Александр Звягинцев - Естественный отбор
— 3 францужанкой? Була такая. Но их родня в Киеве встретила, — ответила проводница, опасливо отступая назад в вагон.
— Какая родня? — сказала Аня, в смятении срывая с себя пуховый платок и поднося его ко рту. — У нее нет никакой родни в Киеве.
— Откуда мне знать? Гладкие, высокие, в длинных пальтах, а девочка такая гарненькая була, як цыганочка. Сама подивилась — билеты до Москвы, а сошли в Киеве. Они для мамзели письмо передали. Та прочитала и кивнула мне, что выходит. Дамочка по-русски плохо разумеет. Дивчинонька тэж.
Проводница сама заподозрила что-то неладное и кликнула напарницу:
— Маня, ходь сюды!
— Приметы не запомнили? — спросил Засечный, глаза которого под высоко поднятыми бровями снова стали, как у сиамского кота, — круглые и голубые.
— Кого? — спросила напарница проводницы из-за ее плеча, чтобы войти в курс дела.
— Похитителей! — зло выкрикнул Скиф, досадуя на женскую непонятливость.
— А что у кого украли? — въедливо выспрашивала напарница, пытаясь высунуться из вагона.
По перрону от человека к человеку понесся приглушенный говорок: «Украли… украли…»
— Ой, лышенько мое! Так то бандиты булы? Кабы знала… Ни, нэ памятаю. Они, «новые русские», для меня все на одну морду, — причитала проводница.
— Спасибо, — сказал Скиф.
Ему только еще не хватало, чтобы весь вокзал узнал об этом.
— В милицию заявлять будете? — озабоченно спросила Скифа напарница с перепуганным лицом.
— Нет, — отрезал Скиф и приобнял Аню, чтобы как-то ее приободрить. — Сами разберемся.
— И то добрэ, може, то по правде родычи, — предположила неуверенно напарница.
— Следить за пассажирами получше надо, раззява голосистая, — напал на проводницу Засечный.
На перроне вокруг начали скапливаться зеваки. Милиционер неторопливо приближался к месту скопления людей.
— Скиф, быстро уходим, — подал сигнал Засечный.
— Надо же показания с них взять, — робко предложила Аня из-за плеча Скифа. На ней лица не было.
Засечный нервно сплевывал через плечо, в его кошачьих глазах плясали дьявольские огоньки.
— Они себя и так уже выказали, — сказал Засечный. — Почерк знаком еще по первому классу для умственно отсталых детей.
— Анюта, — сказал Скиф, — поезжай домой на метро, а нам еще в одно место заехать надо.
— В милицию надо! Игорек, родненький, они же убьют девочку, — крепко вцепилась в него руками Аня.
— Обойдемся домашними средствами, — сказал Скиф. — Дело чисто семейное.
Встревоженные пассажиры на перроне начали расходиться. Милиционер почесал за ухом и с суровым видом направился к бабке, которая торговала семечками на платформе.
* * *Южный ветер, пришедший вслед за метелью, теплым языком вылизал мостовые города, но тут, в дачном пригороде, снег лежал не только в лесу под деревьями, но и грязной кашей летел из-под колес автомобиля.
«Мерседес» и «жигуленок» разом притормозили у восточного замка с кирпичными минаретами.
— Лопу надо взять с его станичниками, — сказал Засечный. — Подстраховали бы.
— Лопа к Алексееву двинул. Мы с тобой вдвоем справимся, — ответил Скиф. — Дорожка накатанная. Загляни-ка на черный случай к Ворону. Скажи, обедать придем. И обрисуй парой слов ситуацию, пусть подстрахует, если что. Иди, я тут за воротами понаблюдаю.
Засечный выбрался из машины и направился к дому напротив по утопающей в талой воде дорожке.
В просторной каптерке двое стражей покоя Серафима Мучника резались в замусоленные карты. Голые девицы на рубашках карт от этого выглядели немытыми, как бомжицы в санпропускнике.
— Блин, что там собака с ума сходит? — сказал один, тасуя карты так, чтобы напарник не заметил его жульничества.
— На зайца в лесу брешет, — ответил другой. — Сдавай! Знаю я тебя, мастер зубы заговаривать.
Но собака лаяла не зря.
Это Скиф перемахнул через забор и плюхнулся в осевший сугроб прямо под носом у серой поджарой овчарки. Пес рвался к нему, нервно обнажая клыки в злобном рыке, готовый вцепиться в горло нарушителю, но что-то его удерживало от последнего решительного рывка.
Скиф не стал делать резких движений, медленно выпрямился и спокойно сказал:
— Фьють, серый! Тебя здесь не кормят, чтобы злее был? Успокойся, зверь. — Он полез в карман, вытащил носовой платок, чтобы утереть кровь на руке, ободранной о колючую проволоку. Пес потянулся к нему мордой, принюхиваясь. Делал он это основательно: обнюхал всю землю под Скифом, его самого и платок в руке. Потом сел напротив и негромко тявкнул, словно поздоровался.
