Андрей Воронин - Бык в загоне
То ли количество выпитого, то ли ухмылки приятелей, бросающих двусмысленные реплики в сторону Сергея и его спутницы, придали уверенности назойливому парню, но только он, взяв Елену за руку, попытался вытащить ее из-за стола, грубо предостерегая Сергея:
— А ты сиди и не дергайся, твой вечер на сегодня окончен.
Его дружки одобрительно заржали — видимо, они только этого и ждали.
Не успел отзвенеть их хохот, как Сергей, мощно подбросив тренированное тело, молниеносно сбил пьяного хама с ног. Трое приятелей, распластавшегося между столов горе-ухажера, с грохотом роняя на пол стулья, кинулись к Сергею, но тот, достав из кармана нож с выкидным лезвием, опередил их:
— Стоять, быдло рогатое!
В зале послышались несколько встревоженных женских вскриков. Из служебного помещения выскочил растерянный администратор.
— Антон, что случилось? — спросил он, обращаясь к Сергею. В «Охотнике» он был известен под этим именем.
— Толик, успокой этих быков, иначе я эту мразь распишу, — с придыханием прошипел Никитин.
Тот заморгал, испуганно глядя на поверженного противника постоянного клиента.
— Ага…
— Иди сюда, фуфломет, — эта реплика Сергея предназначалась одному из нападавших.
Те стояли в полном замешательстве. Конечно же, соблазн втроем навалиться на заступившегося за свою даму был велик, однако страх перед блестящим лезвием ножа действовал отрезвляюще. В то же время было стыдно на глазах у многочисленных зрителей отступить.
Один из них, схватив со стола бутылку, запустил ею в Сергея. Без труда увернувшись, Никитин в высоком прыжке ударил нахала ногой в челюсть.
Громкий хруст ломающейся кости слился с глухим шлепком падающего тела об пол. Не давая опомниться оставшимся двоим, Писарь нанес одному резкий и точный удар коленом в пах. Тот взвыл от боли, из глаз его брызнули слезы. Последний из атакующих Сергея, видя, что противник не успокоится, пока не достанет его, бросился бежать.
Дружный смех посетителей провожал его…
Все произошло мгновенно — буквально в считанные секунды — зрелище было сродни голливудскому боевику.
Пряча не пригодившийся нож «в карман, Никитин обратился к администратору:
— Паскуды, такой вечер обломали. Ладно, сколько с меня причитается?
— Да я не знаю, — ответил тот, вконец растерявшись, — надо у официантки спросить.
— Ты с халдеями сам разберись, а я пойду, чует мое сердце, сейчас архаровцы налетят, — правильно просчитал ситуацию Никитин. — На вот, возьми, — улыбнулся Сергей, протягивая администратору пачку денег в разорванной банковской упаковке.
Оценив опытным глазом, что суммы вполне хватит, чтобы оплатить счет и разделить с официанткой и вахтером щедрые чаевые, администратор, растянув на лице заискивающую улыбку, проворно спрятал деньги.
Сергей, взяв за руку ошеломленную происшедшим Елену, поспешно покинул ресторан. Она даже не обратила внимания на то, что ее спутника величали в ресторане Антоном.
* * *Дома, когда Лена привычно переобулась в свои домашние тапочки и отправилась на кухню варить кофе, Сергей бесшумно подкрался к ней сзади и закрыл ей ладонями глаза.
От неожиданности она вздрогнула:
— Ой! Ты же знаешь, что меня пугает твоя дурацкая привычка бесшумно приближаться.
— Извини, — сказал он, — просто хотел сделать тебе сюрприз.
— Какой? — полюбопытствовала Лена.
— Загадай желание, — предложил Сергей.
— Уже загадала, — после небольшой паузы, мечтательно улыбаясь, ответила Елена.
— Угадал? — спросил ее Писарь, вытаскивая из кармана черную бархатную коробочку.
Он осторожно открыл ее и извлек оттуда изящные золотые часы.
— Ax! — глаза девушки светились неподдельным восторгом. — Это мне? вопрос прозвучал довольно наивно, что очень позабавило Сергея.
Вместо ответа он взял ее руку и надел на запястье часы. Лена, прижавшись к нему всем телом, нежно поцеловала его в губы.
Ощутив сквозь неплотную ткань платья крепкую, высокую грудь девушки, он почувствовал, как желание охватило все его естество.
В неудержимом порыве Сергей легко поднял девушку на руки и отнес в спальню. Торопливо скидывая одежду, они ласкали друг друга, чередуя нежные ласки с долгими поцелуями…
Этой безумной ночью они так и не смогли заснуть, целиком отдаваясь друг другу; сон сморил их с первыми лучами утреннего солнца…
* * *Сергей проснулся от теплого прикосновения ее мягких губ.
— Доброе утро, — приветливо отозвался он.
— Доброе утро.
