Сергей Зверев - Стальные стрелы
Парни из РУБОПа удивились предельной скупости материальных премий, выдаваемых на этом профессиональном празднике. Самая большая премия была размером в 300 рублей, ею наградили командира части. И дальше шло по нисходящей, и даже вручали премии размером в десять рублей! Когда пограничникам начали вручать эти десятки, собровцы уже не хлопали. Они молча смотрели на офицеров, которые выходили и под аплодисменты всего зала принимали эти подачки. По реакции собравшихся ребята с удивлением сообразили, что пятьдесят рублей для этих людей считались пусть скромной, но неплохой суммой. Рубоповцы понимали, что такое издевательство над пограничными войсками ФСБ стало возможным не потому, что их начальство вдруг перед праздником разворовало все деньги, предназначенные для награждений, а потому, что эта некогда мощная организация, известная всей планете под названием КГБ, сейчас совершенно уничтожена и довольствуется жалкой ролью падчерицы на обеде у злой мачехи и ждет, пока ей бросят кусочек даже не пирога, а сухаря, чтобы не сдохла раньше времени…
Тогда еще водитель шепотом предложил собровцам скинуться и насобирать еще на несколько премий. Зарплата офицеров РУБОПа на тот момент была около трех тысяч рублей.
Генерал моментально вспомнил об этом эпизоде (водитель не удержался и рассказал, когда вез шефа домой) и хмуро кивнул. Хоть у него и имелись претензии к «соседям», так унижать их было нельзя.
– Сейчас мы опираемся в Северо-Кавказском регионе только на вашу организацию (генерал готов был поспорить на что угодно, что его собеседник только в последний момент удержался и не сказал – «к сожалению»), но я повторяться не буду насчет исправления ситуации… расскажите мне лучше о деятельности комиссии по освобождению заложников. Ее возглавляет Берестовский. Чем они там занимаются на самом деле и чего стоят их действия, и вообще, как все это выглядит.
Грузный седой человек в специально пошитом на заказ штатском костюме сразу все понял. Директор ФСБ хочет перепроверить свою информацию и, возможно, взглянуть на знакомую картину с другой стороны. Ведь начальник Северо-Кавказского РУБОПа на сегодняшний день отлично знал расстановку и степень значимости политических и криминальных группировок на подведомственной ему территории. Как говорится, сам Бог велел…
Генерал недобро сощурился. Берестовский… бывший заместитель секретаря Совбеза… крупнейший финансист России, уже давно мелькавший на экранах телевизоров. Человек, внезапно ставший миллиардером и известный своей близостью к «семье». Альтруист, который решил освобождать захваченных в плен россиян, выплачивая огромные выкупы чеченским бандитам из своих личных капиталов, нажитых непосильным трудом. Он возбуждал у генерала неприятное чувство. Возможно, потому, что о его сомнительных делишках начальник РУБОПа был хорошо осведомлен хотя бы в силу того, что эта организация действовала на его территории (их штаб находился в Пятигорске).
По внимательным глазам хозяина кабинета начальник единственно влиятельной силы на Юге России (не считая, конечно, опозоренную армию) понял, что действия всесильного Берестовского не у всех и не всегда находят одобрение.
«Вот и хорошо, – устало подумал генерал. – Мне он тоже не нравится… но я-то ничего не смогу с ним сделать, а вот этот товарищ, видимо, постарается».
– Берестовский мне мешает, – хмуро сказал гость и осторожно потянулся к маленькой фарфоровой чашечке. – Примерно месяц назад мои люди перехватили радиопереговоры между Арабом и Балаевым. Дело было так. Группу Араба, около сотни человек, которые переправлялись через Терек на Ставрополье, «прихватил» спецназ ВВ и армейцы. Зажали их в излучине реки и накрыли из артиллерии и минометов. Араб вышел в эфир и начал спешно молить Балаева, чтобы тот выручил его. Обещал любые деньги и все, что угодно, в обмен на то, чтобы Балаев (а он болтался недалеко от Терека, мы знали об этом) ударил бы сейчас по федералам. Мой заместитель срочно позвонил в Ставрополь, военным… мол, еще немного нажмите и Арабу конец. Ему ответили, чтобы он не лез не в свое дело, а еще через полчаса бандиты благополучно вырвались, потому что пушки внезапно замолчали… я знаю, что Берестовскому позвонили, и он вмешался в ситуацию…
Генерал зло посмотрел на чашку в руке и со стуком поставил ее на стол. Затем опомнился и виновато кашлянул. Действительно, чашка была не виновата…
– Разберемся, – тихо и недобро произнес хозяин кабинета. Он задумчиво кивнул головой: – Что еще?
* * *– Надо двух человек. Кавказца и русского. Они будут сопровождать Зернова в Ингушетию как охрана. Пусть едут по «гражданке»… у тебя есть что-нибудь помощнее автоматов Калашникова?
– Да сколько угодно, товарищ полковник… Когда выезд?
– Через сорок минут. Пусть ждут Зернова, он сам к ним подойдет.
– Я понял, товарищ полковник.
Командир СОБРа подождал, пока первый заместитель генерала положит трубку, и только после этого аккуратно положил на рычаг свою.
Затем он позвонил дежурному и поинтересовался личным составом, который сегодня заступил в суточный наряд.
* * *– Мне, пожалуйста, «стечкин», «Клин», «макар», «Кедр», «ВСК», «ВСС», «изделие девять-А»… – Алексей вдруг увлекся. Неожиданно для себя он решил вспомнить, какие виды оружия хранятся в «оружейке» СОБРа. Но предпенсионный Славик молча прервал его словоизвержение, сунув собровцу «ПМ» и пистолет-пулемет «Кедр».
– Едем в Ингушетию, ребята, – сказал Зернов, как только служебная «шестерка» выехала за ворота Управления. – Мне надо с одним человечком там увидеться… а по легенде мы приехали покупать оружие, если что. Мы с Алексеем из Ставрополя, а Сафар нам помогает передвигаться по Кавказу. Встреча будет один на один, вас я взять с собой не могу, сами понимаете, конспирация.
Алексей хмуро кивнул. Разумеется, тот «человечек», который «сольет» информацию, в этот момент совсем не захочет видеть рядом с собой совершенно посторонних ему людей.
– Так что… сначала в Назрань заскочим, а там по ситуации.
Алексей откинулся на сиденье и принялся бездумно глядеть на знакомую дорогу. Что и говорить, поездка не обещала быть легкой, хоть и считалась совершенно рядовой для оперативника РУБОПа.
В этой республике, вплотную граничащей с Чечней, бандиты, уголовники и боевики чувствовали себя вполне непринужденно, особенно после неудачной для России Первой чеченской кампании.
Президент Ингушетии то ли не хотел менять ситуацию, то ли не мог. По ментальности, языку и наличию оружия у населения Ингушетия совсем не отличалась от Чечни, кроме того факта, что на ее территории не было войны.
Вокруг любых боевых действий всегда вертится огромное количество людей, которые самым непосредственным образом связаны со стрельбой и убийствами. В Назрани спокойно отдыхали боевики, делали свои золотые дела поставщики продовольствия и оружия, фальшивомонетчики, здесь же можно было «выйти» на крупных торговцев нелегальным бензином или местных «авторитетов», занимающихся похищением людей. Приезд трех вооруженных человек в эту криминальную кухню России мог быть совсем незаметен и совершенно не вызвать какого-либо интереса, если только они не «засветятся» в непредвиденной случайности. Зернов был опытнейшим оперативником, и поэтому можно было всерьез рассчитывать, что они благополучно «сделают» свои дела и вернутся обратно.
В Назрани, маленьком кавказском провинциальном городке, внезапно ставшим столицей республики, было, как всегда, жарко, пыльно, грязно и тесно. Водители машин в редких случаях соблюдали правила дорожного движения, стремясь проскочить первым и обогнать всех, совершенно не обращая внимания ни на сплошную разделительную линию, ни на сигналы светофора. Редкие «гаишники» никого не останавливали.
На «шестерке», конечно, были ингушские номера, и поэтому Зернов нагло «подрезал» зазевавшиеся машины, втискиваясь без сигнала между ними, и пару раз проехал на красный. За ними увязалась белая, полностью тонированная «девятка», все время пытавшаяся обогнать «оперов». Видимо, Зернов серьезно задел честь и достоинство водителя «девятки», когда сделал того на светофоре. Во время очередной остановки на перекрестке Сафар опустил стекло со стороны пассажира («девятка» в это время замерла справа от него, и ее водитель нервно ударял ногой по педали «газа», заставляя дрожать машину от вибрации двигателя) и равнодушно, не поворачивая головы, задумчиво почесал себе небритую щеку коротким стволом «Кедра».
Намек был правильно понят (расследовать стрельбу в городе и искать виновных никто бы и не подумал, уровень криминала в республике был «выше крыши», в крайнем случае провели бы формальные мероприятия, и все – оружие носил каждый уважающий себя ингушский мужчина), и на ближайшем повороте «девятка» отвалила в сторону.
Зернов остановил машину на оживленной улице (недалеко был «круг» с развилкой на Осетию и Чечню) и обернулся к собровцам:
