Виктор Кнут - Удар молнии
Я выскочил из автобуса на своей остановке. Предстояло еще перейти шоссе и пробежать километр до огорода. «Нет, до дождя не успеть, — думал я, пропуская машины. — Только бы не было града».
В автомобильном потоке образовалось окно, и я, еще раз посмотрев налево-направо, заспешил через шоссе. И…
На этом все кончилось. Почему-то мне показалось, что я угодил под колеса. Нет, даже не под колеса — под гусеницы огромного карьерного экскаватора, настолько тяжело меня вдавило в асфальт, размазало по его поверхности. Я ощущал, как распадаюсь на атомы, как прекращаю существовать в этом мире.
Я впитываюсь, словно дождь, в землю, и меня оттуда уже не достать. Я, как невесомый гелий, стремительно поднимаюсь вверх и растворяюсь в воздухе. Меня уже нет, осталась одна оболочка, неестественно скрючившаяся на самой середине шоссе. Ее осторожно объезжают машины. Некоторые останавливаются, и из них вылезают люди. Они спешат к оболочке, жадно пялятся на нее, возбужденно размахивая руками. Потом над ней наклоняется человек в милицейской форме. Потом…
Пустота… Бесконечность…
Старуха с косой улыбнулась, оскалив желтые зубы, и протянула мне руку. Я улыбнулся в ответ. И, развернувшись, пошел прочь. Не спеша. Сознавая, что Костлявая идет следом за мной. И не зная, готов ли ответить на ее ледяное рукопожатие. Я сомневался. Я не решался. Мне хотелось подумать. Уж больно неожиданным оказалось ее приглашение в гости.
Часть вторая. ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ…
— …И проклятые проститутки напоили их возбудителем, — продолжал Погосян. — Что тут начало-о-ось!..
Андрей ухмыльнулся и, достав сигарету, надавил на прикуриватель.
— …Бедные шлюхи прокляли все! Их сковали браслетами и по очереди…
В этот момент громыхнуло над самой головой. Громыхнуло так, что, казалось, готово от этого вдавиться внутрь лобовое стекло; так, что еще долго в ушах стоял колокольный звон.
Андрей громко выругался и машинально утопил в пол педаль газа. Стрелка спидометра устремилась к отметке «120».
Патрульная машина «08» Пушкинского ГИБДД возвращалась с дорожного происшествия, о котором двадцать минут назад сообщил по телефону неизвестный мужчина. Сообщение оказалось ложным, или водители, как это часто бывает, до приезда милиции успели договориться между собой и разъехались, не усложняя жизнь ни себе, ни прапорщику Андрею Безуглову. Он не был за это на них в обиде. Прокатился до Киевского шоссе — и делов-то…
Сумасшедший денек! Воскресным вечером еще не протрезвевший после уик-энда народ дружно рассредоточился по машинам и рванул со своих дач по домам. В три сметающих все потока. Не соблюдая никаких правил движения. А в результате у поворота на Южное кладбище сейчас догорал перевернутый микроавтобус «фольксваген», а ближе к деревне Дони на обочине вдоль дороги уже в течение двух часов были выложены четыре трупа из разбитого «мерседеса». Четыре трупа, в том числе два маленьких, детских. И все это впопыхах накрыто чехлами, сдернутыми с ненужных уже сидений сплющенной, словно консервная банка, машины.
«Мерседес» и «фольксваген»… Две серьезные аварии на отрезке дороги в какие-то пять километров. За один только вечер. И этот вечер еще не закончился…
Андрей включил сигнал поворота и свернул направо с Киевского шоссе в сторону Пушкина. Словно вырвался из сумасшедшего дома на волю. Просторно! Спокойно! Хорошо!
…Ко всему прочему нелегкая принесла грозу. Так темно в июне бывает в Питере только, в два часа ночи. Скоро к темноте добавится ливень. И мокрый асфальт. А эти уроды даже и не подумают сбросить скорость.
…«Мерседес» и «фольксваген» — это их не касается. Там сейчас работают другие ребята. А «ноль восьмым» по рации приказали возвращаться в отдел. И слава богу! Подальше от этого месива. Не приближаться бы к нему никогда!
— Слушай дальше про этих дур, — сказал Погосян.
— Давай трави. — Андрей заметил метрах в двухстах впереди мужчину, который собрался переходить дорогу, и сбросил газ. Сейчас мужчина пропустит «КамАЗ» и рванет на другую сторону. До их машины он вполне успевает…
— Короче, эти сучки, уже здорово датые, вчетвером умудрились набиться в ванну. В самую обычную ванну…
…Мужчина побежал через дорогу. И в этот момент что-то произошло. Что — Андрей сначала не понял. Ослепительно яркая вспышка, и сразу следом за ней в барабанные перепонки вонзился оглушительный треск. Андрей почувствовал, что на секунду потерял зрение — так, как это бывает, когда ночью ослепляет дальний свет фар. Он спокойно надавил на педаль тормоза.
