Юлия Латынина - Охота на изюбря
Калягин вообще в последнее время был очень мрачен. После смерти Брелера у него резко переменилось настроение. Он так и не выкинул фотографию друга из собственного кабинета, только вынул из рамки и бросил в верхний ящик стола. Время от времени Вовка Калягин открывал ящик, глядел в лицо улыбающемуся черноволосому крепышу, потом бормотал сквозь зубы: «Собаке собачья смерть!» — и захлопывал ящик.
Спустя два дня после безобразной разборки, когда Калягин зачем-то поехал в областной центр, в кармане его прозвенел мобильник. Калягин взял трубку и услышал голос одного из своих старых знакомых, областного авторитета по кличке Моцарт. Авторитет обладал феноменальным слухом, любил классическую музыку, и на скрипке играл не хуже Шерлока Холмса.
— Надо встретиться, — сказал Моцарт. — Базар есть.
Начальник промышленной полиции города Ахтарска приехал к бару, который контролировал Моцарт, около пяти. Ребят своих он попросил остаться в зале, а сам поднялся на второй этаж, где его уже ждали. Рядом с Моцартом сидел незнакомый Калягину парень лет тридцати, черноглазый и слегка упитанный.
— Вот, Вовка Калягин, — сказал Моцарт, — прошу любить и жаловать. Легендарный, можно сказать, мент. С тех пор, как он в Ахтарске, нам всем в Ахтарс-ке делать нечего. Хотя мог бы старых друзей и не забывать.
— Вы все на словах друзья, — спокойно ответил Калягин, — а если я в зону попаду, тоже дружить будете? Или как с Брелером выйдет?
Моцарт покачал головой.
— С Юркой нехорошо вышло, — сказал он. — Памятник ему ты, говорят, на могилу ставил? Калягин промолчал.
— Вот, Вовка, — сказал Моцарт, — хочу тебя познакомить с гостем. У него к тебе дело. Человек он известный, в Москве в большом авторитете, за него Коваль просил замолвить словечко. А зовут его Лось.
Моцарт легко поднялся.
— Ты куда? — спросил Калягин.
— Пойду погуляю, — ответил авторитет. — Вам тут вдвоем перетереть нужно, а мне и спокойней: меньше знаешь, крепче спишь.
И Моцарт выпорхнул из кабинета. Начальник ах-тарской промышленной полиции и московский авторитет остались одни. Лось глядел на Вовку Калягина черными смеющимися глазами, так похожими на глаза Брелера. Полные губы слегка раздвинулись, обнажая белые крупные зубы. Лось потянулся и достал из кармана белый прямоугольник визитной карточки. На карточке значилось имя «Александр Лосев» — и номер сотового телефона. Калягин молча прибрал карточку, но своей не дал.
— У тебя, кажется, проблемы с Витей Камазом? — спросил Лось, — с замом твоим?
— У меня нет никакого зама по фамилии Камаз, — ответил Калягин.
— Ну, ты, мент, обидчивый. Пусть будет Виктор… хрен, не помню как по батюшке… Свенягин. У тебя с ним проблемы?
— Это мои проблемы, а не ваши, — ответил Калягин.
Лось покачался на стуле. Белые его зубы блестели в комнате, залитой отраженным светом от зимнего снега и солнца.
— Многим людям не по душе, как Камаз сделал, — сказал Лось, — он на всех насрал. Кто ему доверился, тех он через хрен кинул. Через понятия переступил.
— А что — банк «Ивеко» соблюдает понятия? — усмехнулся Вовка Калягин.
— Не о банке речь. Он не банк кинул. Он людей оскорбил. Бывает, чтобы мусорок ушел в охрану, а вот чтоб бригадир ментом стал…
— А я что же? — спросил Калягин.
— Ты другое, ты мент по рождению…
— И что же ты мне на моего зама жалуешься? Уволить просишь?
— У тебя в Ахтарске как на секретном объекте. Мышь, говорят, не проскочит. Многие на Камаза сердиты. И он это знает. Шифруется грамотно, из города носу не кажет. Вот мы с ребятами и стали думать — если его пасти, так ведь заметут. А я и говорю: «А с чего вы взяли, что заметут? Надо пригласить Вову Калягина, культурно объяснить ему ситуацию, глядишь, он сам подскажет, как Камаза найти». А?
Вовка молчал.
— Вот к примеру. Выехал ты на место происшествия, звонишь Камазу на трубку и велишь: подъезжай немедленно… Так?
— Не так, — сказал Калягин.
— Почему?
— Свенягин — мой зам по просьбе Сляба. Ты мне предлагаешь Сляба кинуть. Трое людей кинули Сляба. Заславский, Брелер и Неклясов. И где они теперь?
— Я тебя не прошу кинуть Сляба. Я прошу помочь хорошим людям с человеком, который тебе поперек горла.
Калягин резко наклонился к собеседнику.
— Слушай сюда. Лось. Я Сляба кидать не стану. Появишься в Ахтарске — ноги повыдергиваю. Ясно?