— Ах ты, шельма! — потрепал его по холке Скиф. — Узнал платок хозяйки. Ласки не видишь, серый разбойник. И не видеть тебе прежней ласки. Нет больше твоей хозяйки.
Пес жмурил глаза и терпеливо сносил приставания человека со своей нежностью.
Потом Скиф еле слышно присвистнул и повел его к привратницкой сторожке.
Дверь в каптерку медленно отворилась, и сторожа увидели на пороге бородатого незнакомца с собакой.
— Ты откудова, мужик? — спросил тот, который плутовато сдавал карты.
— Оттудова… — Скиф ткнул рукой куда-то в сторону, потом повернул ладонь налево, затем направо.
Оба сторожа внимательно следили за замысловатыми движениями его правой руки, соображая маршрут.
— А чо там потерял? — спросил тот, которому сдавали карты. В это время его напарник умудрился поменять местами слои карт на колоде.
— Что нашел, говорите? — Скиф пожал плечами. — Я сам не разобрался, что за штука. Глядите…
Он протянул им сжатый кулак, и подпитые охранники даже привстали с табуреток, чтобы увидеть, что же там интересного в кулаке.
Скиф разжал пальцы — на ладони лежала обыкновенная граната-«лимонка».
— Стволы на пол! — так громко заорал Скиф, что собака сначала прижала уши. Затем поддержала его громким лаем.
Первый сторож сразу выбросил пистолет, второй попытался выскочить через другую дверь, но пес вцепился ему в руку.
— Тихо, не орать! Нежный какой, собачка царапнула — он сразу в панику. Марш оба в кладовку, и сидеть там тише мышей.
Скиф припер обитую жестью дверь железным ломом и свистнул собаке:
— Ко мне! Показывай, где твой хозяин обретается. Мы его вмиг вычислим в его лабиринте.
Человек с собакой вышел из дежурки у ворот и направился к центральному подъезду, за стеклянными дверями которого брезжил далекий свет.
Пришлось долго нажимать кнопку звонка, пока хорошенькая горничная или кухарка сошла вниз.
Она обомлела, увидев на пороге кареглазого цыгана с собакой.
— Вам кого?
Горничная так разволновалась, что ее крахмальная наколочка на волосах стала нервно подрагивать.
— К хозяину мы с другом, — Скиф указал на собаку. — По личному делу.
Девушка опасливо покосилась на пса.
— Мы его теперь в дом не пускаем, воет слишком страшно. Серафим Ерофеич когда купаются, так вообще никого не велят пускать. А может, вы из тех… — почему-то потупилась и зарделась красивая, как куколка, девушка.
— Из каких это? — спросил Скиф, прекрасно зная, о ком идет речь и почему краснеет девушка.
— Ну, из тех, которые… — она снова замялась, теребя руки под передником.
— Давай смелей, — подбодрил ее Скиф. — Вещи нужно называть своими именами. Голубых, что ли?
— Ну из… личных друзей? — наконец-таки вышла она из щекотливого положения.
— А я разве похож?.. Проводи меня к нему, красавица, а то я давненько у вас не был.
— Ой, мне туда нельзя. Не пускают, когда они с друзьями отдыхают. Вы сами к нему идите. Вас Волк проводит.
— Волк? — удивился Скиф и присел перед собачьей мордой. — А что — вылитый волк.
— Это собака покойной Ольги Викторовны, царство ей небесное. Он после ее гибели каждую ночь так воет, ну так воет, что мороз по коже дерет, — сказала девушка и на самом деле поежилась, будто при одном воспоминании об этом вое ее начало знобить.
* * *Пес повел Скифа в цокольный этаж, весь отделанный кафелем и отведенный под бани и бассейны. Первый хозяин этого замка понимал толк в искусстве наслаждений, а может, просто нанял хорошего архитектора.
В прекрасном бассейне с голубой водой, отделанном золотыми изразцами с купидонами, колыхалось необъятное брюхо, может быть, будущего отца нации. Рядом с ним весело плескались толстенькие голенькие мальчики, похожие на купидончиков на изразцах.
Завидя Скифа с собакой, Мучник чуть не захлебнулся и пронзительно завизжал:
— Волк — чужой! Фас его!!!
— Волк сам чужой на твоей псарне, — сказал Скиф.
Сима отчаянно барахтался, плохо понимая, как ему поступить.
Мальчишки бросились из воды, прикрывая срам ладошками, но Волк остановил их злобным рычанием. Это были уже не маленькие дети, которых овчарка не станет трогать, а подростки.
