Александр Бушков - Пиранья. Бродячее сокровище
На него смотрели уже гораздо дружелюбнее. Наладился некоторый контакт.
– Выйдешь тут... – проворчал первый. – В ящик тут выйдешь... Это у вас в Австралии, надо думать, тишь-гладь да божья благодать, а тут, того и гляди, в ящик сыграешь...
– Да ну, – сказал Мазур. – Места вроде тихие...
Его собеседники так и заржали. И наперебой принялись рассказывать, как позапрошлой ночью на базу, мать ее гребаную, налетели макаки-партизаны, мать их гребаную – и подпалили, гады, с полдюжины самолетов, мать их гребаную, а также взорвали неимоверное количество горючки, мать ее гребаную. Причем, что характерно, каждый из новых знакомых Мазура не ударил в грязь лицом – и подстрелил, браво, парочку нападавших, уж парочку-то, это точно.
– Туда им и дорога, мать их гребаную, – глазом не моргнув, сказал Мазур. – Чего им не сидится?
– Коммунисты, – веско пояснил собеседник.
– А, ну да... – понятливо кивнул Мазур. – Мать их гребаную...
– Везет вам, в Австралии. У вас, говорят, коммунистов нету...
– Это точно, – сказал Мазур. – Кенгуру до черта, а вот коммунистов что-то не водится...
Завязался обычный треп. Видно было, что Мазур не вызывает ни малейших подозрений. Вскоре он преподнес свою легенду в сжатом изложении, рассказал, как накололи его с кладом местные макаки – и сошлись на том, что доверять местным не стоит ни при какой погоде, мать их гребаную...
Простые были ребятки, как сибирский валенок, поначалу Мазур чувствовал себя, как рыба в воде, но потом у него возникло некое внутреннее неудобство. Это был тот самый «потенциальный противник», с которым судьба его сводила под разными широтами, и Мазур в своей бурной жизни отправил к праотцам не одного их земляка – а сограждане этих вот парнишек ухайдакали кое-кого из его добрых друзей и сослуживцев. Впервые он так мирно и безмятежно дул за одним столом пиво с типичными представителями «потенциального противника» – и поневоле приходило на ум, что позавчера они прикончили в точности такого вот паренька, которому выпала несчастливая судьба стоять на карауле возле «Джи-эр-двенадцатого»: ничего личного, просто-напросто им нужно было попасть в самолет, убирая любыепрепятствия, кто ж виноват, что так сложилось...
Разумеется, он не ощущал ничего, хотя бы отдаленно напоминавшее угрызения совести – с чего бы вдруг? Правила игры придуманы не нами, такова жестокая се ля ви. Просто... Просто он никогда раньше не сталкивался с противником таким вот образом – когда тот словно бы и не противник вовсе, а обыкновенный стриженый пацан, только американский, дует пиво, немудряще хохмит и вполне дружелюбно расспрашивает тебя о родной Австралии. Поневоле возникает некоторое душевное неудобство, вот и все...
Через плечо одного из новых знакомых он глянул на старинный двухэтажный домик с лавчонкой на первом этаже.
И напрягся весь внутренне. Где-то рядом явственно послышался звон туго натянутой струны, перешедший в тревожный набат колоколов громкого боя...
Вот так. Но я вам не профессор Плейшнер, с которым воздух свободы сыграл злую шутку...
На подоконнике приоткрытого окошка, первого справа на втором этаже, не былони белой салфетки с синей вышитой каймой, ни коричневого глиняного горшка!
А меж тем они обязаны там быть. Обязаны. Большая квадратная салфетка с синей, в три ряда вышитой каймой, хорошо заметная издали, и коричневый глиняный горшок в виде перевернутого усеченного конуса, в котором опять-таки обязанрасти зеленый кустик, усыпанный гроздьями маленьких алых цветочков!
Нет!Нет ни салфетки, ни горшка...
Мазур ощутил, как напрягается каждый мускул, как каждая жилочка превратилась в ту самую натянутую струну. Голова была ясная, он превосходно слышал каждое слово, каждую реплику, и на обращенные к нему вопросы по-прежнему отвечал впопад – ну да, а как же, девочки в Австралии хоть и не все наперечет блондинки, но сговорчивых среди них масса, и симпатичных тоже...
Он чувствовал себя волком, оказавшимся посреди опутанного флажками редкого лесочка.
Не было ни салфетки, ни горшка, а это означало, что все рухнуло. Инструкции были просты и незатейливы: если на подоконнике нет ни горшка, ни салфетки, если там только салфетка без горшка или горшок без салфетки – не то что не входить, но даже не приближаться. Все прежние расклады летят к черту, в жизнь следует немедленно претворять запасной вариант. Нужно как можно быстрее отсюда сматываться, убираться к чертовой матери из городка, вступает в силу запасной вариант отхода…
Весь окружающий мир внезапно стал не просто чужим – враждебным. Подозревать следовало всех и вся. Пьющих пиво солдатиков – в том, что они не солдатики вовсе, а группа захвата из военной контрразведки, престарелого гостиничного хмыря – в том, что он вовсе не портье или владелец, или то и другое в одном лице, а полковник здешней тайной полиции. Все возможно, когда условленного сигнала нет на условленном месте.
