Александр Тамоников - Джон да Иван – братья навек
Но Тимохин был настроен серьезно:
– Не в себя? Машинально? А как насчет кросса километров этак в пять по пересеченной местности?
– Нормально. Но завтра и так набегаемся вволю.
– Обоим по выговору! Открыть окна, проветрить помещение и чтобы больше ни-ни, ясно?
– Так точно!
– Не позорились бы перед Харсоном, а то подумает, что мы не элитный спецназ, а стадо неуправляемых баранов.
– Ну, это уж ты перегнул, Саныч!
– Товарищ полковник, а не Саныч!
– Понятно! Вам, товарищ полковник, так хочется прогнуться перед американским генералом?
– Шепель! Еще слово – и ты у меня на все десять побежишь.
– Да без проблем.
– Отставили разговорчики – и вперед в столовую на обед!
– А что у нас сегодня на обед?
– Фазаны жареные с тушенкой. Пойдет?
– Поедет, не то что пойдет!
– Через пять минут быть в столовой. И не забудьте руки перед едой вымыть.
Шепель подошел к Тимохину:
– Сань, чего здесь все такие нервные? Никому слова не скажи…
– Тебе вообще лучше молчать, а то не Крофт, а я тебе клизму вставлю. Да так, что всю ночь в сортире проведешь, шутник!
– Это что, Витек Гарин заложил меня, что ли?
– Подумал, что сказал? Болтать в присутствии других меньше надо. Все! Наводите порядок в комнате – и на прием пищи.
После обеда время потянулось медленно. Все основные мероприятия были запланированы на завтра, сегодня же офицерам просто нечего было делать. Двухчасовые занятия по физподготовке в спортзале ситуации не изменили. И объявленный после ужина отдых не радовал. Если бы в городке, с семьями, то другое дело; а в лагере, в лесу расслабуха на пользу не шла.
Посмотрев начало фильма, начавшегося по телевидению после программы «Время», Шепель встал с кровати.
– Нет! Так с ума сойти можно.
– Ну, давай видео врубим, – предложил Ким. – Я диск с нашими комедиями старыми видел.
– Все это, Леня, не то… Пойду-ка я прогуляюсь. Не могу больше в этой камере находиться. В засадах сутками сидишь в какой-нибудь яме – и ничего, а тут невозможно. И какого хрена нас сегодня вывезли сюда? Медосмотр могли провести и в городке.
– А секретность?
– Ну, вывезли бы в лес. Там провели. Сюда-то зачем перебросили? Познакомиться с мистером Харсоном могли бы и завтра. Да и чего с ним знакомиться? У нас свое начальство.
– Иди, Миша, погуляй, комаров покорми; глядишь, и успокоится твоя мятежная душа. А там подколешь еще кого-нибудь…
– Кого? Все по норам забились. Ходил в душевую, в коридоре – никого. Все к «ящикам» прилипли, будто телевизора никогда не видели… Ладно, смотри сериал. Пойду!
Шепель вышел из казармы. В курилке увидел одинокую фигуру. Кто-то тоже вышел. Пошел к курилке. И удивился, увидев в ней Луизу Крофт, задумчиво державшую в пальцах длинную тонкую сигарету.
– Прошу прощения, разрешите составить компанию, миссис Крофт?
– Проходите, Майкл. Вам тоже не сидится в казарме?
– Мне понятно, почему не сидится, я по натуре своей человек неугомонный; а вот что вас заставило покинуть номер?
Женщина бросила сигарету в урну.
– Одиночество, Майкл. Вот уже почти два года, как я стала ненавидеть одиночество.
– А до этого относились к нему терпимо? Я закурю?
– Да, конечно! Это же место для курения… Раньше, Майкл, одиночество имело смысл.
– Какой смысл может быть в одиночестве? – удивленно спросил Шепель.
– А вы у супруги своей спросите.
– Супруга в городке, и увижу я ее, судя по всему, не скоро.
– О’кей, тогда отвечу я. Одиночество имеет смысл, когда оно сопровождается ожиданием. В ожидании – смысл одиночества.
– По-моему, вы не медицинский университет, или как там в Штатах учебное медицинское заведение называется, а философский факультет окончили.
– Отчего вы так думаете?
– Говорите сложно.
– Может быть… Два года назад я тоже часто оставалась одна. И это не тяготило меня, потому что я ждала возвращения мужа. Мы служили с ним в Ираке. Он часто выезжал на задания и однажды не вернулся. Подразделение, которым командовал Дэвид, попало в засаду, все солдаты и офицеры погибли. Погиб и мой муж. Тело в гарнизон привезли через двое суток в мешке, и я не видела его мертвым. Меня уволили, и я улетела одним бортом с гробом мужа. Затем были торжественные похороны, а потом наступило одиночество. И вот оно уже не имело смысла, так как ждать мне было некого. Я сходила с ума в доме, в котором совсем недавно было счастье, жила любовь. И я стала ненавидеть этот дом, ненавидеть одиночество. Потому с радостью приняла предложение вернуться на службу и стать помощником Харсона. Я знала, что он командует подразделением специального назначения. Знала, что придется вновь вернуться на войну. Но это было лучше проклятого одиночества.
