Виктор Степанычев - Мое имя - Воин
Сбросив с себя остатки неприятного сна, Петр открыл глаза. Реальность явила за окном серый рассвет, храп и сонное бормотание Коки. Петр был не прав вечером, предполагая банкет законченным второй бутылкой «Анапы». Где-то ближе к полуночи в дверь стали колотить громко и смело, совсем-таки по-хозяйски, взывая к совести и разуму Коки. Пара мужиков обличьем в «гения», с трудом стоящие на ногах, с радостным шумом ввалились в квартиру, победно потрясая литровой бутылью с чем-то мутным, белесым и малоприятным на взгляд. Вскрытая тут же пробка дала волю разлившемуся по комнатам резкому сивушному запаху.
«Самогон, — услужливо выдал из подкорки мозг, которому Петр тут же и посетовал: — Как вспомнить что нужное, так проблемы неразрешимые, а как первач определить, так на, пожалуйста…»
Распитие самогона Кокой, Сеней и Дуней — последний был переименован из Даниила не в качестве нетрадиционной ориентации, а чисто по дружбе — с беседами и клятвами в любви продолжалось часа полтора.
Когда Кока вырубился окончательно, а Валентина, которой наливали поменьше, предельно изошла на желчь, усталый и трезвый Петр развел компанию. Коку уложили в постель с помощью сожительницы, а Сеню с Дуней Петр сгреб в охапку и выкинул за дверь, придав им соответствующее ускорение.
Получив еще и краткое, но грозное напутствие, они недолго поматерились в подъезде и, аки странствующие по пустыне бедуины, побрели в неизвестность и мрак ночи.
Утро явило неприглядную картину. Кока был более похож на медузу, выброшенную на горячий песок, Валентина крысилась на Петра. Ему пришлось выдать ей двадцатку на приведение в порядок сожителя, после чего они отправились в город. Аборигены — на поиски средств к существованию, то есть пустых бутылок, а Петр — прогуляться и осмотреться.
Путь сладкой парочки и двигавшегося за ними в кильватере Петра был прост, нетороплив и скучен. От ларька к ларьку, от урны к урне, от мусорного бака к мусорному баку; переход через квартал и снова от ларька к ларьку… Пара перебранок с такими же «искателями счастья» интереса не прибавили.
Петр, конкретно не участвующий в поисках тары, решив хоть чем-то быть полезным, взял на себя роль держиморды. Он приближался к конкуренту и, задав несложный вопрос: «Те чо надо?» — сам же и подытоживал: «Вали отсюда, придурок!»
Соответственно, претендент на место под солнцем, видя такую серьезную поддержку, ворча под нос неслышные угрозы, удалялся. В конце концов, когда сумки у Коки и Валентины весьма приятно запузатились от бутылок, они отправились в обратный путь. Валентина сегодня как-то особенно злобилась на Петра, на что тот, уже привыкший к ворчанию, не обращал внимания. Монолог про непрошеных гостей, которые свалились на голову и на халяву чужую жилплощадь занимают, едва закончившись, повторялся еще и еще раз. Валентина ныла, пока они шли до железнодорожного моста. И на мосту ныла, примерно до середины. А там она ткнула пальцем вниз на перрон, где около урны стояла пустая пивная бутылка. Ее голос неожиданно сделался добрым и ласковым.
— Петенька, — проворковала Валентина. — Ты не сходишь за бутылочкой, а то нам всем спускаться, подниматься…
— Хорошо, схожу, — согласился Петр, не чувствуя подвоха.
Он сбежал по лестнице и нагнулся к бутылке. Неожиданно его глаза уперлись в выдвинувшиеся из-за опоры моста две пары казенных, с высокими берцами ботинок, таких же, как и у него самого. Только его были спрятаны под штанинами, а в чужие были заправлены брюки мышиного цвета, а над ними болтались пристегнутые к поясу черные резиновые дубинки.
Петр понял, что Валентина подставила его, как пацана. Он кинул взгляд на мост и поймал прощальный издевательский взмах ее руки. Зачем «солнышку» было избавляться от кредитоспособного гостя, да еще так подло, понять было сложно. Но что случилось, то случилось.
Легендарный Унтер, он же представитель доблестной милиции на транспорте, о чем свидетельствовала нашивка на рукаве и бляха на груди, отработанным усталым жестом поднес руку к матерчатому козырьку серой форменной кепки и представился:
— Сержант Волобуев. Предъявите, пожалуйста, ваши документы.
Петр пожал плечами:
— У меня нет документов.
— Тогда нам придется пройти в отделение, — милиционер показал на двери подземного перехода. — Двигаемся вон туда.
Отделение линейной милиции располагалось справа от вокзала в одноэтажном здании с решетками на окнах. Унтер и молодой милиционер завели Петра в большую комнату, где стояли два стола за перегородкой. За дальним сидел лейтенант и что-то писал. Он поднял голову, бросил на стол ручку и поднялся.
