Сергей Самаров - Департамент «Х». Кибер-террор
Это и было для священника оправданием его манеры говорить торопливо, не останавливаясь. Пытаясь разом высказать все, что наболело в душе и рвалось выплеснуться через край.
В церковь Святого Николая Кирпичников впервые пришел сразу по приезде к брату. Советские застойные времена сказались на здании так же сильно, как и на вере вообще. Храм в свое время был основательно разрушен и перестроен под какие-то местные нужды. Брат как-то сказал, что долгое время там размещался колхозный склад для удобрений. И реставраторам-энтузиастам, тем, кто хотел восстановить храм на высоком волжском берегу, пришлось немало потрудиться, чтобы сделать пригодным для службы хотя бы основную часть, от которой пришлось отрезать добрую четверть для алтаря. Больше его разместить было негде. Старинная алтарная часть помещения была по каким-то причинам снесена. Может быть, колхозу когда-то срочно понадобился хороший кирпич, чтобы построить дом своему председателю. Иначе объяснить снос лишь части здания было сложно.
Тогда, в первый его приход, священника в церкви не было, только несколько рабочих штукатурили стены в небольшом проходе сразу за дверьми. Владимир Алексеевич зашел в храм из любопытства. Церковь выглядела бедной и походила на те многие деревенские храмы, которые годами восстанавливаются своими силами. Своими же силами прихожане делали нехитрую церковную утварь. Но в этой простоте чувствовалось больше душевности и любви, чем в холеных московских церквях.
Вернувшись в дом к брату, который ради приезда последнего своего близкого родственника не пошел, как собирался, на рыбалку, Владимир Алексеевич поинтересовался, когда здесь проходят службы. Оказалось, как во всех деревнях: в субботу вечером – Всенощная, и в воскресенье утром – Божественная литургия. Однажды подполковнику Кирпичникову довелось побывать на службе в одном деревенском храме, когда там не было ни одного прихожанина. Тем не менее, священник с алтарником вели службу, нимало не заботясь о том, сколько человек посетило храм. Примерно такую же картину подполковник ожидал увидеть и здесь. И потому очень удивился, когда в субботу вечером увидел вереницу людей, бредущих от большой дороги, где была автобусная остановка, по едва укатанной колее. Идти так нужно было около четырех километров. Но люди шли большей частью немолодые, причем мужчин было почти столько же, сколько женщин, что тоже не в каждом храме можно встретить.
– В храм, на службу народ собирается, – объяснил младшему брату Виктор Алексеевич.
– Так много приходят?
– И приходят, и приезжают, – подтвердил старший брат.
– В таких диких местах обычно народ на службу не соберешь… Разве что на праздник.
– Наши здешние службы пользуются популярностью. Отец Викентий – личность известная.
– Чем?
– Пообщаешься, сам поймешь. Только саму службу сначала внимательно прослушай.
– Службы все, в принципе, одинаковы…
– Не все, – отрицательно покачал головой старший брат. – Очень даже не все. Эта служба твоему нынешнему настроению полностью будет соответствовать. Уж поверь мне…
Виктор заинтриговал Владимира. И если сначала тот собирался пойти на службу только в воскресенье, то после разговора с братом отправился в храм и в субботу.
Служба была, вроде бы, обычная, и Кирпичников-младший не сразу понял, о чем говорил брат. Только в середине он обратил внимание, что священник, когда читал мирную ектенью[4] и должен был произносить стандартные слова, приглашая всех молиться за местного архипастыря, за патриарха Московского и Всея Руси, за власти и за воинство российское, не упомянул ни патриарха, ни власти. Вообще-то, как думал сам Владимир Алексеевич, это было нарушением церковных канонов и попахивало вольнодумством. С другой стороны, священник тоже, может быть, имел право на собственное мнение. И выражал он его тем способом, каким умел, какой ему был доступен.
Прихожане, видимо, хорошо знали друг друга, чинно здоровались и при этом настороженно поглядывали на Владимира Алексеевича. Он был здесь чужим, его никто не знал и к нему присматривались. Один только священник отец Викентий уже встречался с подполковником на деревенской улице, хотя и не разговаривал, а только поздоровался, как принято здороваться в деревнях даже с незнакомыми людьми.
Вернувшись после службы в дом брата, Владимир Алексеевич поймал его вопрошающий взгляд. Старший брат нетерпеливо ждал реакции.
– Он что, сильно не уважает патриарха и российскую власть?
