Санкция на жизнь - Палий Сергей Викторович

Стас раньше бывал в этом секторе пару раз, когда пешком ходил с учебной палубы на жилую. Здесь был пост, но КПП располагался левее по коридору, а справа площадка упиралась в глухую стену с единственным всегда задраенным люком, рядом с которым располагался стеллаж с пожарным инвентарем и красная надпись светоотражающей краской: «Аварийный. Санкция на разгерметизацию лишь во время пожарной или боевой тревоги. Ключ-карта у дежурного по сектору».

Нажимая рычаг разблокировки, Стас до последнего момента боялся, что механизм не сработает при попытке открыть дверь подсобки изнутри. Или что заорет сигналка – все-таки консульский сектор. Но, видимо, санкцирам-конструкторам или испекции по флотской безопасности не пришло в голову, что кто-то из личного состава авианосца захочет выкрасть посла или приравненную к нему персону, пользуясь техкоридором.

Рычаг плавно ушел вниз, равно как и сердце у Нужного. Скрежетнуло, раздался короткий сигнал разблокировки, и дверь слегка отошла от прорезиненного края комингса.

Стас замер на несколько секунд, прислушиваясь, не идет ли кто со стороны поста. Затем, удостоверившись, что все спокойно, он приоткрыл дверь сантиметров на тридцать и протиснулся в светлый коридор, стены которого были обиты бежевым термопластиком, а пол и потолок стилизованы под дерево ламинатом. Через каждые пять метров в противоположной стене располагались двери. Всего их тут было восемь.

Начинать поиск стоило с самых безопасных кают, расположенных дальше всего от КПП, – чтобы, в случае успеха, шанс уйти незамеченным был выше.

Стас, держа автомат наготове, подошел к самой правой двери и потянул на себя. Закрыто.

Ясно. Значит, здесь никого нет, потому что, как поведал Уиндел, санкционеры не опускались до того, чтобы запирать пленников.

Следующие две каюты тоже оказались закрытыми. А вот четвертая по счету дверь свободно отворилась, впуская Нужного внутрь.

Просторное помещение было освещено приглушенным светом двух диодных ламп. На мониторе, вделанным прямо в небольшую барную стойку, светился геральдический знак российского сектора СКО, а под ним ярлычок ограниченного доступа в бортовую сеть. На журнальном столике стоял графин с водой и ваза с фруктами. Иллюминатора не было, зато всю стену украшало темное голографическое панно с помигивающим глазком ждущего режима. Что ж – уютно и со вкусом. Не под стать тесной каморке Тюльпина или жестким койкам в учебке. Видать, консулов и прочую дипломатическую дребедень на флоте уважают, и социальные санкции у них здесь – ого-го…

На большом, обитом шелкосодержащей тканью диване сидел мужчина с аристократичным лицом, облаченный в глаженые брюки, черные лаковые туфли и светлый пуловер. Он демонстративно отвернулся при виде вооруженного офицера и злобно рявкнул что-то на незнакомом языке.

Стас, не говоря ни слова, вышел, прикрыл за собой дверь и… нос к носу столкнулся с молодым охранником в лейтенантском мундире санкцира-спецназовца и, тяжелой кобурой на поясе.

Оба на миг офигели от такой встречи.

– Привет, – негромко сказал Нужный, выйдя из ступора. – Руки за голову заведи и встань на колени.

– Ты чо, офонарел, младлей? – так же тихо ответил лейтеха, отступая на шаг назад.

– В принципе да, – согласно кивнул Стас и щелкнул предохранителем «Рарии». – Говорят, этой штуковиной можно деревья косить. Руки на череп. Сам на колени.

Охранник сглотнул и послушно положил ладони на затылок. Опустился на пол.

– У вас здесь содержится эвакуированная гражданка России с Земли Y, работавшая ранее в органах госбезопасности. Кажется, у них это называется ФСБ… Имя – Вера. Я прав?

Лейтеха едва заметно кивнул, не сводя с Нужного ненавидящего взгляда чуть раскосых черных глаз.

– Ты в караулке – один?

– Один.

– Где камеры наблюдения?

– У КПП и в каждой каюте.

– Свиньи, подглядываете за людьми. Стыдно должно быть. – Стас укоризненно цыкнул зубом. Он специально напускал на себя побольше цинизма, чтобы заглушить страх. – Медленно поднимайся и веди к ней. Не геройствуй, и все разойдутся отсюда живыми.

