Александр Никифоров - Дневник офицера КГБ
— Нур, да здесь часа два ждать своей очереди! Может, попозже подъедем?
— Позже то же самое будет… Подожди здесь.
Нур каким-то чудом пролез к окошку, что-то сказал, и через некоторое время к нам вышел молодой солдатик с пачкой писем и газетами «Правда» и «Советский спорт».
— Василий, — обратился Нур к солдату. — Познакомься. Это Александр, майор. В мое отсутствие он будет брать почту.
Нур правильно сделал, что назвал мое звание. Военным привычнее обращаться по званию.
— Хорошо, — ответил Василий. — Ну, я пошел, а то работы много.
Он ушел к себе, а мы с Нуром отправились к машине.
— Хорошо, что я тебя с собой взял. Возможно, скоро ты станешь нашим почтальоном. Запомни. Шеф, как истинный коммунист, читает только «Советский спорт», а «Правду» — даже и не показывай.
— Ловко у тебя получается. Я думал, до утра проторчим… А мы что, только две газеты получаем? Другие разве нельзя выписать?
— Другие? Хорошо, что на эти газеты удалось договориться. Выписать за деньги, конечно, можно, но это такая морока! Надо давать заявку в Представительство, потом собрать деньги и перечислить на счет бригады… Короче — морока. Василий иногда «Комсомольскую правду» подкидывает, другие газеты… Парень он хороший.
— Ты куда? — спрашиваю Нура. — Машина в другой стороне.
— Хлеба надо взять.
Подошли к огромному металлическому ангару. Оказалось — столовая.
Через некоторое время из дверей вышел солдат с белым фартуком на поясе. Нур подошел к нему.
— Привет, земляк. Покурим? — протягивает ему пачку с сигаретами.
— Спасибо, — солдат берет сигарету из пачки, смотрит на Нура.
— Бери, бери больше, не стесняйся.
Берет еще несколько сигарет, а свою, пайковую — «смерть на болоте» (торговое название «Охотничьи») — убирает за ухо.
— Чем кормим? — продолжает разговор Нур.
— Щи да каша — еда наша, — весело отвечает боец.
Покурили.
— Хлеба пару буханок не найдешь? — спрашивает Нур.
— Без проблем.
Через пять минут солдат вышел, держа две буханки хлеба.
— Спасибо, удачи!
Попрощавшись, поехали на виллу. По дороге спрашиваю:
— Нур, я вижу, наша жизнь на оперативной смекалке зиждется?
— А ты как думал? В Кабуле считают, что мы сами должны решать бытовые вопросы. Продукты можно купить в бригадном магазине, но ведь две проблемы. Во — первых, на наши чеки не отоваривают, надо неофициально их менять на армейские чеки. Во — вторых, в магазине нас не очень жалуют, советников и афганцев не обслуживают… Не грусти, все наладится.
— Я и не грущу. Вот только высокопарные речи наверху и жизненная действительность внизу резко отличаются. В КАИ перед нами выступал один начальник, полковник из ПГУ, рисовал радужную перспективу нашей службы. Ну, мы ему свое видение нашей судьбы нарисовали, да так, что он от нас потный выскочил, обозвав «оппортунистами». Нам от нашего шефа, замечательного человека, Рубена Григорьевича, здорово досталось. Хотя глубоко в душе он с нами был солидарен. На таких «оппортунистах», как мы, все и держится.
— Да, ты «опасный» малый… А с виду мирный… — улыбается Нур.
— В тихом омуте, сам знаешь, кто водится. Не опасный я, — справедливый. За сегодняшнюю науку — спасибо.
— На здоровье, — пожимает плечами Нур. — Какая там наука?..
Еще какая наука. Показал, с какой легкостью можно устранять мелкие проблемы. Отличный парень Нур… был.
Заехали к шефу на виллу. Отдали газету. Развезли письма по виллам и к себе.
Тахир со Стасом еще сидели за столом, разговаривали. Часов в одиннадцать вечера разошлись по комнатам.
Вот и прошел мой первый афганский выходной. Завтра снова в Кандагар.
Глава 4. На войне главное вовремя упасть на землю
В голове расплавились мозги.
Впереди пылища и ни зги!
Дребезжит израненная «Волга»,
И до Кандагара еще долго!
Автомат, в нем два рожка валетом.
Ухают разрывы рядом где-то.
Кишлаки уходят вбок и мимо,
Сверху мины, снизу мины.
А вокруг угрюмая сторонка —
Притаилась, замерла «зеленка».
Все привычно, жарковато что-то,
Едем, как обычно. На работу…[17]
Начались обычные трудовые будни. Первые дни активно изучал работу горотдела. Большинство сотрудников и даже начальников отделений не имеет элементарной оперативной подготовки.