— Сколько времени? — поинтересовался Сергей.
Лена, многозначительно взглянув на вчерашний подарок, произнесла:
— Десять минут третьего, восьмое марта одна тысяча девятьсот девяносто первого года.
— С праздником тебя, — он чмокнул ее в щеку.
— Пока ты спал, я приготовила поесть, так что поднимайся, одевайся и за стол.
Покончив с поздним завтраком, который одновременно был и праздничным обедом, они уселись на диван и включили телевизор.
— Смотри, смотри, — Лена громко вскрикнула, — нашу рекламу показывают!
— Ты так кричишь, что можно подумать, это тебя показывают, а не рекламный ролик.
— Все равно приятно, — несколько успокоившись, парировала она.
— А кстати, действительно через вашу фирму можно неплохо отдохнуть? спросил Сергей.
— Конечно, — в Лене проснулся профессионал, — а что, есть желание?
— Есть, а главное, есть возможность. Да и устал я что-то, — вздохнув, признался Сергей.
— Рекомендую — Испания, Пальма-де-Майорка, лучшие отели, европейский сервис, африканские пляжи и марсианские цены, — переходя на заученно любезный тон, грудным, глубоким голосом продекламировала Лена.
— Поедешь со мной? — спросил он.
— Вряд ли, — она печально вздохнула, — шеф не отпустит, а работу терять не хочется. К тому же я считаю, что мужчина должен отдыхать один, если, конечно, речь идет именно об отдыхе.
— Настаивать не смею, а сколько нужно времени на оформление?
— Думаю, за неделю управимся.
— Окажи любезность, — попросил Сергей, — помоги уладить формальности.
— Сережка, какой разговор! Через неделю начнешь поглощать ультрафиолет.
Глава 3
Огромный гробоподобный «линкольн», угрожающе поблескивая черными лакированными поверхностями, выехал на Карл-Маркс-штрассе и затормозил перед светофором. Такие машины тут, в Берлине, достаточно редки — по крайней мере, в сравнении с юркими «фольксвагенами», проворными «БМВ» и демократичными «фордами-эскортами». В дивной американской машине, кроме водителя, сидело еще двое: высокий мужчина ярко выраженной кавказской внешности, с выпуклыми мускулами «качка», и толстый, маленький, с заплывшими жиром глазами и тройным подбородком — тоже явно кавказец Судя по внешности и манере вести беседу, «качок» выполнял функции телохранителя, а жирный был патроном.
— Все-таки, Тахир, — начал патрон, открывая пачку сигарет, — у нас в Баку — Азия… Только тут, в Берлине, начинаешь это понимать…
Тот, кого патрон назвал Тахиром, подобострастно улыбнулся.
— И не говори, Самид, только тут я почувствовал себя человеком. Да, верно ты подметил — у нас, на Кавказе, очень некультурные люди. Думают, что если есть деньги, то можно все.
Самид решил не продолжать нехитрую беседу — он загодя знал: Тахир согласится со всем, что ему скажет патрон. Если бы сейчас он, Самид, начал бы на чем свет стоит ругать немцев (а такое, кстати говоря, также случалось, когда патрон был не в духе), телохранитель точно так же поддакнул бы: «Да, патрон, все они тут изверги, фашисты недорезанные…»
Тем временем зажегся зеленый свет, и машина двинулась дальше. Медленно набирая скорость, она ехала в сторону Курфюрстендамм, где располагался офис Самида Мирзоева.
Видимо, хозяин проснулся в настроении и потому говорил с телохранителем больше, чем позволяла «табель о рангах».
— Ванда звонила? — Самид, сидя радом с телохранителем, дымил ему в лицо, нимало не заботясь о том, что тому подобные вещи могли быть неприятны.
— Звонила, — эхом отозвался Тахир и, не в силах удержаться от нехорошей усмешки, добавил:
— Говорит, что ты ей мало платишь…
Ванда Сверубская, приехавшая на заработки польская проститутка, была одной из немногих телок, постоянно обслуживающих бакинца. Самид, по натуре человек жадный, мелочный и амбициозный, экономил даже на таких мелочах, как платные бляди: чаще всего он давал им помесячное жалованье, точно так же, как водителю или секретарше, однако за это «абонемент» требовал таких вещей, от которых даже у видавших виды берлинских шкур волосы вставали дыбом.
Когда Мирзоев заставлял ту же Ванду зализывать у себя анальное отверстие, она, подсчитав в уме гешефт, еще терпела. Но когда три дня назад Самид, упившись в полный хлам «Русской водкой», которая навевала на него ностальгические воспоминания юности, ополоумев, засунул ей в задницу пустую бутылку (к счастью для шкуры, горлышком внутрь), терпению проститутки пришел конец: она, некрасиво, по-бабьи расплакавшись, убежала, даже не взглянув на пачку новеньких, соблазнительно хрустевших стомарочных банкнот.
