декорации и девушки-роботы в белых пачках. Вспоминаю: нас водили на этот балет.
«Лебединое озеро».
Его уже однажды показывали в том самом эфире. Сайкс поворачивается к нам:
– Элмайра, позовите, пожалуйста, Мари сюда. Пора забрать сокровище.
Элм смотрит на него, не веря своим ушам.
– Неужели…
Сайкс кивает, но она все еще колеблется. Наконец, возможно, решив, что терять нечего, закрывает глаза и начинает что-то шептать. Снова воют сквозняки, а от кожи Элм идет слабое зеленое сияние. Воздух в центре помещения серебрится. Появляется уже знакомая мне девушка, рядом тут же возникает Вуги, держащий под мышкой книгу.
– Привет, старушка!
Заметив Элмайру, Мари чуть склоняется. Потом оглядывает зал, делает несколько неуверенных шагов и приподнимается над полом.
– То самое место…
Сайкс встает почти вплотную и задумчиво оглядывает призрака с ног до головы. Наконец он приветливо, даже галантно наклоняет голову:
– Мы готовы идти, куда ты укажешь.
– Никуда мы не… – начинает Элм, но темнокожий антроид вдруг вынимает из кобуры пистолет. Сайкс залпом допивает кофе и, поправив волосы, уточняет:
– Каждый из нас.
Мари смотрит серьезно, недоверчиво и взлетает выше. Сайкс направляется к приборной панели, чтобы нажать какие-то кнопки. Створки дверей с жужжанием разъезжаются.
– Есть тоннель до окраин. До лабораторий… – Сайкс делает паузу, – прежних жителей этих мест.
Я бросаю взгляд на Джона. Ни он, ни Анна не рассказали, кем были раньше мертвые ангелы, поэтому обтекаемая формулировка – «прежние» – так и осталась. Неужели Сайкс способен что-то понимать?
…Все уже вышли: два светящихся силуэта и Сайкс впереди, Гамильтон, Глински и Элм следом. Последними идут Анна и Джон.
Уходя, я в последний раз оборачиваюсь и смотрю на разбитые часы мэра. Стрелка остановилась. В спешке кто-то прошелся по циферблату.
Море в темноте
Я впервые вижу то, что находится за пустырем. Небольшие строения здесь стоят кучно, их стены блестят, словно снег. Узкие проходы опутаны паутиной, дорожки засыпаны мусором. Тут странно пахнет: резиной, пылью и плесенью.
Почти ничего не видно, только фигуры призраков излучают слабый свет – мерцающий зеленым Вуги и переливающаяся медовым Мари:
– Как она выглядит?
– Просто как серебряная колба.
– А где она спрятана?
– Увидишь.
– Ее закопали?
– Нет!
– А…
– Отстань от меня, ради бога!
Сайкс шагает с Элм. Он даже не смотрит на нее, и я, как ни стараюсь, не могу понять, почему он до сих пор молчит. Кажется, просто наслаждается короткими минутами рядом. Когда моя подруга чуть поеживается и обнимает себя руками за плечи, он накидывает на нее свой пиджак:
– Так теплее.
Элм смотрит на него исподлобья:
– Спасибо. Что, подкатываете?
Она не догадывается… У меня все обрывается внутри в очередной раз. Я жду, что скажет Сайкс, а он, не изменившись в лице, смеется:
– Вы не интересуете меня как женщина. Только как чудесный цветок.
На ее лице мелькает вызывающая недовольная гримаска.
– Почему?
– Вы слишком красивы.
Дальше отец и дочь идут молча. Я пытливо смотрю на их спины.
– И как будешь выкручиваться?
– Придется делать это вместе. И черта с два ты станешь мэром!
Это звучат голоса Глински и Гамильтона. Главы партий идут сзади и, конечно же, уже делят территорию. Я закусываю губу. Даже они нашли, о чем поговорить, и только я – словно за стенкой. Далеко от политиков, лучшей подруги, главного злодея, ссорящихся Джона и Анны и переругивающихся призраков.
Кисловатый смрад сменяет запах цветущей воды – тяжелый, но более приятный. Мы приближаемся к краю оврага, через который перекинут хлипкий мост. Тихонько скрипят веревки, стучат друг о друга доски. Тут глубоко, метров тридцать. Вода осталась лишь на дне; впрочем, это скорее жижа, разбавленная грязью. Внизу виднеется ржавый двухместный самолет, когда-то бывший красным. «Кукурузник» – кажется, их называют так.
– С вами… все в порядке?
Вопрос Сайкса адресован Джею Гамильтону. Тот, неотрывно глядя вниз, вздрагивает и кивает. Он бледен – но, наверное, просто сказываются усталость и потрясение.
– В таком случае…
– Элмайра, ты… уже можешь летать?
Элм подскакивает как мячик и зависает в воздухе, болтая ногами.
– Да, пожалуй.
– Не могла бы ты спуститься и заглянуть под сиденья?