Вовка Калягин с грохотом отодвинул стул и спустя мгновение исчез в двери.
Спустя две недели, когда Вовка Калягин вышел поутру из дома к джипу, его водитель, осматривая автомобиль, обнаружил привязанную к педали газа растяжку к Ф-1. Быстрое и эффективное расследование показало, что к автомобилю поздно вечером подходил один из новых «сотрудников», принятых на службу вместе с Камазом, некто Перчик, он же Боря Перцов. Перчика пригласили на интенсивное собеседование, и он раскололся, как грецкий орех под металлогибоч-ным прессом. Правда, Перчик категорически утверждал, что нестандартное употребление самой мощной из российских гранат является его личной инициативой и что его шеф Камаз ничего подобного не заказывал. Причем как Перчик, так и сам Камаз успешно прошли проверку на детекторе лжи. После этого Камаз написал заявление «по собственному желанию», а Перчик пропал в неизвестном направлении. По этому поводу поговаривали, что в котлах заводской ТЭЦ, приспособленных под высокозольный экибастузский уголь, можно, не нарушая технологии, сжечь что угодно. И вообще арест Перчика возбудил бы слишком много нездорового любопытства по поводу кадрового состава ахтарской промполиции.
По просьбе Черяги Камаз забрал свое заявление обратно, а еще спустя два дня после этой истории Калягин позвонил по сотовому Лосю.
Они встретились в Москве на следующей неделе, и Вовка Калягин без обиняков сказал, что хочет поговорить с Ковалем.
— Зачем с Ковалем? Камаз — это моя тема, — возразил Лось.
— Хорошо. Тогда слушай. У меня был друг. Ты его знаешь. Юрка Брелер. Его убили два человека. Начальник тюрьмы Коробцев и Барсук. Коробцева я снял. Барсук ушел на зону. Я хочу, чтобы с Барсуком было то же, что с Брелером.
Лось слегка побледнел.
— Ты с ума сошел. Барсук — правильный бродяга, за что его мочить?
— Ваше дело. Коваль на зоне — король. Хотите Камаза — отдайте Барсука. Мне все равно, кем он станет — петухом или трупом.
— За базар ответишь?
— Отвечу.
И Володя Калягин бесшумно поднялся и растворился в промозглом сумраке сочащейся зимней оттепелью Москвы.
25 января, после очередной отсрочки заседания арбитражного суда, на этот раз в связи с отпуском судьи, губернатор Дубнов позвонил на завод и предложил Денису Черяге, фактическому и.о, гендиректора Ахтарского металлургического комбината, встретиться и обсудить создавшуюся ситуацию.
Стрелку забили на пол-одиннадцатого, в областной администрации. Денис появился на три минуты позже. Областной руководитель принял его очень радушно: самолично вышел встречать Черягу в предбанник, по-мужски, крепко, пожал руку, и, положив на плечо широкую ладонь, ввел гостя в кабинет, отделанный с такой щедростью, будто губернатор Дубнов руководил по меньшей мере корпорацией «Дженерал моторе», а не умирающим регионом с шестидесятипроцентным дефицитом бюджета.
— Что-то вы похудели, Денис Федорыч, — по-хозяйски проворковал губернатор, окидывая Черягу сочувственным взглядом, — как здоровье Вячеслава Аркадьевича?
Три четверти людей, с которыми встречался Денис, первым делом считали нужным справиться о Слябе. Но этот губернаторский вопрос до странности напомнил Денису участливое вопрошание Аузиньша.
— Он поправляется, — коротко сказал Денис.
— А позвоночник?
— Для этого нужна операция. Когда Слава окончательно выздоровеет, — я имею в виду другие раны, — ее сделают. В Швейцарии.
— Что-то он очень медленно выздоравливает, — вздохнул Дубнов.
— Человек послабей Извольского с такими дырками давно бы в гробу лежал, — ответил Черяга. — А что медленно, так ведь такая свистопляска вокруг завода, что и здоровый человек копыта откинет. Если арбитражный суд месяц не может назвать мошенников мошенниками, то…
— Ну, насчет суда я так краем уха слыхал, что там все очень запутано. Вы уж, Денис Федорович, не обессудьте, у нас судебная власть независима от исполнительной, я на судей влиять не могу.
Губернатор радушно подтолкнул Дениса к низкому круглому столику, стоявшему справа от письменного стола, мимоходом коснулся кнопки селектора, промурлыкал:
— Варечка, организуй нам чаю, — и зашелестел на, столе бумагами.
Денис уселся в кожаное уютное кресло и терпеливо ждал, пока к нему присоединится Дубнов. Наконец тот с кряхтеньем уселся напротив, и Денис сказал:
— Александр Семенович, давайте слова про независимость судебной власти прибережем для прессы. У нас свои контакты с судьями, и я знаю, на чьи распоряжения они ссылаются. И судя по тому, что они говорят, вы решили, что от Сунжи до Москвы ближе, чем до Ахтарска.
