Питер Кейв - Ангелы ада. Смерть любопытной . Палач: Новая война
Волан прикрепил устройство в правом нижнем углу окна. Стекло будет усиливать любые звуки внутри хижины еще даже до того, как «жучок» поймает звук.
Волан проскользнул за угол и стал удаляться от строения. Еще один быстрый осмотр комплекса зданий и площадки. Часовых в поле зрения не наблюдалось. Он побежал ко второму освещенному зданию. На этот раз через окно Волан увидел двух мужчин. Одного из них он видел раньше с Хатибом, второй же был ему неизвестен. Они ссорились друг с другом.
Установка второго «жучка» на оконном стекле заняла меньше минуты. Волан вставил миниатюрный приемник в ухо, а конец тонкого шнура пристроил в небольшое, едва различимое отверстие в «жучке». Послышались голоса, но террористы говорили по-арабски.
Мак посмеялся над своей наивностью. Он что, надеялся, что они будут разговаривать друг с другом на английском?
Однако результаты наблюдений показали, что Лаконии в этом строении не было тоже.
Следовательно, оставалась только одна хижина, та, что без огней.
Время неслось быстрее, чем он рассчитывал. Сколько еще оставалось до того момента, когда хватятся отсутствующего часового и поднимут тревогу?
В третий раз Волан внимательно оглядел пустынную площадку в центре лагеря. Затемненное строение находилось в дальнем конце ее. Ему хотелось одним рывком пересечь пространство, надеясь на то, что его никто не заметит.
Но он не хотел рисковать и вернулся к бетонному зданию. Мертвое тело часового все еще лежало у стены. Его пока не обнаружили.
Волан вгляделся в темнеющее здание, которое было всего в нескольких ярдах от него.
Глубокий вдох, и он уже находился у здания, а звук ветра заглушил шум шагов по сырой земле.
Он прижался к листам оцинкованного железа, которые образовывали стены постройки. Темнота внутри не позволяла ему видеть, что там происходило.
Но был еще один способ выяснить это. Третий «жучок» пристроился на оконном стекле, и снова миниатюрный наушник оказался у него в ухе.
Шепот… мягкий утешающий голос… слабый звук, который он определил как плеск воды.
Голос зазвучал громче, но все еще находился на уровне шепота. И по-английски:
— …Ненавижу их, — услышал он голос девушки. — Никогда… я никогда не думала, что все это будет так! Лежи спокойно… Я вымою твое лицо…
Волан снова услышал всплеск воды. Это был звук руки, плескавшейся в тазу с водой.
Хриплый, усталый голос ответил ей тоже по-английски:
— …А что ты думала… — Послышался сдавленный крик, полный боли, и затем: — Ты не думала, что все будет именно так?
— Не знаю. Мой ум был занят… идеями… Революция! Вот ответ… на все. Философия. Теория.
— Но ты же ведь знала, что тебе придется… убивать.
— Разговоры. Говорить всегда легко. Да, я могла легко и свободно рассуждать о казни диктаторов и угнетателей моего народа. Но до сегодня… я принимала участие только… в разработке планов, а не в…
— Пытках?
Это Лакония!
— Что они… делали… с тобой. Я пыталась заткнуть уши, ведь всему есть предел.
Сейчас девушка почти плакала.
— Я не думала… что окажусь такой… слабой! Мне стыдно за себя. Я думала, что мы боролись против бесчеловечности… против того, чтобы людей пытали в застенках тайной полиции… но мы ничем не лучше их, ведь так?
Лакония охнул от боли.
Девушка жалобно сказала:
— Мне хотелось бы… сделать для тебя что-нибудь большее.
— Ты… ты и так сделала много. Спасибо… — со стоном выдавил из себя Лакония.
Волан выслушал достаточно. Он быстро шагнул за угол и, сделав один шаг, очутился внутри темного помещения.
— Если вы хотите сделать что-нибудь большее для него, — прозвучал голос Волана в темноте резко, как удар хлыста, — вы можете помочь мне вызволить его отсюда!
Испуганная девушка сделала глубокий вдох. Волан посветил фонариком с красным стеклом, чтобы разглядеть внутренность помещения.
Он заметил, как расширились ее глаза, когда она разглядела его фигуру в черном, всю увешанную оружием. Ее рот открылся для крика.
— Ни звука, — предупредил он. — Шепчите, если хотите что-то сказать.
Девушка недоверчиво уставилась на него, ее лицо казалось белым в тусклом свете фонарика.
— Кто… вы?
Ее глаза остановились на огромном автоматическом «Магнуме» сорок четвертого калибра, который был у него в руке. Болан вложил его в кобуру.
— Друг. Вы поможете мне вытащить его из лагеря?
— Я…
Она была в нерешительности. Разговор это одно, а действие — совсем другое. Болан уловил тень сомнения, мелькнувшую на ее лице.
— Да или нет?
Его стальной голос подстегнул ее, заставил ускорить принятие решения.
Лакония приподнялся на одном локте. Он вглядывался в темную, массивную фигуру, заполнившую комнату.
— Кто… кто вы такой?
— Полковник Джон Феникс, — ответил Болан, не отрывая ледяных глаз от девушки, прижавшейся к стене.
— Кодо… кодовое слово? — Лакония с трудом поднялся.
— «Стоуни Мэн». «Стоуни Мэн — один», — ответил Болан.
Лакония откинулся назад.
— Слава Богу, — пробормотал он.
— Ну? — повернулся Мак к девушке.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Я… я не могу помочь вам. Я… я боюсь того, что сделает со мной Хатиб, если он когда-нибудь узнает. Но я не буду пытаться остановить вас.
— Она… на нее можно положиться, — выдохнул Лакония, усилие причинило ему слишком сильную боль.
— Она может поднять тревогу, как только выберется отсюда, — резко проговорил Болан.
— Обещаю. Лучше я поклянусь на священном Коране, что не подниму на ноги лагерь, — запротестовала девушка.
Она умоляла Волана поверить ей, вручить свою жизнь в ее руки.
Конечно, она была революционеркой и она действовала совместно с одним из самых жестоких из них — Хатибом аль Сулейманом. А Волану было известно, что женщины в революционном движении были обычно более фанатичны, более преданны, более тверды в своих убеждениях.
И все же…
Он сам сегодня видел, как она спорила с арабским боссом. Он видел, как она носила воду измученному пытками секретному агенту. Он видел, как она вытирала искаженное страданиями лицо Лаконии, пытаясь хоть как-то смягчить его боль.
И сейчас он снова видел, как она это делала еще раз, тайно оказывая помощь и поддержку человеку, который должен был быть ее врагом.
Самым главным было другое. Слова, сказанные ею Лаконии, те слова, которые она говорила, не зная, что ее подслушивает Болан, эти слова поведали ему: девушка не была уже столь стойкой, как она о себе думала. Возможно, впервые в жизни она лицом к лицу столкнулась с тем, что значит лично участвовать в пытке другого человека.
Конечно, она научилась подкладывать бомбы, которые потом поднимали на воздух здания и убивали дюжину или более людей.
Но одно было поступать так — и находиться на расстоянии нескольких миль, когда это происходило, — и совсем другое дело, когда в твоем присутствии режут острыми, как бритва, ножами человеческую плоть, видеть струи ярко-красной крови и слышать крики ужаса и боли.
Не многие могли выдержать это зрелище, не почувствовав при этом крайнего отвращения.
Для Сорайи, очевидно, это было слишком много.
Как называется у психологов состояние, в котором сейчас она находилась?
Да… кризис личностиі
Девушка ждала, ее огромные овальные глаза отражали свет фонарика, и Болан вдруг понял, что их могут схватить, что она вручала ему свою жизнь точно так же, как он вручал ей свою, в случае принятия ее предложения.
Доверие.
Черт возьми, оно ведь должно быть взаимным?
Мак Болан принял решение.
— Как вас зовут?
— Сорайя. Сорайя Насер.
— Хорошо, Сорайя. Договорились. Он может передвигаться?
Она пожала плечами.
— С ним очень бесчеловечно обращались. У меня нет бинтов. Я сделала все, что могла. Сейчас его жизнь в руках Аллаха… и ваших!
Мак нагнулся над койкой. Мягким, но сильным движением он поднял Лаконию и забросил его на плечо, как это делают пожарные.
Сорайя пошла к двери. Заколебалась. Вернулась назад.
— Как вы попали в лагерь? — спросила она.
— Я перерезал колючую проволоку позади бетонного здания.
— Вы хотели бы уйти тем же путем?
— Да.
— Тогда все в порядке. Сначала выйду я. Если я увижу кого-нибудь на территории лагеря, то окликну их. Если вы услышите мой голос, тогда знайте, что приближается опасность.
Не ожидая от великана ответа, она растворилась в темноте.
Ну, что ты можешь знать? — подумал Волан. Несмотря на то, что она говорила минуту тому назад, она собиралась помочь ему, если только не лгала!
Волан направился к двери. Перед ним лежала открытая темная площадка лагеря. Легкий дождь бил по ее поверхности, окрашивая землю в черный цвет. Сорайи нигде не было видно. Возможно, она свернула за угол.
