Андрей Таманцев - Их было семеро…
— Я и не собирался этого говорить. Тем более что это не так.
— Тогда скажите то, что собирались.
— Я… В общем, это я приказал убрать ваших двух — тех, что сидели на «губе».
— Это я тоже знал. Последняя попытка.
Возможно, я даже пожалел бы его, если бы не знал, сколько крови на этих холеных, с маникюром, руках.
— Я не вызывал людей из Афин! — наконец выпалил он. — Все, больше нечего мне сказать. Это соврал Влад… Ну? Доказал?
— Теперь — да. Только это соврал не Влад, а я.
— Зачем?!
— Как раз для этого. Чтобы проверить, могу ли я вам доверять. Расслабьтесь, Граф. Вы выдержали испытание. Может, хотите выпить?
Он закивал:
— Да, очень хочу.
Трубач подошел к бару, разглядывал бутылки и налил в высокий стакан сразу из нескольких.
— Коктейль «Авто-Хилтон», — сообщил он, передавая стакан Графу. — Я его только что изобрел.
Граф сделал глоток и отставил стакан в сторону.
— Неужели не понравилось? — огорчился Трубач.
— Откручивать головы у вас получается лучше. Я засмеялся.
— Прекрасно, Граф. Я уже говорил, что вы остроумный и находчивый человек. И смелый. Теперь я понимаю, как вам удалось создать свой бизнес и встать во главе.
— А я начинаю понимать, почему при вашей молодости главный в вашем бизнесе вы. У вас все задатки большого босса.
— Я? Что вы! По сравнению с моим боссом я просто щенок. Поверьте, я говорю искренне.
— Да?.. Хотел бы я знать, кто он.
— А вы его знаете. Его все знают. Только очень мало кто знает, что он — это он. Оставим эту тему. Вы вправе спросить меня, зачем я разыгрывал всю эту комедию.
— Зачем? — спросил он.
— Именно затем, что нам нужен надежный партнер для того самого дела, о котором мы говорили. Очень надежный. По-моему, вы подходите на эту роль. Я докажу вам серьезность своих намерений. Разумеется, эту партию товара мы могли бы вывезти без всяких проблем и без вашего участия. Два «но». Мы не хотим, чтобы поползли слухи о якобы нашем беспределе по отношению к Пану…
— Вы же сказали, что вас никто не знает.
— Правильно. Но у слухов есть пакостная особенность проникать во все щели, как керосин. А мы дорожим своей репутацией. Второе «но»: нам все равно пришлось бы искать партнера. Это — время. И никаких гарантий, что снова не нарвешься на такого же Пана. Поэтому мы готовы видеть вас в роли правопреемника Хруста и Пана и готовы выполнить все наши обязательства.
— То есть заплатить за товар?
— Вам это кажется странным?
— Немного.
— Это говорит лишь о том, как мы еще далеки от цивилизованного бизнеса. Вспомните, Граф: русские купцы заключали миллионные сделки под простое слово. Даже без всяких расписок. «Честность — лучшая политика». «Слово дороже золота»… — Я взглянул на часы. — Черт! Время звонить!.. В мотеле должен быть международный автомат. Он в офисе, наверное?
— Куда вам нужно звонить? — спросил Граф.
— В Москву.
— Можете воспользоваться моим сотовым телефоном.
Он подал мне трубку. Я заметил, что рычажок поставлен на громкую связь, но переключать не стал.
Прикрыв пульт от Графа, я набрал номер Москвы.
— Диспетчер, — прозвучало достаточно громко.
— Говорит Серж. Посылка готова. Сегодня от часу до двух ночи.
— Вас понял. Пароль «Москва», отзыв «Киев». Удачи!..
Я набрал еще один номер — тот, что дал мне для связи Губерман. Он ответил после первого же гудка:
— Слушаю.
— Ефим, это Серж. Нужен самолет в Гродно. Небольшой. Вылет из Гродно в три или четыре утра. С посадкой в Жуковском или Чкаловском без таможни. Подробности при встрече.
— Сделаем. Назовешь ночному диспетчеру свою фамилию. Встречу сам.
— До встречи, — сказал я и вернул Графу трубку. — Спасибо, теперь все в порядке. На чем мы остановились? Да, деньги. За товар мы проплатили «лимон» шестьсот. Осталось семьсот тысяч.
— Девятьсот, — поправил Граф.
— С какой стати? — удивился я. — Девятьсот — это если по пятьсот баксов за грамм. А мы берем по четыреста шестьдесят. Доставка-то наша.
— Хорошо, семьсот.
Я позволил себе усмехнуться.
— Еще бы не хорошо. Не вложили ни цента, а получаете семьсот штук.
— Я вложил сто в джип и оружие, — напомнил Граф.
— Бросьте! Ваш «паджеро» со всеми стволами тянет от силы на полтинник. И потом, Граф, вы что, хотите слупить с нас бабки за стволы, которыми нас же хотели прикончить?
— Мне придется разбираться с корешами Хруста.
— Ваши трудности. Еще вопрос: как передать вам эти бабки? Банковский трансферт исключен.
— Почему?
— Нам не нужны следы. Да и вам тоже. У вас есть человек, которому вы полностью доверяете?
— Ну, Ленчик, — не очень уверенно проговорил Граф.
— Ленчик отпадает, — вмешался Боцман. — Примерно на месяц. Сотрясение мозга средней паршивости.
— А ваш телохранитель Гриша? — спросил я.
— Вы его отпустите?
— Ясно, отпустим. Сейчас же. На черта он нам нужен?
— Он парень туповатый, но вполне надежный.
— Значит, так и решим, — заключил я. — Он идет с нами через границу, на той стороне получает бабки и возвращается. «Окно» будет открыто не меньше двух часов.
— А разве бабки не с вами? — насторожился Граф.
— Да что же мы, спятили? Мы ехали контролировать ситуацию, а не брать товар. Бабки подвезут те, кто нас встретит.
Граф надолго задумался, а потом покачал головой:
— Нет, Гриша не подходит.
— Значит, свою жизнь вы ему доверяете, а семьсот штук зеленых — нет?
— Вот именно нет, — подтвердил Граф.
— Тогда я вижу только один выход. Колюня, сколько у нас бабок осталось? Штук пятьдесят?
— Около того, — отозвался Трубач. — Ну, и за «ситроен» чирик—полтора можно взять.
— С «ситроеном» нам уже возиться некогда. Значит, полтинник. Сейчас, Граф, мы отдаем вам пятьдесят тысяч баксов, а остальные — когда привезем предоплату за следующую партию товара… Опять несогласно? Тогда я не знаю. Предлагайте сами. В конце концов, это вам нужно, а не мне, — добавил я, а сам подумал: «Черт! Неужели не клюнул?»
Граф немного помолчал и спросил:
— Когда я могу получить эти пятьдесят штук?
— Как только приедем в Нови Двор.
— Я смогу увидеть товар?
— Не доверяете?
— Вы осторожный человек, Серж. Я тоже.
— Сможете, — сказал я. Клюнуть, может, и не клюнул, но интерес к наживке проявил. Теперь главное — не спугнуть. — Могу я еще раз воспользоваться вашим телефоном? Какой здесь код?
— Четыреста восемьдесят пять, — ответил Граф, передавая мне трубку.
Я набрал номер нашей комнаты в отеле-теремке. Ответил Док.
— Это Серж, — сказал я. — Звоню от Графа. Товар подготовлен?
— Да.
— Возьми с собой Митю и через час будьте в «ситроене». С товаром. Соберите все бабки, что у нас остались, и тоже принесите. Сидите в кабине и ждите меня. Остальные пусть страхуют со стороны. И если что — никаких нежностей. Все ясно?
— Все, Серж, — ответил Док и положил трубку.
— Почему в «ситроене», а не в вашем отеле? — спросил Граф.
— Вас интересует, где мы живем?
— Не очень.
— Я так и подумал. Ну что, переодевайтесь, Граф, и поехали. Да, чуть не забыл! — Я вытряхнул из сумки пистолеты на полированную поверхность журнального столика. — Забирайте ваш арсенал.
— Успели разрядить, — предположил Граф, не притрагиваясь к стволам и сверля меня своими пронзительными глазами-буравчиками.
Я взял «глок», направил в пол длинный от глушителя ствол и два раза подряд нажал курок. Раздались два хлопка, в ковре появились две дырки с оплавленным по краям ворсом.
Я положил пистолет на стол.
— Убедились? Хотите сами попробовать?
Граф взял «глок» и повертел его в своих маленьких пухлых руках. Я заметил, как Трубач подсобрался. Но на этот раз ему не представилось возможности продемонстрировать свою рысью хватку.
— Вы сказали, что вам нравится эта машинка, — проговорил Граф.
— Да, очень, — вполне искренне признался я. Он взял пистолет двумя руками, как чашу, и протянул мне через стол.
— Дарю!
— Вы шутите, Граф?
— Дарю! — повторил он с таким самодовольством на физиономии, что прямо хоть руками разводи.
Странные вещи вытворяет с нами наше самомнение. Очень странные. Если человек считает, что он красив, он и ведет себя, как красавец. И что самое поразительное — и женщины-то к нему чаще всего относятся, как к красавцу. А вот если человек считает, что он умен, то ведет себя, как последний дурак. И дураком же выглядит в глазах окружающих.
А уж когда человек самовлюблен…
Я принял «глок». Не потому, что он мне действительно нравился. А потому, что понял: я должен его принять. Но «спасибо» не сказал — это слово в его глубинном, изначальном смысле никак не годилось для этого случая. Не сказал я и «благодарю». А сказал то, что он и хотел услышать:
