Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи
Сомнений в единственности и правильности избранного пути у Моргунова не было. Сама идея казалась ему совершенной, а колебаться уже приняв решение он не позволял себе никогда. Это было просто не присуще его натуре. Тем не менее, когда он снял телефонную трубку и набрал код России и Новосибирска, рука его дрогнула. Это был единственный номер, по которому был смысл звонить в эту страну и тот план, который он разработал сам, оборвет и эту последнюю ниточку. Он звонил туда всего один раз, на следующий день по прибытии в Испанию, чтобы окончательно убедиться в правильности сделанного шага и необратимости произошедшего. Старый университетский друг, доверенное лицо, с которым предусмотрительный Моргунов заранее обговорил возможность подобного развития событий, подтвердил самые худшие предположения: фирма опечатана, сотрудники разбежались и в страхе сидят по домам, в квартире был обыск и всё перевернуто кверх дном. Городская пресса уже успела разразиться обличительной дешево-сенсационной статьей. Моргунов, который при звонке не назвал ни имя, ни место пребывания, а только условный код, молча повесил трубку в полной уверенности, что никогда более не воспользуется этим номером, столь велико и испепеляюще было тогда внутреннее опустошение. Но вот прошло несколько месяцев и он опять набирает цифры, которые навсегда отпечатались в его памяти… Когда осталось нажать последнюю кнопку на клавиатуре, Моргунов вдруг резко швырнул трубку на рычаг.
„Ну совсем оборзел тут в своих размышлениях“ — с досадой проговорил он про себя и добавил несколько ещё более выразительных слов. Затем набросил на плечи пиджак и вышел на улицу, к телефонной будке у перекрестка. Весенняя испанская ночь не была холодной, хоть небо и скрывали плотные тучи, растворившие в себе все небесные светила. Василий Петрович взглянул на часы — „Таг Хойер“, один из немногих остатков былой роскоши — и прикинул, сколько же времени в Новосибирске. Выходило, что раннее-раннее утро, что может быть и невежливо, но удобно, в полпятого утра его абонент ещё явно не мог исчезнуть из дому. „Если только жив да не переехал, да мало ли что ещё…“ — мелькнула на секунду в нем беспокойная мысль и Моргунов ускорил шаги, стараясь скорее внести ясность в свои сомнения.
Алексей Логинов был дома и снял трубку после третьего гудка. Услышав условный пароль его голос окончательно избавился от остатков сна и приобрел вполне бодрые интонации. Один из ближайших друзей Моргунова по университету, Алексей работал на заметном посту в отделе управления коммунальным строительством местной мэрии и помимо этого был просто надежным человеком, на которого Моргунов вполне мог положиться и уже проделывал это неоднократно. В лучшие для Василия Петровича времена их сотрудничество носило взаимовыгодный характер, ибо Логинов был человеком информированным, а Моргунов денежным, что прекрасно сочеталось и самым непосредственным образом повышало благосостояние обоих. Но их отношения отнюдь не замыкались на материальной сфере. Присутствовал и какой-то неотслеживаемый, но действенный человеческий контакт, который ещё в студенческие годы породил у них глубокое доверие друг к другу. До сей поры это доверие не было ни разу нарушено ни одной стороной и Моргунов очень надеялся, что несмотря на всю необычность его просьбы, добрая традиция продолжится и ныне.
— Телефон надежен — Алексей понял и сразу прояснил один из наиболее щекотливых для Василия Петровича вопросов — я ныне честный чиновник и моё государство меня охраняет. В том числе и от себя самого. Что у тебя стряслось?
Логинов без долгих проволочек перешел к делу и лишних вопросов не задавал. Такое начало разговора устраивало Моргунова в наибольшей степени.
— Дело есть к тебе — осторожно начал Моргунов — большое и прибыльное.
— Да уж просто так ты бы не позвонил — ухмыльнулся Алексей — давай дальше.
План разговора и все его основные пункты Василий Петрович продумал заранее и сейчас гладко и без лишних слов выкладывал суть.
— Мне нужен человек, военный летчик-истребитель, состоящий на действительной службе и на всё готовый. Я имею в виду, готовый порвать с прошлым и выполнив моё задание, обосноваться за кордоном. Прикрытие, новые бумаги и прочее мы ему обеспечим. Я должен буду встретиться с ним лично и обговорить детали. Его гонорар миллион баксов, твой — сто тысяч. Время у нас в обрез так что лучше всего уложиться за месяц — он помедлил секунду — Ну что, берешься? — голос Моргунова прозвучал тревожно, он абсолютно не был уверен, возьмется ли Алексей за такое дело. Ранее ему самому всё казалось безупречным, но когда он сейчас вслух излагал Логинову свою просьбу, вся авантюрность затеи поразила его самого. Конечно, остановиться он не остановится, но если Алексей откажется, а это немудрено, никакого иного варианта пока не было. Сумму предлагаемого гонорара он прикидывал долго, но отнюдь не от жадности. Мелочиться в таких вещах более чем бессмысленно. Но называть сейчас реальную сумму, которую он хотел предложить пилоту при личном разговоре, опасно, за боевые летные задания (такова вероятная версия Логинова, что же он может ещё подумать?) столько не платят. В то же время искушение должно быть максимальным. Василий Петрович назвал миллион — невероятно много по российским меркам, но достаточно реально по западным.
— Ну ты даешь — сказал Алексей, впрочем без большого удивления — похоже, круто развернулся на диком Западе…
Моргунов ничего не ответил, понимая, что услышит сейчас окончательное решение.
— В общем, всё это мне странно — продолжал Алексей — но помочь тебе попытаюсь. Кое-какие возможности у меня есть, однако обещать не могу. Скажи, что мне в принципе предложить нужному человеку?
— Боевые полеты за границей — заранее придуманная ложь далась Моргунову легко. Все нити представления должны находиться у него, даже прочие участники не должны иметь полной картины, это не блажь, это безопасность…
— Лихо, лихо — пробормотал Логинов — ладно, если что-то выйдет, позвоню тебе через две недели, говори телефон и время.
Охрипшим от волнения голосом Моргунов назвал номер телефонной будки в которой сейчас находился и условное время, предутренний час, когда пустели даже темпераментные улицы испанской столицы. Обронив вместо прощания короткое „Жду“ он медленно опустил трубку на рычаг. О способе и гарантиях выплаты гонорара вопрос даже не поднимался. Обманывает друг друга только мелкая рыбешка, только полные идиоты. Все годы сотрудничества и просто общения с Логиновым они не обманули друг друга ни разу и это являлось совершенно нормальным состоянием вещей. Если бы хоть раз было иначе, Алексей бы никогда не откликнулся на его предложение, да Моргунов бы и не решился обратиться к нему со столь деликатным и попросту необычным поручением. Честность, по крайней мере среди своих, всегда себя оправдывала и являлась для Василия Петровича добродетелью как ранее в большом бизнесе, так и ныне в чисто криминальной операции.
Домой идти не хотелось и Моргунов, взяв сигареты, опустился на скамейку недалеко от своего подъезда. Город умиротворенно спал и покой его почти не нарушался ни порывами ветра, ни далекими полицейскими сиренами. Даже в периоды самого мрачного настроения Моргунов всегда восхищался этим городом, но сейчас, когда первые колесики тщательно сооружаемой им машины будущей операции потихоньку начали делать свои первые робкие обороты, он почувствовал, что скоро, вне зависимости от исхода предприятия, может потерять город, ставший частью его мира и поглотивший кусочек его жизни, навсегда. Потерять ещё один город… Либо бегство из Европы, скорее всего окончательное, либо… Возможности ареста Василий Петрович не допускал. „Браунинг“ в наплечной кобуре стал как будто органичной частью его тела и не мешал абсолютно. Иногда, приводя к себе проститутку, Моргунов сначала давал ей раздеться и лишь затем, убедившись в отсутствии подвоха, выходил в туалет и прятал оружие вместе с кобурой за сливной бачок унитаза. Дамы как правило не удивлялись, клиенты со странностями в их работе отнюдь не редкость. Вязкий коктейль из напряжения, осторожности и страха, коктейль, побуждавший постоянно иметь при себе оружие, стал постоянным и даже привычным компонентом его жизни, хотя бесконечной своей утомительности от этого не терял. Но в любом случае, так или иначе, скоро всё должно быть позади. Василий Петрович вытянул ноги и от окурка поджег новую сигарету. Если только всё удастся… Он заберется в такую глушь, где никто его никогда не достанет, организует какое-нибудь дело, вернет прежнюю нужность и значимость для себя самого. Готовность идти ради этого на громадный риск он не ставил себе в особую заслугу. В Моргунове говорил чистый и холодный расчет. Его нынешнее существование ни материально, ни как-то иначе не обеспечено и не подстраховано. Перемены необходимы в любом случае, а тот план, что он так стремительно пытался провести в жизнь наилучшим образом уравновешивал риск с ожидаемыми выгодами. Василия Петровича только несколько раздражало, что сейчас судьба столь тщательно лелеемого им плана находится в руках тоже заинтересованных, но всё же других людей. В действительно ответственных и важных мероприятиях Моргунов не любил полагаться на кого бы то ни было кроме себя и до сей поры ни разу в этом не разочаровался. Но обстоятельства ныне стояли превыше его воли и в грядущие, длинные и невыразительные дни и часы ему оставалось только пестовать своё терпение. Чтобы хоть чисто внешне скрасить ожидание он уехал на атлантическое побережье, в Кадис, и часами бродил по одиноким ещё в эту пору вызревающей весны пляжам ни о чем особенно не задумываясь, а лишь наслаждаясь созерцанием игривой силы вечного океана.