Агентура, которая давно лежит в сырой земле, числится действующей. На нее списываются оперативные расходы. С одной стороны, афганцев можно понять. Разве на их зарплату проживешь? С другой стороны, как можно бороться с душманами при такой дисциплине?
Информации по бандгруппам — практически никакой. Установочные данные на главарей отсутствуют. Полный разлад.
После оценки ситуации наметил основные направления деятельности: навести порядок в оперативных учетах, выделить из наиболее толковых сотрудников кандидатов на учебу, активизировать работу по приобретению источников информации. И главное: как перекрыть пути захода душманов в город? Посты Царандоя, контролирующие входы и выходы в город, ненадежны. Собственно, какой с них спрос? На пять — шесть постовых — по два автомата. Кому охота лезть под душманские пули?
* * *Утром, как всегда, собрались на вилле у шефа.
— Ты сколько у нас, Санек? — спрашивает Володя.
— Почти месяц. Ты это к чему?
— Да так. С твоим приездом серьезных обстрелов еще не было. И в Кандагаре «духи» не очень шалят. Везучий ты!
— Везучий, говоришь? — Я почесал затылок. — Думаю, душманы, узнав, что город теперь в моих руках, поняли, что им пришел полный… конец, и сбежали в Пакистан. А может, наоборот, запасаются снарядами, чтобы по полной программе отметить мое прибытие и назначение?
«Напрасно я так пошутил», — подумалось мне.
— Ты чего такой? Не по — детски суровый? Давай закурим, — Тахир протягивает пачку сигарет.
В Афганистане мы курили в основном сигареты «Ява», и обязательно в мягкой упаковке. Отличные сигареты. В дуканах их было полно, по тридцать афгани за пачку. Я не курил пять лет. По совету медиков бросил в 1980 году, но в Афганистане закурил. А зря. Ситуация была банальная. В первый день в Кабуле кто-то из наших ребят купил красивую пачку сигарет и пустил ее по кругу. Машинально я тоже закурил. Потом за время службы в Афганистане раз пять бросал. Не получилось.
Запасы сигарет пополнялись прапорщиками Советской армии. Конечно, только теми, кому война — мать родна. К сожалению, в Афганистане были и такие. Кроме сигарет, в дуканы за афгани сдавались продукты питания: сухое и сгущенное молоко, тушенка, крупы. Про боеприпасы промолчу — лучше покурю…
— Почему такой смурной? — повторяет вопрос Тахир.
— Не знаю, Володя спросил, сколько я уже в Кандагаре. После его вопроса что-то сердце защемило…
— Не грусти. Это бывает, когда о доме вспомнишь.
— Может быть, может быть, — задумчиво говорю я и затягиваюсь сигаретой.
— По машинам! — команда шефа.
Караван из трех машин медленно набирает скорость навстречу свой судьбе.
* * *На мосту перед нашим последним постом машину шефа остановили какие-то военные.
— Это кто? — спрашиваю Тахира.
— Комбриг Паша! Павел Владимирович. Он недавно в Кандагаре. Хороший мужик. Пойдем, поздороваемся.
Поздоровались. Закурили. Шеф с комбригом отошли в сторонку, стали о чем-то оживленно беседовать. До нас доносятся отдельные фразы: «Извини, Паша, некогда… Вернемся из Кандагара — переговорим». Шеф старался быстрее закончить беседу, но Павел Владимирович продолжал его удерживать, что-то объясняя.
Мимо промчалась «Волга», точно как наша, но с номерами (наши машины были без номеров). В машине четверо афганцев.
— Куда они торопятся? — подумалось вслух.
— Ты о чем это? — спросил Тахир.
— Сам не знаю. На душе тревожно.
— Да хватит тебе тоску наводить. Все будет нормально.
— Надеюсь.
Наконец шеф распрощался с комбригом. Сели в машины. «Машка», как мы ласково называли нашу «Волгу», никак не заводится. Шеф нервничает, что случалось с ним очень редко. С шефом нам повезло, было чему у него поучиться! Работал он очень быстро и энергично. Казалось, что даже в условиях войны ему не хватало простора для деятельности. Информацию он схватывал на лету. Решение принимал моментально…
Поворчав мотором, «Машка» завелась. Проехав километров семь, вновь остановилась возле афганского поста. Афганский пост — это танк, стоящий на обочине. Еще один такой же был при въезде в Кандагар, напротив ооновского городка. Из танка вылезают афганцы — машут руками, что-то кричат. В районе камыша, до которого не более двухсот метров, слышатся разрывы и автоматная очередь.