«Стоп, стоп, – одернул Мазур разыгравшуюся фантазию. – Не все так ахово, и смерти нет, ребята... Во-первых, хозяин явки, что особо в свое время подчеркивалось, не знает ни одного из своих гостей в лицо, не знает даже, сколько их будет. Ему известно лишь, что к нему придут несколькочеловек и назовут пароль. Во-вторых, если бы хотели взять – давно бы взяли. В гостинице, без шума и пыли. Вместо того чтобы подсылать под личиной сиволапой пехтуры группу захвата и устраивать на площади свалку с непредсказуемым исходом, гораздо проще было пшикнуть ночью в замочную скважину какой-нибудь снотворно-парализующей гадости и взять тепленьким. Серьезная конторатак бы и поступила. Пока что ясно одно: сигнала нет. То ли явка провалена, то ли произошла та досадная случайность, от которой не гарантирована ни одна прекрасно задуманная операция: ну, скажем, хозяин явки попал под автобус в соседнем городишке или слег с поносом, и некому выставить горшок на салфетке. Гадать можно до бесконечности, но в этом нет нужды. Главное, нужно немедленно убираться отсюда – потому что остальные придут к тем же выводам...»
Хорошо, что запасной вариант есть. Правда, сформулирован он далеко не так четко, как приказ навестить домик на площади. Тут все гораздо туманнее и предоставлено твоей собственной инициативе: двигаясь на восток (хоть по железной дороге, хоть по Панамерикане), добраться до телефона-автомата, набрать накрепко вбитый в память номер и выслушать окончательныеинструкции... Всего делов.
Заскрежетали тормоза. Рядом с навесом остановился оливково-зеленый грузовичок с огромной белой звездой на дверце, и водитель, такой же молодой, коротко стриженый, сварливо заорал, перегнувшись в окно:
– Эй, оторвите, в конце концов, задницы от лавки! До базы еще два часа пилить, а начальство нынче злое поголовно! Огребем ведь!
– Не ори, Бак, – лениво отозвался один из новых Мазуровых знакомцев. – Мы ж про тебя не забыли, вон оно твое пиво, тебя дожидается.
– Да провались ты! После вчерашней заварушки начальство злющее! Тащите задницы в кузов, а то уеду к такой-то матери, пешком топать придется!
– Ладно, ладно, идем...
Ворча и распихивая по карманам полные бутылки, четверка побрела к военному грузовичку. Мазур остался в одиночестве. Текли секунды, события развивались в мирном направлении – и он решился. Вскочил, махнул рукой:
– Эй, погоди!
– Чего тебе? – недовольно отозвался Бак.
– Подбросьте до вокзала, ребята, – сказал Мазур. – Вам все равно мимо ехать...
Бак высунулся из кабины, глядя в кузов:
– Эй, это кто?
– Да давай подбросим его, Бак, – сказал один. – Свой парень, австралиец. В армии служил. Белый как-никак.
– Ладно, мне без разницы... Давай в темпе, Кенгуру!
– Три секунды, ладно? – сказал Мазур торопливо. – Рюкзак из гостиницы заберу...
Он быстрее лани понесся в вестибюль, пробежал мимо невесть откуда объявившегося старикана, на ходу сорвал ключ с гвоздя, отпер замок. Собрать пожитки было секундным делом – подхватил рюкзак из угла, и все тут.
– Уезжаете, сеньор? – только теперь спросил старикан, ошеломленный нездешним темпом, в каком Мазур передвигался.
– Поеду на базу, к американцам, – сказал Мазур, нетерпеливо притопывая. – Предлагают работу, на бульдозере...
– Ага, понятно, – ничуть не удивившись, сказал старик. – Насколько я знаю, для бульдозеров там изрядно работенки привалило...
Судя по интонации и затаенной ухмылке, старичина не питал особой любви к заокеанской военщине, но Мазур не стал умиляться по этому поводу, чтобы не выйти из роли – бросил ключ на стойку и выбежал, крикнув через плечо:
– Номер сохраните за мной, пока деньги не кончатся! Может, еще и не получится ничего...
Грузовик его ждал, хотя солдаты уже нетерпеливо орали и свистели из кузова. Мазур с маху перевалился к ним и Бак рванул машину с места так, что все отлетели к заднему борту. Мелькнули три окна без горшка и салфетки – и площадь осталась позади, и никто из соседей по кузову не спешил навалиться, заломить руки, наручники нацепить. «Обошлось, кажется, – подумал Мазур, подпрыгивая на каких-то ящиках. – Погуляем еще на свободе...»
