Юрий Рогоза - Америкен бой
— Ты, выходит, американец теперь?
— Теперь да, — просто ответил Ник, не чувствуя за это никакой своей вины. В конце концов он в плену не один месяц пробыл и ни одна сволочь с его родины палец о палец не ударила, чтобы его оттуда вытащить. В его представлении они с родиной были более чем квиты.
Но Паша, видимо, думал по-другому, хотя и предложил без всякого восторга:
— Ну, садись, американец. Водки у меня нет, да и пить пока рано, норму надо делать.
— А что это? — спросил Ник, присаживаясь на шаткий стул и кивая на загадочный станок.
— Это, американец, работа у меня теперь такая. Пресс это, и на нем я кнопки делаю. На манер тех, что у тебя на штанах. Кооператоры теперь тоже такие шьют, но кнопок, видишь ли, не хватает. А тут я — не наделать ли кнопок, дескать. Они конечно на колени — сделай, мил-человек. Ну я, добрая душа, не могу отказать — вот и сижу целыми днями. Очень увлекательное это дело, кнопки.
Ник печально посмотрел вокруг, не зная, с чего начать разговор. Все как-то слишком резко поменялось, и праздник обернулся тризной. Внутри у него уже стало происходить осознание того, что Сергея больше нет. Постепенно набегали волны воспоминаний о его жестах, словечках… И самое главное, о том, что этого уже больше никогда не будет. Совсем никогда. Потому что этого человека больше нет.
— Ты уже знаешь? — хмуро спросил Паша, отвернувшись в сторону окна.
Ник кивнул. — От Таньки?
— Да. Но она мне толком ничего не рассказала.
— А что тут рассказывать? Это мне хорошо — бегать не могу. А у Сереги на беду руки-ноги целы были, да форму не потерял, хилостью не отличался. Вот и предложили ему вместо того, чтобы баранку крутить или там болванки хитрые на заводе вытачивать, работу хорошую — частное кафе охранять. И пошел он в сторожевые псы. Платили, правда, хорошо. Только недолго. Как сторожевой пес за господское добро и жизнь положил.
Ника коробило это ерничание Паши по поводу смерти друга, но в перепалку он решил не вступать. Тоже закурил, выдерживая паузу, и спросил:
— А кто его убил? Поймали?
— Сейчас! Все бросили и ловить помчались. Ни хрена их не поймали. Да и ловить никто не собирался. У нас в городке блатные что хотят, то и делают.
— А милиция? — Ник не мог поверить, что все настолько страшно и нормально одновременно. Он слышал через открытое окно, как мужики во дворе «забивают козла» и ему казалось, что это гарантия некоей нормы, однако при этом же кто-то забивал человека, а все остальные безразлично отводили от процесса глаза, потому что он их не касался.
— Ну! Милиция, понятное дело, ищет. Ищут также пожарные и дружинники. Только никто ничего не найдет. Неужели непонятно?
— Так это грабители были? Гастролеры какие-нибудь?
— Нет. Это из местных-талантов. Никто и не грабил ничего. Просто рэкет. Переводить не надо? — Ник мотнул головой. — Конечно, это же из вашего словаря словечко.
— У вас есть рэкетиры? — Ник не мог этого осмыслить. Было такое ощущение, что он попал совсем в другую страну. Ну, пьяницы здесь всегда были и до сих пор не перевелись, хулиганы там, грабители, воры… Но рэкетиры?
— У нас теперь, дорогой турист из далекой Америки, все есть. Даже больше, чем у вас. Обогнали-таки державу заокеанскую, сами не рады. Жратвы, правда, все еще не хватает. За водкой, конечно, очереди. С этим решили повременить. Но пока мы там с другими воевали, нечисть эта все к рукам прибрала. Вот вы с Серегой в специальном подразделении служили — белая косточка, профессионалы. Он говорил, вас к обычным подразделениям в качестве чуть ли не экспертов приставляли — все знаете, все умеете… А только ни хрена вам эта выучка не пригодилась. Серегу обломали, а тебе просто блеснуть негде. Если только гамбургер через бедро бросить…
Нику нечего было сказать. После всего услышанного любые слова выглядели как-то плоско, ненужно. Повисла пауза. Ник заметил, что за окном взяли свое сумерки.
Наконец Паша встрепенулся:
— Ну ладно. Двигай, американец, у меня еще работы много. Свет там включи.
Ник обнаружил выключатель не на обычном месте — на уровне глаз, а на западный манер — у пояса. И только включив свет сообразил, что Паше иначе до него не дотянуться.
При электрическом свете комната выглядела еще более убйгои. Снова зазвякали падающие в корзину кнопки. — Ступай, — не оборачиваясь зло бросил Паша.