Лейтеха встал и хотел было опустить руки, но Стас недвусмысленно клацнул предохранителем, переводя «Рарию» на режим ведения автоматического огня. Ладони охранника тут же взлетели обратно и словно бы приклеились к короткому ежику черных волос.

Держась в трех шагах сзади, Стас двинулся вслед за ним к одной из дверей, расположенных рядом с постом. Мельком покосился на камеру, покручивающую стеклянным глазком у потолка, и быстро отвернул лицо. Хотя бы топорных свидетельств собственного партизанского поведения не стоило оставлять для будущего расследования санкцирам-безопасникам…

Из первой каюты продолжали доноситься редкие всхлипы женщины, которую, видимо, пытался утешить горе-спецназовец.

Остановившись возле соседней двери, охранник сказал:

– Здесь.

– Отойди правее на два метра, встань лицом к стене, чтобы я тебя видел. Руки с затылка не убирать. А рискнешь потянуться к кобуре – положу на месте без предупреждения.

– Ты боевиков, что ли, насмотрелся, герой? – дерзко откликнулся лейтеха, но указания Нужного меж тем выполнил.

– Утухни.

Стас медленно сместился в сторону, не опуская нацеленного на него ствола. Толкнул дверь плечом, она открылась.

В этой каюте свет горел гораздо ярче, чем у чопорного мужика. Осколки разбитого графина лежали аккуратно сметенные в кучку, но еще не убранные. На мониторе наличествовали следы насильственного срыва растровой пленки подручными средствами, а в темной бархатистой линзе голографического панно торчала отломанная от журнального столика ножка.

Вера сидела на диване, поджав под себя босые ноги и нахмурив лобик.

– Вали вон, – проворчала она, как только открылась дверь.

Несколько секунд Стас стоял, пытаясь совладать со слабостью, охватившей все тело. Если бы в этот момент лейтехе пришло в голову обезоружить его, то это произошло бы без единого выстрела. Нужный, наверное, и не заметил бы, что у него из рук вырвали автомат.

Разом вспыхнуло у него в сердце все то, о чем он переживал с момента, когда последний раз видел ее, перепачканную в грязи, на обочине подмосковной дороги. А потом безумным калейдоскопом пронеслись перед глазами кусочки их мимолетного совместного прошлого: первая встреча на Неглинке, умопомрачительный секс у нее в квартире, лихая поездка на микроавтобусе, бойня посреди леса…

Словно кинопленку резко мотнули назад, сворачивая время и руша причинно-следственные связи…

– Привет, – сказал он.

Вера подняла голову. Удивленно посмотрела на него своими серо-зелеными глазами, слегка прищурилась, словно не узнавая. И вдруг ее взгляд будто бы кто-то усилил. Это сложно было сравнить с чем-то… Ее глаза стали видеть насквозь, словно их способность различать грани окружающего мира возросла на порядок…

«Это как… увеличивают резкость изображения на экране, или как… приближает телеобъектив фотокамеры», – рассеянно подумал Стас, встряхнув головой. Покосился на лейтеху, но тот продолжал смирно стоять лицом к стене и держать ладони на затылке.

Вера опусила ноги, нашарила ботинки и надела их, не отрывая диковатого взора от Нужного. Поднялась и подошла ближе, так и не произнося ни слова.

Он почувствовал, как от нее едва уловимо пахнет шампунем. Невольно оглядел русые волосы, собранные в пушистый хвост, провел взглядом вниз, по женственному лицу, длинной шее, полузабытым линиям фигуры, облаченной в серый хлопчатобумажный костюм без карманов с пришитой номерной биркой на груди.

– Тебя из тюрьмы, что ль, забрали? – удивленно спросил Нужный, чтобы разбить ставшее нестерпимым молчание. – Я так и думал, что не только у нас лагеря для антисоцов есть. Или… как они здесь называются?…

Она вместо ответа как-то растерянно, невпопад кивнула. И спросила, запинаясь:

– Ты… неужели ты все это время меня искал?

– Искал. – Слово сорвалось с губ само.

– У вас же… В вашем мире, насколько мне известно, совсем иные нормы отношения с женщинами. Очередные браки, матримониальные списки…