— Как раз кстати явились. Я добегу до кафешки, перекушу. Если будут спрашивать, вернусь минут через двадцать. Без меня справитесь?
— Да уж как-нибудь перебедуем, — улыбнулся в ответ сержант. — Шагай вон туда, к скамейке, — последние слова были адресованы задержанному.
Петр подошел к деревянной лавке и остановился в ожидании. Он почему-то не испытывал ни малейшего волнения от того, что попал сюда. Не хотел, но так уж случилось — вот, пожалуй, и все мысли, которые посетили его по этому поводу. И еще неизвестно откуда пришло знание, что в данном присутственном заведении надо вести себя спокойно и чинно и попусту не перечить его хозяевам.
Напарник сержанта близко наклонился к его лицу, принюхался и разочарованно доложил:
— Похоже, трезвый. И перегаром вроде не тянет.
Унтер удивленно дернул бровью и скомандовал задержанному:
— Выложить все из карманов и расстегнуться.
Петр молча достал и положил на скамью то немногое, что у него было: початую упаковку анальгина, оставшиеся деньги и фотографию, подаренную в Минводах Санькой.
— Все… — коротко доложил он милиционерам.
— Не густо, — констатировал Унтер и, заинтересовавшись, взял в руки фотографию. — Осмотри его, Дима.
Молодой несильно ткнул Петра дубинкой в грудь и грозно, смешно сдвигая брови, начальственным баском прикрикнул:
— Расстегивайся побыстрее.
Он пробежал пальцами по карманам, по швам брюк и куртки, распахнул ее и удивленно присвистнул:
— Товарищ сержант, гляньте-ка сюда! Похоже, огнестрел!
Унтер повернулся к задержанному и наморщил лоб, увидев перечеркивающие грудь четыре безобразные отметины. Молодой еще больше отвел в стороны полы куртки:
— А вот еще сбоку и вот… Но это резаное… еще от пули… И мышца накачанная, как у Рэмбо!
— Откуда у тебя такое богатство? — внимательно оглядев задержанного, спросил сержант.
— Не помню, — пожал плечами Петр.
— Как это не помнишь? — изумился Унтер.
— Вот так и не помню. Совсем ничего… — спокойно сказал Петр и потянулся рукой к голове.
— Стоять! Не двигаться! — крикнул было молодой милиционер, махнув дубинкой, но, увидев, что задержанный просто коснулся пальцами волос на затылке, осторожно осмотрел его сзади.
— И в голове тоже дырка… — совсем растерянно сообщил он напарнику. — Ваще отпад… Явно рецидивист.
— Это у тебя в голове дырка, юноша, — буркнул сержант.
Он еще раз глянул на фотографию, поднял глаза на Петра и более утвердительно, чем вопросительно, произнес:
— Чечня?
— Наверное, — согласился Петр. Он тоже предполагал, что на фотографии стоят друзья Саньки и Сергея по службе в Чечне.
— А где ты там был? — испытующе глянул на него Унтер.
— Рошни-Чу, Шалажи, Ачхой-Мартан… — перечислил Петр то, что помнил, те селения, через которые они пробирались с дедушкой Ахмадом.
— Юго-запад Чечни… — знающе констатировал сержант.
— А он сам, случайно, не чеченец? — неожиданно выдвинул версию молодой. — Вдруг террорист?
— Сам ты «чех» бестолковый. Тех я хорошо знаю, насмотрелся. Не мешай, — отмахнулся от него Унтер и недоверчиво спросил у Петра: — Неужели так ничего и не помнишь?
— Ничего, — подтвердил он уже сказанное раньше.
— Это из-за головы? Из-за травмы?
— Да, из-за травмы, — эхом отозвался Петр. — Ретроградная амнезия, как мне объяснили…
Сержант словно осуждающе покачал головой:
— А как попал к нам в Серовск?
— Совсем случайно. Дали билет, я и приехал сюда.
— А кто дал?
— Вот он, — Петр показал пальцем на Санькину физиономию на фотографии.
— А он сам где сейчас находится?
— Поехал в Светлоград, — махнул головой Петр.
— Он там живет?
— Нет, из Светлограда Сергей, — Петр показал на фото Серегу. — А Санька, наверное, из Серовска. Он на обороте адрес написал, но прочитать нельзя, неразборчиво.
— Ну хоть как зовут-то тебя, знаешь? — безнадежно спросил сержант, не сумев разобраться в Санькиных пьяных каракулях.
— Петром. Но это имя дали мне уже после ранения.
— Без имени и без прошлого… Нормально ты попал, парень! А Коку с Валькой откуда знаешь? Ты же с ними по мосту шел?