– Отец Викентий – резкий радикал. Народ по радикализму соскучился, терпеть негодяев устал, и к нему, видишь, как валит. Ни в одну сельскую церковь так не ходят. Нашему обществу таких радикалов как раз и не хватает, чтобы порядок во власти навести. Во власти всех уровней, в том числе и церковной.
– С ним за это могут и расправиться, – предрек тогда Владимир Алексеевич, не думая, что его слова так скоро сбудутся.
Глава вторая
Около расчищенного от снега поворота во двор частного дома стоял человек и, завидев машину, несколько раз показал рукой, куда свернуть. Сидевший на переднем пассажирском сидении подполковник Кирпичников отвлекся от своих мыслей и глянул на водителя:
– Сюда, похоже?
– Судя по номерам домов, кажется, сюда, – ответил водитель и включил сигнал поворота. – Не на всех домах номера стоят. Да и темно здесь. Но я от углового считал. Там под фонарем номер хорошо видно.
Номер дома, пожалуй, можно было рассмотреть только при свете прожектора, которым микроавтобус Департамента «Х» оборудован не был. Прожектора обычно ставят на внедорожниках или на специализированных микроавтобусах. А специализированный – это уже во всех отношениях заметный. Департамент «Х» же предпочитал находиться «в тени» и ничем не выделяться, даже транспортом.
Встречающий тоже, кажется, выделяться не желал, и потому был в гражданской одежде. Владимир Алексеевич опустил стекло, и водитель притормозил, давая возможность подполковнику задать естественный вопрос:
– Нас встречаете?
– Вы от Апраксина?
Милиционер, видимо, был толковый, и не назвал генерала по званию. Как раз рядом по тротуару проходила группа парней кавказской внешности, по внешнему виду вполне агрессивных, и чем-то даже похожих на своего рода патруль. Им ни к чему было слышать, что здесь кто-то приехал от генерал-лейтенанта. Армейским генералам здесь делать нечего, а если говорят о милицейском генерале, то это могло насторожить. Эти кавказские парни, живущие в одном поселке, всегда повязаны круговой порукой. И если что-то подозрительное заметит даже один, это сразу станет известно всем.
– Да, от Виктора Евгеньевича, – подтвердил подполковник Кирпичников, одобрив про себя такую маскировку. – Все вам привезли, что просили.
Компания кавказцев уже прошла мимо, хотя трое парней несколько раз оборачивались и посматривали за тем, что происходит у них за спиной. «Обэповец» быстро двинулся к воротам, но они раскрылись сами. Гостей здесь ждали, видимо, с нетерпением. Из-за вечных пробок оперативники Кирпичникова опоздали на двенадцать минут. Но такой вариант предусматривался, поэтому они выезжали, рассчитывая на получасовой запас времени. Значит, опоздав незначительно, не опоздали катастрофически.
Во дворе, когда ворота уже закрывались, Владимир Алексеевич первым вышел из машины. Навстречу ему сразу шагнул милицейский подполковник в распахнутом бушлате и протянул руку.
– Васильков, – коротко представился он.
– Меня Владимиром Алексеевичем зовут, – назвался в ответ Кирпичников и пожал руки еще двум сотрудникам, стоявшим за спиной подполковника Василькова. Но те даже не представились и отошли сразу после рукопожатия.
– А я без имени-отчества… Так уж привык. Фамилия мне моя шибко нравится, – улыбнулся подполковник во все свое широкое лицо. – Двор мы от снега расчистили, можете смело устраиваться. И даже в доме атмосферу слегка подогрели. Печка здесь, правда, дырявая, и слегка коптит, но не так, чтобы угореть. Просто легкий запах. Кто погреться захочет, можно в дом.
Милиционер в гражданском, который встречал машину, вынес «переноску» со слабой лампочкой. За машиной свет такой лампочки не будет виден из-за высокого, в человеческий рост забора. Авсеев с Осмоловым выгрузили из машины коробку с оборудованием, свои неизменные раскладные столик и два стульчика. Лампочку пристроили на шесте, который воткнули в сугроб рядом со столиком и принялись распаковывать оборудование. Кирпичников с одного взгляда определил, что запускать будут новое «ведро». Если первое имело грязно-белый пластиковый корпус, то это было грязно-серого цвета – под ночное небо. Маскировка тоже предусматривалась. А, помимо этого, видимо, первое «ведро» требовало подзарядки аккумулятора.
– А хозяева где? – спросил, страхуясь, Кирпичников, одновременно прислушиваясь к происходящему в доме и осматривая двор.