— Ты чего, злишься на меня за что-нибудь? — спросил Ник, хотя и ясно видел — злится. Но Ник искренно не понимал — за что?
— Наплевать мне на тебя. Больно серьезное это дело на таких как ты злиться. Зло меня берет из-за того, что ног у меня нету. Хотя, с другой стороны, может, будь у меня ноги, так и было бы что терять. И подскочил бы я резво, — он как-то особенно выделил это слово «резво», — и как ты бросился бы собирать монатки и двигать отсюда по-быстрому. А ты именно это сейчаси сделаешь— рванешь в свою Америку.
— Почему ты так думаешь? — Ник не знал, почему он должен оправдываться, даже если он сейчас и вправду махнет домой.
— Потому что сытый ты больно стал. Это сразу видно. Русский язык еще не совсем забыл?
— Помню.
— Ну так отваливай, а то есть у меня на припасе пара слов, может они тебе яснее объяснят?
Ник не прощаясь вышел в темную прихожую и только уже открыв дверь в подъезд, обернулся:
— А где это кафе?
— «Зодиак»? Брось это дело, парень. Кормят там плохо, зато убивают хорошо.
— Где это? — повторил вопрос Ник.
— Ты где остановился?
— В «Центральной».
— Так почти напротив — переулок Чернышевского. — Паша, крутанув колеса, развернулся к Нику: —Слушай, не твое это дело. И на меня внимания не обращай. Не суйся туда, Серега говорил, у тебя жена молодая, ребенка ждешь…
— Он тоже ребенка ждал, — бросил Ник, выходя и прикрывая за собой дверь.,
Получилось слишком картинно. И Ник понял, что фальшивил весь конец разговора.
* * *
Такси нигде не было, и Ник, приблизительно сориентировавшись в районе, выбрался к автобусной остановке. Потом пересел на трамвай. Когда стал узнавать места, вновь пришлось пересаживаться на, автобус. Возможно, если бы он спросил у кого-нибудь дорогу, то сумел бы; добраться быстрее, но разговаривать ни с кем не хотелось.
Он сам не мог бы ответить, зачем идет в «Зодиак». Он действительно решил улетать первым рейсом, но тянуло его все-таки зайти в то кафе, хотя и понимал, что решения своего не изменит и перед Пашей он просто «крутого» из себя ломал. Только зачем?
Добравшись наконец до кафе «Зодиак», Ник оценил его отделку. Красивое, новое, видимо, не из дешевых. Чистенькое. А когда-то тут была пельменная, ее Ник почему-то помнил. Грязь и вонь. Вроде к лучшему перемены, но они не радовали.
Он толкнул дверь в обеденный зал, и его сразу заметили два официанта.
* * *
Официанты скучали. «Зодиак» попался так же, как и остальные частные или получастные заведения, на нецивилизованности местной мафии. В самом начале еще, когда преступность была неорганизована, предприниматели стенали от ее разгула. Дня не проходило, чтобы не произошло чего-нибудь эдакого. То машину обчистят, а то и уведут, вламывались в заведения, выносили все подчистую, телефоны срезали, какую-никакую оргтехнику, вплоть до калькуляторов, не говоря уж о компьютерах. Загадкой оставалось, куда девалось все это барахло? Часто старое и нерабочее. Процветали квартирные кражи, а уж если в подъезде появлялась железная дверь, то квартира эта была обречена.
Поначалу бизнесмены, несколько ошалев от того, что стали дуриком богатеть, изо всех сил вкладывали деньги в комфорт, ставили на балконах спутниковые антенны, приобретали шикарные иномарки, но потом поодумались. Антенны притягивали воров, как сучки в течку притягивают кобелей, иномарки уводились из-под носа… И деньги стали больше вкладывать в безопасность.
Но и тут криминалы перестроились. Стали организовываться. Действительно, зачем утомлять себя настоящим воровством или бандитизмом, если проще приходить раз в неделю и брать честно наворованное в конвертике. Мало покажется — можно больше попросить, да так попросить, что никому и в голову не придет отказать.
И опять-таки, поначалу казалось, что по сравнению с неорганизованой преступностью — организованная не в пример лучше. Как-то спокойнее на улицах стало, появилось какое-то подобие пусть извращенной, но логики.
Меньше стало «просто так» убийств, разбоев или разгромов. Они теперь были не «просто так», а по конкретному поводу.
Милиция, кстати, почти совсем в этой насыщенной событиями жизни не участвовала. Из десяти происшествий только три становились ей известны. Из тех трех одно расследовалось и, как правило, оказывалось, что виноваты школьники, которым не хватает на «сникерсы». Конечно, в семье не без урода, милиция что-то порывалась делать, но, как правило, не встречала понимания у пострадавшей стороны.