— 3-задница… — рядом злобно шипел Погосян. — Что, попало по нам?…
Молния! Она угодила в машину? Через антенну разнесла к чертям рацию?
— …Мужика! Гляди, мужика долбануло! — Погосян чуть не захлебывался от возбуждения. — Ой, бля-я-я! Я такого еще не видел! Наверное, там добрый шашлык!
Андрей аккуратно припарковался на грунтовой обочине прямо напротив скрючившегося на осевой мужчины. На другой стороне дороги тоже стали останавливаться машины. Из бежевой «Волги» спешила выбраться полная женщина.
— Свяжись со «Скорой». — Андрей распахнул свою дверцу. — Пойду посмотрю.
Буквально неделю назад он закончил трехдневные медицинские курсы в учебном центре ГИБДД — жгуты, шины, уколы, реанимация…
На выпускном экзамене получил пятерку — там все получили пятерки, — и кое-какие знания еще не успели выветриться из его головы.
— Не дышит, — испуганно сообщила Андрею женщина из бежевой «Волги». Рядом стояло еще несколько человек.
Андрей наклонился, попытался нащупать пульс, потом перевернул мужчину на спину.
— Остановка сердца, — объявил он окружающим. — Попробую запустить. Помогите отнести его на обочину.
Он запустил сердце через десять минут. Получилось! Даже сам удивился. Правда, пульсом то, что прощупывалось на левой руке мужчины, назвать можно было с огромной натяжкой. Но, главное, сердце работало. Кое-как, но работало. И пострадавший начал дышать. Еле-еле, почти незаметно, но он дышал. И имел все шансы протянуть до приезда врачей.
Андрей распрямился, вытер выступившую на лбу испарину. Затекли ноги, и коленки позорно дрожали
— Возможно, мы его вытащим. У него появился пульс, — сообщил он, и кто-то несколько раз хлопнул в ладоши.
Подошел Погосян, протянул Андрею зажженную сигарету и шепнул на ухо:
— Да ты герой! С тебя ящик пива. Потом наклонился и проворно обшарил у мужчины карманы. Ни денег, ни документов. Только мятая пачка «Примы», коробок спичек и проездной на автобус. И очки с обмотанной изолентой оправой и астигматическими линзами.
— Кто же ты, мужичок? — произнес Погосян в пустоту и обратился к Андрею. — Я связался с отделом, предупредил, что задержимся. Слышал бы ты, как они матерятся. Прямо в эфир.
Андрей снова присел на корточки и пощупал пульс. Потом наклонился и послушал дыхание. Мужчина дышал.
Чуть слышно, но стабильно он дышал еще двадцать минут, пока не подъехала «скорая». Он дышал, пока его перекладывали на носилки» пока измеряли давление. Юная девушка-реаниматолог установила капельницу и, подумав, не стоит ли подключить вентиляцию легких, решила, что до приезда в больницу больной справится сам. Она связалась по рации с диспетчером, сказала водителю:
— Давай в Семашко, Володя. — И медицинский «транзит», мигнув проблесковыми маячками, отъехал с обочины…
— Маленькое дорожное приключение. — Андрей устроился за рулем и провернул ключ зажигания.
— Это уж точно, — согласился с ним Погосян.
И в этот момент стеной встал перед ними тропический ливень. Неожиданно, в тот момент, когда все уже были уверены, что его пронесет стороной.
— Хорошо, что не раньше. — Андрей включил передачу. «Дворники» не справлялись с потоком воды. — Проклятье! Не видно ни зги! Давай, трави про своих проституток.
— А! — оживился Погосян. — Ну, короче, залезли они в эту ванну. Вчетвером, в сисю пьяные. Что тут началось! Бедные шлюхи прокляли все…
* * *…Я проклял все! Пока отделался от мерзкой старухи. Но угнаться за мной она не смогла — возможно, ей в этом мешала коса — и наконец отвязалась.
Потом был какой-то сплошной сумбур. Блуждания по запутанным лабиринтам, кромешная темнота, чьи-то громкие вопли и мягкие руки, нежно ласкавшие мое тело. Хотя я знал точно, что этого быть не должно. Тела у меня уже нет — его растоптали стальные траки карьерного экскаватора. И меня не должно уже быть, но я все-таки есть. Я существую, я мыслю. Даже перемещаюсь в каком-то сюрреальном пространстве.