– Извините, Луиза, я не знал о том, что вы вдова боевого офицера.
– Мне не за что извинять вас. Вы и не могли знать, что я была замужем.
– Служба помогает вам?
– Да, иначе я вернулась бы в Штаты. Но все равно, иногда одиночество настигает меня и словно тащит в бездонную пропасть. А я все чаще думаю: стоит ли сопротивляться? Не лучше ли прыгнуть в пропасть, чем постоянно балансировать на ее краю?
– Перестаньте, Луиза! Отбросьте эти мысли. Пропасть, о которой вы говорите, рано ли поздно затянет в себя каждого из нас. Мы еще успеем туда, откуда пути обратно нет. А сейчас надо жить. Жить, Луиза!
– Вы сами, наверное, меньше всего думаете о себе, выполняя боевые задачи командования.
– Я мужчина, профессионал, это совсем другое дело.
– А вы не думали о том, каково будет вашей семье, если…
– Если меня убьют?
– Да. Извините…
– Знаете, Луиза, я не думаю об этом. Когда мы находимся на базе, причин для подобных раздумий нет; ну а когда выполняем задачу, то думать приходится совершенно о другом. А вот вам проблему одиночества следовало бы решать не на войне. Вы молоды, красивы, у вас наверняка могло бы быть много поклонников.
– Я не могу забыть мужа.
– Но это все равно когда-то произойдет. Нет, конечно, вы будете помнить его, но светлой памятью, без режущей душу боли. Когда-нибудь вы встретите мужчину, который понравится вам. Это произойдет. Жизнь для живых. Зачем же губить себя? Командировка в Афганистан – это опасно! И очень сложно.
– Я знаю, но ничего не могу с собой поделать. Извините, Майкл, я пойду к себе. Что-то голова разболелась.
– Да, конечно! А я еще посижу. У меня в казарме голова болит.
– Красивая в России природа, но, увы, она уже чужда мне.
– Это объяснимо.
– Спокойной ночи, Луиза.
– Можете называть меня просто Лу.
– Спокойной ночи, Лу!
Женщина ушла, Шепель прикурил очередную сигарету. Ему по-человечески было жаль эту женщину, но помочь ей он не мог. По крайней мере сейчас. Не докурив сигарету, майор выбросил ее в урну и вернулся в свою комнату. Ким продолжал с интересом смотреть фильм. В 23.00 бригадный генерал Харсон объявил личному составу российской группы «Орион» отбой.
На следующий день, в субботу 7 августа, в 7.00 полковник Тимохин поднял подразделение. Провел с подчиненными физическую зарядку, в 8.00 – смотр. А сразу после завтрака, в 9.00, на территорию лагеря заехал «ПАЗ» Управления по борьбе с терроризмом. Автобус встал у казармы. Двери открылись, и на улицу вышли крепкие, рослые парни в гражданской одежде и с дорожными сумками. К бригадному генералу подошел мужчина постарше остальных прибывших, но такой же крепко сбитый в с ежиком седых волос на голове, в бежевой рубашке поверх джинсов. Поставив сумку на землю, он доложил Харсону:
– Сэр! Группа «Ирбис» в полном составе прибыла в лагерь подготовки. Все здоровы и полны желания приступить к работе.
– Как отдохнули ваши люди, полковник Дак?
– Десять часов сна, сэр, это говорит само за себя!
– О’кей. – Генерал повернулся к стоявшему у двери Тимохину: – Господин полковник, подойдите, пожалуйста!
Познакомив офицеров, Харсон продолжил:
– Полковник Тимохин покажет вам, Дак, комнаты размещения группы «Ирбис» и все остальные помещения. На размещение вам полчаса. В 9.40 построение группы напротив казармы, форма одежды – спортивная. То же самое, – Харсон взглянул на Александра, – касается и вашего подразделения.
– Я понял! – кивнул Тимохин.
– Реализацию плана подготовки личного состава совместного отряда начнем с построения и знакомства.
– Вы не даете своим людям времени адаптироваться к новым условиям.
– Во-первых, полковник, – улыбнулся Харсон, – теперь вы все для меня свои; во-вторых, группе «Ирбис» адаптация не требуется. Ну и в-третьих, в Афганистане у нас не будет ни времени, ни возможностей привыкать к новым условиям. Хотя для вас они не такие уж и новые. Дак, – Харсон повернулся к командиру «Ирбиса», – вам все понятно?
– Так точно, сэр!
– Тимохин, проводите парней Дака в казарму.
– Есть, генерал!
– Я предпочел бы обращение «сэр». Оно более привычно для меня.
